Екатерина Полухина - От сумы и от тюрьмы не зарекайся

Так, что скоро они, по всей видимости, будут отдыхать в своём уголке на берегу Эгейского моря и можно, будет всякую там лечебную грязь и термальную воду, за которые его козочка сейчас платит в три дорога, грести прямо со дна моря. Пройдя, буквально каких – то десяток метров.

А, если получится, можно будет и бизнес, какой нибудь открыть прямо у моря. И тогда, пусть катится Петькина лесопилка в тар – тара – ры и Петька, пусть, хоть сам себя распилит, вместо досок от радости; что конкуренция в виде лесопилки Ивана устранена полностью.

Нет, ехать нужно обязательно. Надо же перевести этот документ с турецкой тарабарщины на человеческий язык. Да и получить, хоть немного драйва от покупки, как сейчас модно говорить в их кругу. Позагорать, конечно же, не придётся. Не сезон. Так, хоть просто расслабиться по поводу радости от удачной сделки.

Наташа, конечно же, отговаривает его, ехать прямо после Нового года, советуя закатиться на море после улаживания всех проблем с лесопилкой. Вдруг фортуна ещё разок снова повернёт к ним своё лицо, и лесопилка снова станет приносить им доход. Лишними деньги никогда не бывают. Ну не может же длиться это невезение вечно? Конечно, придёт и этому конец.

Вот и позагорают они, пожалуй, уже на своей вилле. Но Иван решил однозначно, ехать третьего числа. Он уже и билеты заказал, только Наташе об этом не говорил ещё. Пусть будет для неё приятным сюрпризом.

Петру же было, пока не до вилл и, не до морей. Тут бы, хоть немного опериться, да выйти на прежний уровень жизни. Вон у Алины его, снова зуб горит на поездку по Европам. Но не автостопом же, а, как ездит она, обходится ой, как не дёшево. Ну да, ничего. Шубу ей соболью, как у Натальи Ванькиной он уже купил. Да, даже по круче, чем у Натальи. Этак тысяч на пятьсот, а то и с хвостиком. Одна гора с плеч долой. Сейчас пройдут Новогодние праздники и, если всё пойдёт так же, как идёт сейчас, то они и Париж увидят, и в Австралию рванут. А, может так случится, что и из недвижимости во Франции, что прикупят.

Вон Иван говорят, в Турции какую – то халупу прикупил. Ну да, велика радость, Турция! Пусть потешится ещё пока. Ведь бизнес его видно совсем тю-тю. Накрылся медным тазом. А я, даст Бог, наберусь силёнок и, только нас здесь видели. Куплю особнячок в Париже, чтобы Эйфелеву башню каждое утро видеть. Чтобы детки мои говорили всякие там: pardon, bonjour, merci, silvople.

Хотя, если честно, что – то не очень ему верилось уже, что у него, когда нибудь будут эти детки. Голова Алины его забита совсем другими мыслями и планами на будущее. Ну да, надежда умирает последней. И Пётр надеялся. Ничего. Поживём, увидим, – размышлял он, и уже представлял себе радужные исполнения его желаний. От чего настроение было такое, что в пору, пуститься в пляс.

Да, ему действительно всего хватало. Одного было жаль, нельзя вернуть время вспять. Как ни старался он забыть, всё помнил кареглазую девочку, которая робко называла его Петенькой. Ах, как же это было давно. Хотя воспоминания эти довольно часто посещали его. Да, а как же иначе. Ведь это были самые лучшие годы его жизни.

Риту приметили они оба с Иваном, но она потянулась сразу к нему, Петру. А Ванька не стал строить козни, а отступил, как – то сразу. Легко и просто. Может, не зацепила она его так уж, а, может просто понял, что это соперничание ведь не ради оценки. Это человеческая жизнь уже.

Петька же сразу влюбился в эту девочку с большими, шоколадного цвета глазами, в глубине которых просвечивал янтарь. Да, даже не янтарь. В них будто играли лучики солнца, отчего глаза её светились изнутри янтарём. Ему так нравилось, когда она, проходя мимо него и, задевая локтем ли, плечом, заливалась кумачом. На щеках её тогда появлялись симпатичные ямочки – улыбки, глаза светились этим янтарём. Но она, стесняясь, быстро убегала в какой нибудь укромный уголок, где и отсиживалась всю перемену.

У Петра же в такие моменты пол уходил из под ног, сердце бухало, словно молот, ноги и руки деревенели. Голос пропадал куда – то, а по телу разливался жар. Этот жар он помнит до сих пор. И воспоминаниям радуется и, тоже прячется в такие минуты, как тогда пряталась Рита, в какое нибудь укромное местечко. Чтобы не дай Бог никто не подсмотрел и не нарушил этих воспоминаний. Уж очень хорошие были эти воспоминания и, ему не хотелось ни с кем их делить и, никого в них впускать, тоже не хотелось. Это был секрет памяти.

Ведь это же теперь всё можно, хоть с первого дня знакомства. А тогда это было – табу. Да оно, наверное, и неплохо было. Хоть, что – то святое присутствовало у людей. А сейчас, где оно это чувство? Может, в наше время умеют, так любить, как тогда? Да теперь любовь, как и всё остальное, это своего рода бизнес.

А чувства? Да, где же их взять – то, если деньги вытеснили всё, превратив саму жизнь человеческую в рынок. Где всё продаётся и всё покупается. Вплоть до человеческих органов, не говоря уже о чувствах.

Вот, к примеру, взять его Алину. Ну, зачем эта молоденькая девочка живёт с ним, почти сорокапятилетним мужчиной? Ведь он мог бы быть ей отцом. А она спит с ним, целуется, занимается любовью с взрослым дядькой. Он – то не против этого. Молоденькая, хорошенькая рядом. И всё это возможно правильно. Нужно идти в ногу со временем, но сам он не хотел бы ни за что, чтобы его дочка (если бы была у него) любила вот такого же, как он взрослого мужика.

Ведь любовь – это же, что – то святое, не земное. Это обряд, священнодействие. Когда от прикосновения друг к другу, хочется зарыдать от счастья. Хочется утонуть в этом счастье. Но чувствуешь так, только в юности. И с равным себе человеком по возрасту. С годами это всё притупляется. Черствеет человек с годами. А, как же. Это закон. Но жизнь не остановишь и не вернёшь назад. Она продолжается. А нравится она тебе, или нет, это тебе решать.

В тот год, помнит он, они закончили десятый класс. Прощались со школой и вместе с ней и с детством в целом. Впереди их ждала взрослая жизнь. Они уже встречались к тому времени, обманывая родителей, что ходят: одна к подружке, другой к товарищу. Сами же гуляли у реки, взявшись за руки. Рита иногда разрешала целовать себя в щёчку, вспыхивая при этом, будто лампочка на сто ватт. И янтарь в её глазах светился, будто свежесобранный мёд из сота. Да она и пахла этим молодым мёдом.

Ах, как же это было незабываемо прекрасно, эта их юношеская любовь! Чистая, нежная, как младенец. Ему и сейчас было несказанно хорошо от этих воспоминаний. И сердце заходилось от истомы, а в голове стоял туман и слышался застенчивый голос его Риты. Петенька, ты, только не обидь меня, пожалуйста, родной. Хорошо?