Михаил Сизов - Сущник

* * *

– Кузя!

– Да, Маркус.

– Ты здесь?

– Я всегда здесь.

– Помнишь, ты вчера рассказывал сказку о домовёнке?

– Я всегда всё помню.

– Расскажи ещё, Кузя!

– Хорошо, если ты пообещаешь рассказать мне завтра то, что увидишь во сне.

– Какой ты вредный, Кузя! Извини, вчера я не запомнил, а теперь постараюсь. И какая у тебя сказка?

– Слушай. Наступила зима, выпало много снега. Рядом с родительской избой построил Маркушка собственный домик – из снега вылепил.

– Это про меня сказка? Вот здорово! А домовой там будет?

– Писатель Алексей Толстой написал сказку про Петю, но ты представь, что это о тебе. Слушай дальше. Наутро залез Маркушка в свой снежный дом, а там сидит домовой, он из снега себе дочку вылепил, и говорит: «Играйте, ребятишки, только меня в бок не толкайте», – и тут же уснул на всю зиму. А домовая дочка говорит шёпотом: «Давай в представлёныши играть. Представь, будто на тебе красная рубашка, ты на лавке сидишь и около крендель».

«Вижу», – говорит Маркушка, и потянулся за кренделем. Потом представили они, что пошли в лес по грибы. Ой, сколько там грибов! «А есть их можно? – спрашивает Маркушка. – Они не поганые, представленные-то грибы?»

«Есть можно».

Так играли они каждый день, придумывая себе разное. Наступила весна, начал Маркушкин домик таять. Заплакал Маркушка: не будет теперь представлёнышей! Тут появилась домовова дочка и говорит: «Глупый ты. Весна идёт, она лучше всяких представлёнышей!»

И побежали они в лесную чащу играть, только не в представлёныши, а в настоящие игры. Хорошо им было…

А теперь засыпай, Маркус. Во сне у тебя будут представлёныши, и постарайся подчинить их, чтобы они тебе повиновались. А если не сможешь, то просто запоминай их, чтобы мне рассказать.

– Угу, – прошептал засыпающий ребёнок, погружаясь в изумрудное сияние сказочного леса.

Так слагались дни и ночи. Днём Марчик путешествовал по ковчегу с игрушечным арбалетом за спиной, а ночью странствовал по своим снам, вооружённый инструкциями кибера.

– Запоминать сны Маркус научился, – докладывал кибер родителям мальчика, – но не достиг и первой ступени морфоконтроля. Сновидения идут потоком, и Маркус не может очнуться в них, не говоря уже о том, чтобы снами управлять, формируя образы и сюжеты. Мы пытались с ним запрограммировать память на кодовые слова и образы, устанавливали «якоря», которые бы рефлективно вызывали самоосознание, но результат отрицательный.

– Что будем делать? – обратился Сергей к жене. – Есть медикаментозные средства, гипноз. Технологии давно обкатаны, проверены временем.

– Химию ни в коем случае! И внушение тоже вредно, для психики.

– Моя жена атавистка, современные методы отвергает на корню, – шутливо пожаловался киберу Сергей. – Что ж, положимся на естественный ход вещей.

– Мне кажется, – вздохнула Елена, – вся беда в том, что Марчик растёт один, без друзей. Живёт в своём мире, где нет соревновательности.

– Предлагаешь родить ему братика?

– Ну уж нет! Мне этих родов хватило…

Когда Марчику исполнилось шесть лет и минула зима, было объявлено, что сразу после Пасхи ему, Маркусу, предстоит приветствовать нового насельника «Назарета». По давно заведённому ритуалу встреча произойдёт в космосе, посерёдке между двумя ковчегами, и принимающей стороной должен быть самый юный член общины, что символизирует доверие к гостю и веру в будущее. Эта новость вовсе не взволновала мальчика, поскольку было много и других событий. Великий пост – самое счастливое время! Мама и папа теперь настоящие, из стазис-камер вышли и остальные назаретяне, так что в доме полно гостей, и каждый норовит поиграть с ребёнком. Часто собирались и в храме. К удивлению многих, на обедницы являлся и Григорий Степанович. Марчик видел, каким просветлённым выходил дед после исповеди – степенный, с отпущенной до пояса окладистой бородой.

