Дмитрий Варламов - Транквилизатор. Комикс ушедшего лета

– Именем Российской Федерации объявляю вас мужем и женой! Поздравьте друг друга первым супружеским поцелуем.

Новобрачные, наконец, облегченно улыбнулись. Зал грянул аплодисментами, молодые поцеловались. Регистратор отрепетировано облила их пожеланиями светлой и счастливой жизни, вручила свидетельство о браке и, предложив присутствующим поздравить молодоженов, закончила. Гости хлынули к ним, целуя невесту, пожимая руку жениху, и наоборот… почему–то. Еще несколько фотосессий, постановочный проход на камеру под удары потных ладошек друг о друга. Тронулись.

Свадебный кортеж с шумом автомобильных сигналов прикатил в центр города, где за Аллеей Славы находился Вечный Огонь. У всех брачующихся здесь была традиция возложения цветов к монументу Вечного Огня. Мало кто понимал связь мемориала со свадебным торжеством, но традиция – есть традиция. Молодые и свидетели под пристальным контролем оператора украсили памятник цветами. Разумеется, и тут не обошлось без еще одной фотосессии.

В объективе камеры Тимофея, который уже вошёл в роль внештатного фотографа, появилась знакомая фигура. Среднего роста худощавый темноволосый парень лет восемнадцати с широкой, совсем не пропорциональной для его сухого лица, улыбкой протянул руку.

– Ты чего тут?

– Да вот, братан женился.

– Ааа, празднуете, – с его лица не сходила растянутая ухмылка. Шаламов пристально с нескрываемым интересом заглянул в его раздраженные белки глаз, похожие скорее на капли эпоксидной смолы с затвердевшими в них нитями красной акварели и, с хитринкой, спросил:

– Есть чё?

Казалось, что больше некуда, но его чеширская улыбка стала еще шире.

– Есть «пяточка»,– ухмыльнулся он, уводя взгляд в сторону в попытке удержаться от необоснованного смеха. Тимофей же, напротив, с лисьей вкрадчивостью ловя узкие щелки глаз приятеля, попрошайнически вытянул:

– Бра́тко, дай пятку.

Парень, не выдержав, вспыхнул не здоровым смехом. С минуту не мог успокоиться, попытался прикурить и, сделав несколько тяг, понемногу взял себя в руки.

– Сам–то как?

– Как российский флаг: то белый, то красный, но чаще «синий». Как учеба?

– Защитился уже.

– Красава. А Лёха?

– Давно уж его не видел.

– Как так? Вы ж на одном курсе.

– Так он в шараге раз в полгода появляется. На защите вообще не был.

Парень усмехнулся клубами дыма из узких ноздрей.

– Тимон! – окликнул его Стас.

Занятый разговором со старым приятелем, он и не заметил, как все уже сели по машинам.

– Ну, давай.

– Давай. Наберёмся.

Они ударили по рукам, и Тимофей поспешил к машине, аккуратно убирая в карман переданный ему при рукопожатии небольшой бумажный пакет. Знакомый проводил его прищуром блестящих глаз, глубоко затягиваясь.

– Ты чего там? Встретил кого?

– Давай курить.

– Может, доедем уже?

– Давай–давай.

Тимофей вытянул фильтр зубами из переданной ему сигареты, заменил его плотно скрученным клочком бумаги и принялся потрошить табак в опущенное окно автомобиля.

– У тебя есть что ль чего? – заинтересовался Стас.

Шаламов, ни слова не говоря, раскрыл полученный пакетик и одним вдохом всосал содержимое в сигарету.

– Йо–хо–хо! – воскликнул при виде такого Шевчук.

Тимофей уплотнил папиросу и, послюнявив, прикурил.

– Держи.

– Хорошая?

– Не знаю. Угостили.

Стас настороженно взглянул на него, затягиваясь.

– Нас не убьет гостинец твой? Мне еще всю свадьбу рисоваться.

– Да не гони. Вован? – Тимофей протянул косяк.

– Не, за рулем не буду.

– Ну, смотри.

Он сжал папиросу в пятерню и вытянул дым из кулака глубокой затяжкой, откинувшись на заднем сидении. Они ехали втроем, и оно было в полном его распоряжении.

– Может, Андрюхе оставим?

– Не, – усмехнулся Стас, – его Светка съест.

– Думаешь?

– Ну, представь, накуренный жених на свадьбе.

– В натуре. – Улыбнулся Тимофей.

Наконец, машины остановились у длинного одноэтажного здания из красного кирпича. У дверей молодых уже встречали мать Шаламовых, – женщина среднего роста лет сорока в вишневом платье с короткими пышными светло–русыми волосами. В руках у нее была двустворчатая икона. Рядом дядя братьев, – плечистый поджарый мужчина, – держал каравай. Мама невесты, – не высокая полная добродушная брюнетка в зеленом платье.

– Добрый день, уважаемые молодожены, – начала женщина, на которой сегодня лежало руководство этим мероприятием, – говоря проще, тамада, – мы рады приветствовать вас в день вашего бракосочетания. По обычаю, молодых встречают родители. Поклонитесь им в пояс и отведайте хлеб–соль.

Мамы благословили своих детей, перекрестив иконой, супруги отведали каравай, и все прошли в зал. Вдоль широких окон справа тянулся накрытый стол. Слева выстроенные чуть ли не по росту гости встречали молодых, осыпая их, по традиции рисом и дружно скандируя поздравления. Отдав дань обычаем и церемониям, уселись за стол. Во главе его – молодожены в окружении свидетелей и родителей, тут же рядом, старательно избегая прицела видеокамеры, присел и Тимофей, узким пепельным взглядом окидывая всех вокруг. Стас, будучи в звании свидетеля, что предполагало определенный перечь обязанностей, почал бутылку шампанского, съездив далеко вылетевшей пробкой бабульке по маковке. Выпили за молодых, за родителей, за близких родственников, за дальних родственников, за друзей, за гостей. Полились поздравления и налоговый сбор денег и подарков. Подняли Шевчука, сунули в руки микрофон, призвали представиться.

– Станислав Алексеевич, – брякнул он, деловито поправляя пиджак, примагничивая к себе многочисленные взгляды полного, человек на сто, банкетного зала. Изрек нечто глубокое, настолько глубокое, что некоторые даже погрузились в эту глубину в поисках смысла, вручил подарок, зацепившись взглядом с Тимофеем, не к месту нервно хихикнул, и, опрокинув рюмку, выкрикнул: «горько!» Шутками–прибаутками, стопками–прихлопами празднество разгоралось. Гости пошли в пляс.

Тимофей вышел на улицу. За окнами басила музыка, слышался смех, веселые возгласы. Пасмурный день начинал скоро затухать. Сумерки уже сплетались в тонкую паутину в глухих дворах и темных подъездах. Хмель приятно отдавал в голову. На парковке паренёк в белой рубашке пытался усадить свою спутницу в машину. Та явно была против. Тимофей стрельнул у него сигарету, закурил.

– Ааа, мммолодой человек, – промямлила молодая девушка, пышногрудая блондинка лет двадцати, – не дадите ли прикурить?..

Шаламов чиркнул зажигалкой.

– А вы, наверное, со стороны жениха будете, да? Я на вас весь вечер смотрю, такой симпатичный мммолодой человек…

– Я – брат, – ответил Тимофей.