Нина Воронгор - Тени скрытого города. Книга первая. Шаг в реальность

По приезду домой Таня узнала от женщины, с которой подружилась во время посещений клуба, Елены, что ходят слухи о Танином сумасшествии: будто в Новосибирске в Таню вселился бес, глаза горели, она кричала и швыряла вещи и вообще готова была броситься на любого, кто станет ей возражать.

Таня не могла поверить, что взрослые люди всерьёз так думают. Ей казалось, они отлично понимают, что преувеличивают. Но когда её пригласили на беседу к руководителю клуба, и Елена предупредила, чтобы Таня ни в коем случае не спорила, вела себя смирно и всему поддакивала, Таня признала, что её действительно считают сумасшедшей. И ей стало смешно! На беседе с глазу на глаз она старательно изображала тихоню и умницу. Руководительница клуба (девушка с осторожным, мягким голосом) задавала вопросы, присматривалась. Вероятно, всё-таки решила, что Таня – вполне адекватный человек. «Вы можете посещать клуб, и, возможно, через год вас повторно отправят в Новосибирск, и вы получите доступ, – тихо роняла слова руководительница. – А пока воздержитесь от всяких попыток получения информации. Хорошо?» «Да, конечно», – кивала Таня.

Только вскоре у Тани пропал интерес к клубу, тем более из него ушла Елена – единственный человек, с которым было интересно общаться. И Таня перестала туда ездить.

Вот об этом она и вспоминала, возвращаясь из библиотеки домой. «Слишком легко в глазах общества стать сумасшедшей. Вот даже пьеса Грибоедова „Горе от ума“: там Чацкого объявили безумным на пустом месте, и люди всерьёз поверили!»

– Объявят сумасшедшей и не выпустят из города, – словно проверяя судьбу, сказала Таня маме.

Они пили чай на кухне. Таня соскребала кончиком ложки малиновое варенье из тарелки, облизывала, а потом сердито жевала передними зубами мелкие косточки. Чая в кружке почти не осталось. По кухне жужжали осы и мухи, кружили над тазом с вареньем. И почему мама так и не додумалась надеть сетку на форточку?

Мама смотрела перед собой затуманенными глазами, потом промолвила:

– В нашем городе тоже, наверное, есть такой запрет, только мы с ним не сталкивались, поэтому не знаем. Некоторых душевно больных не выпускают из сумасшедшего дома, значит, они и из города выехать не могут. Существуют разные виды сумасшествия. Изолировать или нет, наверное, зависит от диагноза и стадии заболевания. Есть такие сумасшедшие, которые опасны для общества.

– Интересно, каков критерий, по которому определяют эту опасность? Может, я тоже в некотором роде была опасна, когда говорила, что получаю информацию без допуска.

В последнее время Тане снились плохие сны: то заблудилась в двух шагах от дома, то не может выбраться из плена высоких деревьев и домов, которые громоздятся друг на друге и заслоняют всё небо.

На работе в перерывах между обслуживанием Таня составляла список того, что возьмёт в Оток. Кое-какие вещи надо приготовить для пересылки, например: обувь, зимнюю одежду, книги. Хочется ещё, конечно, магнитофон с кассетами, а то скучно, наверное, будет в Отоке одной, к тому же без телевизора.

В выходной незадолго до отъезда Таня ещё раз встретилась с подругой Настей – попрощаться. Шёл дождь, поэтому не гуляли, а сидели в Настиной комнате на кровати. Ели сливы и нарезанные яблоки. Дождь заливал окно.

– Танюсик, у меня для тебя скромный подарок! – сказала подруга.

– На-астя, спасибо!

– Всё-таки уезжаешь. Когда ещё увидимся! Будешь вспоминать меня, глядя на него. Вот! – она протянула оранжево-жёлтую тряпочку, завёрнутую в полиэтиленовый мешочек.

Таня развернула: оказалось, салфетка, в углу которой вышита горящая свеча, а рядом очень мелкими стежками – длинная надпись: «Вам кажется, что видите свечу. Нет-нет, я с Вами спорить не хочу! Свеча свечой, но преданность какая…»

– Это не мои стихи, но мне очень понравились. Свеча свечой, но преданность какая! – продекламировала Настя тоненьким голоском.

Смысл стихотворения остался для Тани тёмен, но она уловила переданное настроение, и глаза увлажнились.

– Настенька! – прижала подругу к груди, поцеловала в щёку.

– А мне почему-то кажется, что мы ещё увидимся и не раз! – вылетело у неё просто так. – Ты приедешь ко мне в Оток! (Как ни странно, Таня окажется права.)

– Конечно! Будет время – будем ездить друг к другу в гости! – согласилась Настя и предложила, оборачиваясь к двери на голос. – Давай позовём Митюшку. Может, он сыграет на гитаре? Митюш!

В комнату заглянул Настин брат – паренёк с угрями на щеках, едва пробившимися усиками и близко посаженными распахнутыми глазами.

– Сыграешь на гитаре? – попросила сестра.

– А чё?

– Ну, сыграй! – она посмотрела на брата снизу вверх, и Таня заметила, что у неё тоже глаза близко посажены.

– Ладно!

Митя сходил за гитарой, сел перед девушками и некоторое время просто перебирал струны. А потом заиграл знакомую мелодию и без стеснения запел. Он пел песню за песней: про «город золотой», где гуляет «огнегривый лев», про снега, которые «лежат на все четыре стороны», про «чистую звезду». 6 6 Из песен Бориса Гребенщикова. Дождь затих, лишь изредка об карниз стучали холодные капли. Над горизонтом проглянул желтоватый свет. Таня старалась запомнить всё глазами, чтобы унести воспоминания в Оток.

Но очень скоро приятный лирический настрой дал трещину, и из трещины полезли всевозможные страхи. Таня даже не успела доехать от подруги до дома, как вместо «города золотого», ожидающего в будущем, выросло жуткое чудовище. Всё-таки мир вокруг не такой уж милый и доброжелательный! А вот доказательство! Таня просто посмотрела в окно автобуса, и взгляд зацепился за корявую надпись, занимающую половину белого бетонного забора вокруг стройки: «Оставайся русским!» Другие надписи здесь же были замазаны краской, поскольку, наверное, имели более выраженный расистский характер. Но эту – «оставайся русским!» – не замазали. Таня сразу представила, каково это – не быть русской, а родиться, например, азербайджанкой или киргизкой и жить в Томске. Ведь где-то рядом есть люди, готовые тебя убить за одну только национальную принадлежность! И неизвестно ещё, как в Отоке относятся к чужакам. Что, если там на заборах пишут: «Оток – наш город! Бей пришлых!» – и реально побьют?

А это что? Взгляд упёрся в большую квадратную вывеску на здании: «Интересы государства – твои личные интересы!» И – танк! Изображение танка во всю ширину вывески. Как же страшно-то жить на свете!

Восьмого, получив трудовую книжку и деньги, Таня решила прогуляться от библиотеки до дома (это не меньше двух часов ходьбы) – опять же, чтобы попрощаться с родным городом. Быстрым шагом рассекая пространство, скользила взглядом по убегающим линиям проспекта, рекламным щитам, изыскам архитектуры.