За две недели до праздника отец повёл сына репетировать «сретение». Надо было показать мальчику настоящие звёзды, чтобы в ответственный момент он не испугался открытого космического пространства. Сергей знал, что у педагогов нет единого мнения, полезно ли ребёнку это видеть. С одной стороны, звёзды реальны, и это на пользу существимости. С другой – созерцание их может очаровать и возбудить в малыше фантазии, уводящие от реальности. А посему требовался родительский контроль… В обсерватории отец включил прозрачность купола. Открывшееся глазам потрясло Марчика. Никакого сомнения – это бесконечное пространство в ярких точках с живым, почти осязаемым светом было настоящее. Как разительно оно отличалось от нарисованного ночного неба в их дендрарии! Затем настал черёд выйти «за околицу», – произнося это, бывший филолог подмигнул сыну, мол, не боись, тут рядышком прогуляемся.

Лепестки шлюзовой камеры раскрылись, и в пустоту медленно продрейфовал воздушный пузырь с двумя плавающими человечками внутри – ничтожными пылинками мироздания. Сергей взял сына за руку, но вскоре отпустил – тот в невесомости держался свободно, наученный играми в гравитационных колодцах. Вот он подплыл к невидимой оболочке, оттолкнулся и вернулся к центру, где висело кольцо генератора силового поля. Ловко ухватившись за него, мальчик огляделся и чуть ли не шёпотом проговорил:

– Папа, у космоса, что, нет конца?

– Как бы тебе объяснить… он есть, и его нет. Вот мы сейчас внутри шара – у него есть конец?

– А-а, понимаю…

Сергей посмотрел на сына: с виду ведь совсем ребёнок, с оттопыренными лопушком ушами на стриженой белобрысой головушке. А глаза – серьёзные, внимательные. Как Маркус вырос! Мальчик обратил взор к сверкающим созвездиям, и профиль его личика закостенел в холодном белом свете.

– Маркус, наша вселенная кажется бесконечной, – заговорил Сергей, испугавшись, что вот оно, начинается у малыша звёздное очарование, – но это не так. На самом деле она очень маленькая, всего лишь твёрдая песчинка в океане эоса.

– Папа, почему мне никто не рассказывает об эосе?

– Потому что…

– Мне ещё рано? Так все говорят! Даже Кузя.

– Сначала тебе надо вжиться в нормальную систему мер, а потом уже брать в свою головушку многомерность эоса. Но, как вижу, пришла пора что-то прояснить… Вот представь, что пузырь, в котором мы находимся, это наша вселенная, а то, что вовне – это эос. Мы маленькие, а он бесконечный. Лучше даже так сказать: в отличие от нашего мира, там нет понятия о начале и конце, поэтому он даже больше, чем бесконечность. Хотя «больше» и «меньше» там тоже нет.

– А что есть?

– Ничего и сразу всё – все вероятности того, что может быть, почему учёный Маер и назвал его Экзогенной Областью Случайности. В нашем мире, на квантовом уровне он проявляется как неопределённость. Знаешь, что такое квант? Если мы возьмём какой-нибудь предмет и начнём его делить, разрезая каждый кусочек снова и снова пополам, то в конечном итоге образуется такой маленький кусочек, который дальше делить нельзя. Почему нельзя? Потому что резать можно только материю, вещь, а этот кусочек-квант уже не является веществом. Точнее, он находится на границе вещественности, в квантовой неопределённости – проявляет себя то как вещество, то как некое состояние, отражающее информацию. Там, на квантовом уровне, и проходит рубеж между нашим вещественным миром и эосом. Через квантовые дырочки мы можем проникать за этот рубеж, отправляя в эос и получая обратно информацию, можем даже овеществлять в эосе свою информацию – креатить даблы, всякие предметы – поскольку вещество и состоит, грубо говоря, из остановленной информации, заданного значения, о чём до сих пор спорят. Мы этим пользуемся, хотя до конца и не понимаем. Тем более и тебе пока что не понять.