Михаил Сизов - Сущник

– Я понял. Эос – он внутри нас, в наших атомах.

– Не совсем так. Эос находится в другом измерении, поэтому он для нас и внутри, и вовне. В эос можно попасть, или провалившись внутрь материи, или выйдя наружу за оболочку материальной вселенной. Второй способ кажется проще – ну, вот как если бы мы взяли топор и прорубились из этого пузыря в космос. Но это обманчивая простота, топором-то его не возьмёшь.

– Потому что стенки пузыря не пробиваются? В них же силовое поле! – нашёлся мальчик. Быть несмышлёнышем в глазах отца ему очень не хотелось.

– Верно, – подтвердил папа, – этому пузырю, где мы находимся, оболочку создаёт силовое поле. А всей нашей материальной вселенной оболочку образует искривление пространства.

– Там страшно?

– В искривлённом пространстве? Там, на краю вселенной, тьма. Бесконечная тьма. Можно долго лететь и прилететь обратно, откуда начал путь. Но мы потихоньку пробиваемся, установив на космические зонды выпрямители пространства. Возможно нам и удастся вот так, напролом, проникнуть в эос.

– Пап, а зачем напролом, если можно через дырочки эти?

– Ты не внимательно слушал, Маркус. Через субквантовый переход в эос пролезает только информация, что позволяет нам креатить там свои эос-даблы. А во плоти, так сказать, персонально мы сможем заявиться туда только через наш космос, на макроуровне. Мы же не квантики, а макрообъекты со своей физикой, отличной от микромира.

– Здорово! Наверное, там можно ангелов встретить?

– Не знаю. Наши богословы полагают, что эос – это всего лишь небесная глина, из которой Творец слепил вселенную. Другие говорят о чистилище, о прихожей Царства Небесного. Доберёмся туда в своих телах – и собственными глазами увидим. Но хватит взрослых разговоров, мы сюда зачем пришли? Давай осваивайся.

Марчик подплыл к оболочке воздушного пузыря, толкнулся ногами и сделал кульбит назад. Ближние, дальние созвездия закружились вокруг него, но страшно не было. Звёздочки ведь игрушечные, потому что сделаны из глины – так папа сказал. Поэтому не совсем настоящие, и чего их бояться-то?

Сергей Николаевич наблюдал, как сын играет, кувыркается в пузыре, уже не впериваясь глазами в завораживающую бездну. И мысленно похвалил себя: «Как ни страшен этот зверь, пропедевтика существимости, а у меня очень даже неплохо получается!»

* * *

16 апреля, в праздник Входа Господня в Иерусалим, служба совершалась в храме пророка Илии, сооружённом посреди обсерватории. От других храмов ковчега эта разборная церковь отличалась тем, что была без стен и маковок – стоял один иконостас, прикрытый сзади полупрозрачной алтарной апсидой. Перед Царскими вратами собралось уже много народа, читался 103-й псалом «Слава Ти, Господи, сотворившему вся».

Мама сосредоточенно молилась, налагая на себя двуперстное знамение. Её лица за краем большого платка, заколотого под подбородком булавкой, Марчик не видел.

– Из глубины возвах к Тебе Господи, Господи, услыши глас мой… со пророком Захариею возопиим, – голос диакона утончился и пронзительным воплем вознёсся ввысь. Отец положил руку на плечо Марчика:

– Приготовься, сейчас после слов о въезде Иисуса на молодом ослике в Иерусалим будет гиперпрыжок в наш Скитающийся Иерусалим. Каждый год координаты для него выбираются разные.

Диакон же продолжал:

– Яко се Царь твой грядёт тебе кроток и спасаяяй, и вседый на жребя осле…

Сверкающий звёздный узор на куполе мгновенно поменялся. Там и сям стали появляться серебристые монетки, которые, если присмотреться, были не круглые, а овальные.

– Задержки в полсекунды, – одобрительно кивнул папа. – Это ковчеги нашей Церкви. Одновременно прыгать в одно место опасно, поэтому очерёдность…

Между тем под звёздным куполом разнеслось торжественное:

– Осанна в вышних, благословен грядый Царь Израилев!

Пел хор, пели мама и папа, и весь народ – и звёзды долго дрожали от послезвония голосов.

* * *

Наступила Страстная седмица. В храм ходили каждый день. Впервые Марчик отстоял канон Андрея Критского от начала до конца – как взрослый. Также впервые исповедался. С перечислением грехов вышла заминка, не мог мальчик вспомнить ничего плохого.

– Каюсь, – обрадовался он, – папу и маму обманывал, прятался на техническом ярусе. И Кузю обманывал.

– Осуждал ли кого? – строго вопросил пресвитер.

– Маму осуждал, что она дабл. А ещё я рассуща, сплю во сне.

Пресвитер вздохнул и накрыл голову ребёнка епитрахилью, отпуская «вся согрешения».

Пасха наступила как-то буднично. Ещё одна всенощная в череде долгих служб. Крестный ход человеческой змейкой обернулся вокруг храма, Царские врата распахнулись. «Христос воскресе!» – эхом зазвучало отовсюду. Одновременно ковчеги над головой, за куполом, озарились многоцветием. Это было очень торжественно: водрузивые на ничесомже, висели теперь в звёздном пространстве исполинские пасхальные яйца. У каждого была своя раскраска, придуманная лучшими дизайнерами.

– Смотри, вон то самое яркое яйцо – это «Вифлеем», – объяснял Марчику папа. – На гербе этого ковчега изображена звезда, поэтому он такой лучезарный. А у того, который чешуёй серебрится, на гербе три рыбы, это «Капернаум». У «Хеврона» на гербе дерево, поэтому он зелёный. А вон светло-коричневый, в рубчиках, как хлебная плетёнка – это «Эммаус». В Евангелии сказано, что последний раз Христос явился ученикам близ города Эммаус, разломил с ними хлеб и вознёсся. И на гербе ковчега два куска хлеба – для вкушения в земной жизни и в небесной.

– А «Иерусалим» какого цвета? – спросил мальчик про единственный город из Священной Истории, название которого запомнил.

– Ковчега с таким именем не существует, потому что у нас есть кочующий Иерусалим. Сейчас мы в нём и находимся. Если верить пророчествам, то в будущем град святой утвердится где-то в одном месте, в земле обетованной. А где эта земля находится, никто не знает.

Наутро литургия в «Назарете» была немноголюдной, в храм пришло человек тридцать. Остальные отправились на «Хеврон», самый большой по размерам ковчег, где проходила главная, соборная служба. Мама вернулась оттуда оживлённая, успевшая разговеться с хевронскими друзьями ботаниками. «Ну, почему я вышла замуж не туда? – шутливо подначивала она мужа. – Ох, какой там ботанический сад!»

* * *

В Светлый Понедельник Марчику дали выспаться до полудня. Кибер не стал мытарить вопросами о виденных снах, лишь напомнил, что сегодня важный день, сретение нового насельника из ковчега «Кана Галилейская». И вот уже стоит он у шлюза…

– Ритуал древний, отсылающий нас к первым стыковкам в космосе, поэтому всё будет происходить в невесомости, – повторяя в который уже раз, напутствовал Григорий Степанович. Его, как самого почтенного по возрасту в ковчеге, выбрали главой принимающей делегации. – Но тебе делать ничего не надо. Гравитационный луч доставит до середины тоннеля, там встретишь, скажешь формулу приветствия, возьмёшь за руку – и луч притянет обратно. А потом вслед за вами последуют другие гости. И не забывай, вы будете в невесомости. Не толкайтесь, а крепко возьмитесь за руки.