Ольга Сивей - Алюминиевые огурцы

Взгляд упал на батарею. Между ней и стеной темнела узкая щель, но книга пролезет. Попробовала, оглядела со всех сторон – почти незаметно. Вглядываться никто не будет!

Хорошо, что вскоре родители забыли о запрете, и эпопея со школьным туалетом продолжалась недолго.

Жила-была девочка. Как её звали? – Ай, неважно! Мама ей сшила красивое платье с рукавами-фонариками, а папа подарил резиновые сапожки. Даже с каблучком. Она взяла ведёрко и пошла в лес за грибами…

Ира шариковой ручкой старательно выводила ножки-палочки в огромных сапогах на окрашенной зелёной краской дверце рядом со своей партой.

Что за трезвон?.. На урок?!

Она растерянно глядела на свой шедевр. Донёсся язвительный голос Гали:

– А Степанова на шкафу нарисовала!

Тяжёлая фигура нависла над Ирой.

– Сейчас же возьми тряпку и смой!

Зря Галька влезла – без неё бы сама всё стёрла! А теперь…

– Не буду!

Брови Дарьи Павловны поползли вверх, а подбородок вниз, став тройным.

– Почему?..

Ира молчала, поджав губы и уставившись в одну точку, куда-то под парту. Руки, ноги оцепенели, как и язык, и в сторону тряпки не двигались.

«Это Галька во всём виновата!»

– Будешь мыть?!

Ступор не отпускал. Ира молчала. И прекрасно понимала, что она – упрямый осёл, но ничего с собой сделать не могла.

– Хорошо! Я вымою сама!

Ира выбежала из класса. Опять в дневнике на фоне пятёрок по предметам красовалась двойка за поведение, и вызвали родителей.

Дома кричали: в кого такая уродилась?..

Дарья Павловна красных чернил не жалела. Как и Ира не могла укротить свою безудержную натуру.

Задираются мальчишки – облила из стеклянного шприца, что носила в своей санитарной сумочке, когда готовилась к «Зарнице». Двойка. А за то, что их команда выиграла благодаря ей, и не похвалили.

Слепила из глины волка. Весь вечер с мамой сушили, раскрашивали гуашью. Одноклассник взял посмотреть и отломил нечаянно лапу. Дарья Павловна за трёхногого зверя четвёрку поставила.

– Почему? Я же не виновата, что лапа отломилась?!

– Не смей со мной спорить! Сядь на место!

Вскипело внутри от несправедливости – как жахнула учительский стул об пол! Ножка сломалась и у стула. Двойка.

Задержалась учительница перед уроком. Сосед по парте закидал Иру пластилином. Недолго думая, схватила доску для лепки и стукнула по бестолковой голове. Крови-и-ищи! Испугалась сильно! Двойка – в дневник, дома – ремень.

Появились двойки и по математике. Долго взрослые не понимали – почему?

А Ира не признавалась никому, что не видит того, что написано на доске. Боялась – очки заставят носить. А «очкарик – в жопе шарик»! Соседа по парте Витю совсем задразнили и очки сколько раз били! Но он добрый: принёс стекло от разбитых очков, и она втихаря стала через него на доску смотреть и с контрольными вовремя справляться. Дарья Павловна всё-таки заметила и опять начала на Иру кричать, что она без глаз хочет остаться.

Родители в очередной раз всё на книги свалили, а про наследственность умолчали: отец и почти вся его родня – близорукие!

Ира была счастлива в полуземляночном посёлке-самострое на оврагах с речками-«вонючками». Рубили дрова, топили печку, из родника в овраге таскали ледяную воду, ходили в туалет с дыркой в полу. Зато без боязни носилась ребятня по всему посёлку, лазила по деревьям и заборам, рвала вишню и клубнику, пока родители мечтали о городских квартирах.

Взрослое счастье свалилось прямо перед школой. Туалет с ванной, газ, вода. Перевезли в новую квартиру скрипучий шифоньер и лязгающую металлическую койку. Новый диван, когда раскладывался, перегораживал полностью единственную комнату. Холодильник купили не сразу, а продукты поначалу вывешивали в сетке за окно.

В длинном коридоре «малосемейки» с дверями на десять квартир гоняли малыши на трёхколёсных велосипедах, а дети постарше дождливыми или морозными вечерами вытаскивали кукол, пупсов и зайцев в эту общую игровую, строили свой кукольный театр, разыгрывали сказочные сюжеты.

Ира никогда не думала, что может быть по-другому.

В третьем классе она помирилась с заносчивой Галей и познакомилась с её подружкой Верой, которая пригласила на свой день рождения. Обе девочки жили в одном подъезде соседней девятиэтажки.

В этом доме существовал лифт. Ира нажала на красную кнопку. Кабина с лязгом двинулась откуда-то сверху, до-скрежетала до первого этажа, грохнула внутри, и двери, вздрагивая, открылись. Ира заглянула внутрь – на ряд чёрных прямоугольников. Это она сейчас должна туда зайти? Двери закроются, и она окажется в этом совсем одна? А свет не погаснет? И почему он так шумит и трясётся? Ну нет!

И Ира потопала наверх пешком.

Пухлую, обитую дерматином дверь с ажурными гвоздиками открыла Верина бабушка. Из квартиры доносилась музыка, пахло пирожками с яблоками. Ира осторожно ступила на ковровую дорожку в прихожей. Взгляд заметался, что рассмотреть первым: то ли картины на стене, то ли мерцающие стекляшки на люстре, или телефонный аппарат на полочке…

Её провели в одну из комнат, где уже собрались щебечущие обо всём на свете одноклассницы. Весь вечер Ира не могла отвести взгляд от шкафа на всю стену, поэтому названного «стенкой», от многочисленных полок, на которых вместе с хрустальной посудой и фарфоровыми чашками стройными зелёными, бордовыми, серо-фиолетовыми рядами выстроились книги. На корешках циферки и неизвестные имена – Гоголь, Шолохов, Горький… «О, Толстого я знаю!» – обрадовалась Ира. Ах, откуда только такое богатство?!

Ещё один предмет её интересовал почти так же, как книжные полки, – радиола. Ей разрешили самой поставить пластинку с «Пластилиновой вороной», и она смотрела на скользящую по дорожке чёрного круга прозрачную иглу – как оттуда выходит звук?

А в её доме на столе стоял катушечный магнитофон. Родители очень им гордились и берегли, включали редко. По праздникам он пел: «Синий-синий иней лёг на провода… У-у-у!..» Папа на плёнку записывал стихи и сказки, которые она рассказывала в микрофон, как настоящая артистка! А на пластинку так не запишешь – и Ира разочарованно отошла от проигрывателя.

Но книги!.. Вот это сокровище!

Спустя год родители после хождений по кабинетам начальников суетливо перевозили вещи в новую двухкомнатную квартиру на девятый этаж панельки через дорогу, с балкона которой можно было наблюдать и за их старым застраивающимся посёлком. Квартира постепенно обрастала коврами, шкафами, хрусталём…

Только хороших книг по-прежнему не было.

Учителя что-то бурно обсуждали у старой веранды в стороне от школьной площадки. В углу высилась гора бумаг, перевязанных в узлы бечёвками, старыми поясами или собранных в коробки.