Алексей Агафонов - Пропасть

Катина же фигура, которая легко угадывалась под ее нарядом, говорила о том, что перед нами давно уже не ребенок. Полная грудь ее не просто выделялась под свитером, но и заметно топорщила лацканы пальто, чем неизбежно приковывала Андреев взгляд и слегка будоражила его воображение. Бедра ее были, очевидно, слишком широки для такого наряда, но он готов был ей это простить, потому как вид их в сочетании с общим исходящим от нее ощущением свежести и цветущей молодости будил в Андрее целую гамму эмоций: от половой агрессии до нежного восхищения.

Одним словом, Катя понравилась Андрею. Понравилась, по крайней мере, с первого взгляда, и впечатление, которое она произвела на него, затмило собой все остальные впечатления этого дня, хотя их было немало и были они и так одно ярче другого. Одеваясь, Андрей перебирал в голове варианты того, что бы он мог сказать, чтобы привлечь к себе ее внимание или просто остаться здесь немного дольше. Но, как это всегда и бывает в таких случаях, ничего подходящего, как назло, не шло ему в голову. Так и не найдя, чего бы такого сказать, чтобы не выглядеть совсем уж по-дурацки, Андрей молча оделся и, бросив украдкой несколько взглядов на то, как раздевалась Катя, любезно распрощался и вышел из квартиры.

Он спустился вниз на лифте, сфотографировал внизу в холле на доске объявлений необходимую ему информацию и, попрощавшись с охранником, вышел на улицу.

К этому времени уже стемнело, и Андрей, взглянув на часы, решил направиться прямиком домой, потому что до конца рабочего дня оставалось не так много времени и он чувствовал, что порядком устал после вчерашних возлияний и всех сегодняшних событий. К тому же дом был ближе и находился почти по пути на работу, и Андрей рассудил, что сегодня неплохо было бы все спокойно обдумать, чтобы завтра с новыми силами и пониманием дела взяться за работу.

Моросящий дождь и не думал переставать, поэтому Андрей, подняв повыше воротник пальто, бодрым шагом устремился к дому. Самый короткий путь пролегал через темные переулки и проходные дворы, которые помимо обычного для этих мест колорита, вроде оторванных водосточных труб, из которых непредсказуемым потоком хлестала на головы прохожих вода, и раскачивающихся на ветру тусклых фонарей, подвешенных прямо на провода, могли похвастать еще и близким расположением цоевской «Камчатки». Близость эта означала, что сюда стекались почитатели творчества Цоя со всей России. А поскольку Россия, не побоимся этого утверждать, почти столь же велика, сколь почитаем среди ее широких масс талант Виктора Робертовича, то все стены на расстоянии двух кварталов от этого «места силы» были исписаны жизнеутверждающими надписями различной духовной направленности, среди которых «Цой жив» имела, конечно, подавляющее численное превосходство. Кроме того, почитатели таланта – не все, но многие – считали своим долгом выпить и закусить в окрестностях святого для них места, и поэтому окрестные дворы были щедро усыпаны банками из-под пива, бутылками из-под чего покрепче и прочим более легким мусором, вроде пакетов из-под чипсов, который ветер гонял по поверхности луж. Стоит ли и говорить, что туалета в «Камчатке» не было, кажется, с тех времен, как ее покинул Цой.

Правда, всего этого Андрей не замечал, потому как сразу же погрузился в свои мысли. А мысли его, несмотря на то, что ему много о чем стоило подумать, крутились в основном вокруг Кати. Время от времени он, конечно, пытался размышлять о том, что ему теперь предстоит сделать для разработки проекта террасы, но всякий раз мысли его находили лазейку и вновь скатывались к воспоминаниям о ней. Как это часто происходит с пылкими натурами в пору долгого одиночества (а кто из нас не становился пылок в такую пору?), Андрею доставляло удовольствие думать о своей новой знакомой, представлять различные варианты продолжения их знакомства, наделять ее всяческими положительными качествами, раздувая тем самым искру мимолетной симпатии, которая возникла у него, в пламя целой влюбленности, хотя влюбленность эта пока ни на чем и не основывалась кроме самого первого впечатления и его собственного, пусть и неосознанного, стремления любить.

С одной стороны, он досадовал, что ушел просто так, не найдя нужных слов, чтобы продолжить знакомство. С другой, был доволен, что не выказал своих чувств и держался спокойно и достойно. Последнее казалось ему важным не столько потому, что он боялся быть отвергнутым или высмеянным, сколько потому, что он полагал, и вполне справедливо, что в скором времени выказанные чувства сделают его в ее глазах менее интересным и привлекательным. Он знал правила игры и очень не прочь был в ней поучаствовать. В общем, мысль о Кате всерьез засела у Андрея в голове и покидать ее скоро, судя по всему, не собиралась.

– Эй, браток, погоди! – от тени дома отделилась человеческая фигура.

Андрей продолжил движение, не снижая скорость. Он как раз обдумывал способ, которым бы ему лучше пригласить Катю на свидание, и отвлекаться от этих приятных мыслей ему не хотелось.

– Да подожди ты, я ж только спросить хотел! – человек догнал его на краю тротуара, где Андрей вынужден был остановиться, пропуская проезжавшие по улице машины.

– Ну? – спросил раздраженно Андрей. – Давай, спрашивай!

– Я это… Брат, ты мне деньжатами не поможешь чуток, мне немного-то совсем надо.

Андрей только вздохнул и повернулся, чтобы продолжить путь, но человек схватил его за плечо.

– Подожди, брат, да ты послушай! Я ж не алкаш какой, не наркоман! Ты выслушай, чего случилось, – произнес он просящим тоном.

Андрей высвободил руку, но, качнувшись, остался стоять на краю тротуара, так как на дороге снова появился автомобиль.

– Я из Нижнего сюда приехал. Все деньги на билет отдал! Понимаешь, захотел жизнь свою изменить. Надоело всё! Кругом одна суета, всем денег надо, купи-продай, короче – бездуховность. И жена от меня потому ушла, что ей кроме денег ничего не надо. А душа, понимаешь? Без души-то никак нельзя, душу-то за деньги не купишь! Но ей не объяснишь. И так я от всего этого устал, понимаешь, что сил никаких нет! – он на секунду остановился и, не давая Андрею опомниться, продолжил: – И где искать спасения? В музыке, конечно, и в стихах! Я вот, брат, с Цоем по жизни. Я его всю жизнь слушаю, понимаешь, всю жизнь! С молоком матери его впитал. У него все песни вот прям про меня, про мою жизнь, веришь? На все случаи жизни песня у него найдется. Это, конечно, и без меня ясно, что он – великий поэт. Других таких сейчас нету, и не будет уже никогда, прошли те времена. Что, не согласен? Ну скажи, кто лучше!

Андрей оставил попытки уйти и стоял теперь, с любопытством рассматривая незнакомца. Одет он был в черную потертую косуху, темные, непонятного цвета джинсы и такие же кроссовки. На голове его красовалась вязаная шапка из-под которой выбивались пряди засаленных волос. По его небритому лицу было сложно определить возраст. Андрей решил, что ему должно быть около сорока лет.