Светлана Данилина - Комментарии к частным беседам

Наконец, преподаватель распахивает дверь и входит в аудиторию первым.

– Прошу всех! – приглашает он группу.

Среди студентов-баскетболистов, которые сразу непроизвольно втягивают головы в плечи и начинают сутулиться, он выглядит, как низкорослый пигмей в буйных зарослях реликтовых гигантских секвой.

– Прошу прощения за опоздание, – церемонно говорит он. – Сейчас всё наверстаем! Садитесь ближе, готовьтесь!

«Хорошо, что все вместе, а не поодиночке», – думает форвард.

Что такое анатомия и физиология для студентов института физкультуры?

Нет, конечно, они должны иметь представление о мышцах и костях, а также о том, как всё это работает в организме.

Но они больше заняты тренировками. Часто уезжают на соревнования и пр. Поэтому предмета не знают.

Тем временем Глеб Яковлевич водружает на стол свой портфель, открывает его и медленно извлекает на всеобщее обозрение старую видавшую виды допотопную картонную папку с выцветшими зелёными тесёмками.

После этого он перемещает портфель на стул, стоящий рядом, садится на соседний стул и начинает развязывать тесёмки.

Делает он это нарочито неторопливо. Узелок никак не подаётся его неловким пальцам. Но, в конце концов, он под тяжёлыми взглядами присутствующих, справляется с ним. Затем Глеб Яковлевич раскрывает папку, и глазам отупевших от предвкушения студентов является большой белый конверт.

Глеб Яковлевич заглядывает внутрь.

Из него он вынимает стопку проштампованных билетов и начинает демонстративно неспешно раскладывать их на столе.

Создаётся впечатление, что он нарочно тянет резину, испытывая студенческое терпение.

Спортсмены не дышат и наблюдают, как Глеб Яковлевич, ни на кого не глядя, увлечённо растасовывает свой гранпасьянс, чередуя и меняя местами билеты.

Наконец, когда все бумажки разложены так, как это нужно Глебу Яковлевичу, он вскидывает глаза на окаменевшую аудиторию, не отводящую заворожённых взглядов от его манипуляций.

Обведя преувеличенно большими в стёклах очков очами замерших обречённых студентов, он опять обращается к папке и вытаскивает из неё стиснутые большой железной скрепкой листы бумаги формата А4. Потом он стаскивает тугую скрепку и, просмотрев убористо распечатанный текст на листах, аккуратно кладёт кипу бумаги в правый дальний угол стола.

Вслед за этим он принимается за перелистывание и просмотр журнала, заблаговременно угодливо положенного перед ним старостой.

Истомившиеся студенты мысленно пересчитывают значки «н», стоящие у фамилии каждого.

Пропусков у них много, что не сулит ничего хорошего при оценке их знаний и усердия. А последнего ни у кого не наблюдается. Все беспредельно легкомысленны, безалаберны и необязательны.

Глеб Яковлевич, отрывается от журнала и оценивающе, придирчиво и выматывающе долго сморит из-под очков на аудиторию.

– Баскетболисты, говорите? – спрашивает он и получает в ответ нестройное и почему-то виноватое «да».

– И баскетболистки? – раздумчиво изрекает он.

– Да, – хором откликается женская часть группы.

– Это хорошо, – говорит он.

Изморенным ожиданием девушкам становится плохо от тягостных предчувствий.

– Староста! – вдруг призывает Глеб Яковлевич. – А откройте-ка нам, милый друг, форточку! Что-то здесь очень душно.

Староста, как пружинистый болванчик, подскакивает со своего места, бросается к окну, легко достаёт высокую ручку форточки и раскрывает створку.

– Замечательно! – благодарит его Глеб Яковлевич. – А то вас здесь много, а воздуха мало.

Он берёт в руки опостылевшую всем стопку листов и, держа её у груди, опять по кругу оглядывает измученную и изнурённую ожиданием аудиторию.

Из-за его спины виден стоящий в углу у окна скелет, и создаётся впечатление, что он иронично поглядывает пустыми глазницами на студентов.

На его груди среди белых рёбер красуется ламинированный бейджик на красной ленточке. На бейджике крупными буквами напечатано имя Йорик, а рядом – фотографии черепа анфас и в профиль.

Глеб Яковлевич оглядывается на Йорика, сдвигает очки на кончик носа и окидывает учебное пособие долгим пристальным оценивающим взглядом.

– Что-то он у вас сегодня какой-то невесёлый! – констатирует профессор.

Обычно студенты к Йорику неравнодушны и любят наряжать его. На 1 мая ему повязывают алую косыночку, на 8 марта прикрепляют к фалангам пальцев веточку мимозы, а на Новый год украшают его старые синтетические кости ёлочными шариками и блестящими гирляндами. Девушки иногда тренируются на нём в завязывании шарфиков и платочков разными новомодными хитроумными способами.

Обращение Глеба Яковлевича к бедному Йорику повергает аудиторию в прострацию.

В воздухе витают гадкие флюиды ожидания коллективного провала.

«Затейник!» – крутится в голове форварда характеристика, данная профессору предыдущими поколениями.

Глеб Яковлевич отрывает взгляд от несчастного, кажущегося с течением времени перепуганным и забитым Йорика и останавливает его на уже ненавидимой всеми пачке бумаги в своих руках.

Он вытягивает руки вперёд, перелистывает её, кладёт на стол, достаёт снизу последний лист и начинает сосредоточенно и с каким-то садистским смаком комкать.

Группа измочаленных студентов обречённо следит за его движениями, и каждый чувствует себя таким же хрупким листом бумаги формата А4, подвластным любому капризу и непредсказуемой скверной прихоти.

Ровный гладкий лист постепенно превращается в плотный основательно спрессованный комок.

– Ну что? Баскетболисты и баскетболистки! – с хитрой издёвкой, слабо и как-то сладко улыбаясь, вопрошает Глеб Яковлевич и взвешивает на ладони комок бумаги.

Экзаменуемым уже давно невыносимо тошно от актёрских выкрутасов.

Наконец, Глеб Яковлевич ухмыляется, издаёт воодушевлённое «ага!» и решительно, как будто только что придумал, озвучивает пришедшую ему на ум идею:

– Вот если попаду этим комком в форточку – всем зачёт автоматом поставлю! А не попаду – не обессудьте!

Он заносит правую руку для броска.

Побледневшие от неопределённости и непредсказуемости происходящего баскетболисты и баскетболистки затаиваются и в оцепенении безотрывно смотрят за рукой.

Глеб Яковлевич, не обращая внимания на заинтригованных зрителей, по-волейбольному заносит руку для замаха, медленно выпрямляет, выводя её вперёд, и сильно бросает бумажный комок в сторону форточки.

Приходилось ли ещё когда-нибудь спортсменам так внимательно, с замершими почти остановившимися сердцами, с перехваченным дыханием, следить за броском?

Траектория полёта комка бумаги в глазах каждого расщепляется на кадры – от дешёвого ничтожного результата зависит ближайшее будущее – стипендия, каникулы, отчисление и другое. В головах зрителей успевает промелькнуть целый ворох мыслей. Но главная – одна, настойчиво стучащая в висках: «Попадёт или не попадёт?»