Михаил Сизов - Сущник

Марик плюхнулся в кресло и спросил:

– Слушай, а что за боты были на шхуне? Издали я не разглядел. На пиратов, вроде, не похожи. И шхуна с трубой. На ней, кроме парусного вооружения, паровой двигатель установлен.

– Заметил, да? – Ритка рассмеялась. – Ну, сдаюсь! Уж не стала тебе сразу говорить. Это бунгало я из другого ролевика слямзила. Я же не архитектор, мой дизайн только внутри. И вместе с домом, получается, ещё что-то из того ролевика перетащилось. Я потом почищу, не переживай.

– А с чего мне переживать. Ошиблась, бывает. Потому что дом для семьи должен строить мужик, не женское это дело.

* * *

Марик сдержал обещание и позволил привести себя в Библиотеку, которую реконсы именовали с большой буквы. Собственно, здесь был всего лишь каталог матриц-реконструкций истории Земли, а их база данных, занимавшая геллабайты информации, находилась в эосе. Где креатились физически матрицы, составляя единый поток суррогатного земного бытия – так называемую Магистраль, держалось под большим секретом. Наверное, только несколько человек из Совета реконструкторов знали координаты пустотелых астероидов, в которых жили-поживали человечки-боты.

– Отсюда можно попасть в любую локацию Магистрали – в Римскую империю времён Цезаря, в Китай Мао Цзэдуна и так далее. Если, конечно, имеешь специальный допуск. – Рита вела Марика по коридору и объясняла. – Если же допуска нет, то тебе скреатят копию Магистрали, и делай в ней что хочешь, но в оригинал Магистрали никто не пустит… А вот здесь комната отдыха для сотрудников и посетителей.

Они вступили на эскалатор и оказались в центре полутёмной залы с подсвеченными фонтанами. Зала была круглой, с аркадой по периметру, где и находилась виртуальная картинная галерея.

– Брейгель Старший, – скомандовала Рита киберу и, взяв Марика за руку, ввела его в галерею. – Это мой любимый художник из Северного Возрождения. Тебе должен понравиться!

Марик крутил головой: картины и вправду были необычные, живые.

– Смотри, смешная женщина, с кастрюлей на голове, – он остановился перед полотном, изображавшим ад. – Кастрюля вместо шлема, что ли? В руке меч, на поясе кухонный нож… Хочет ад завоевать?

– Это самая страшная картина Брейгеля, называется «Безумная Грета», – округлила глаза Рита. – Нам на лекции рассказывали, что она показывает пороки того времени, жадность и быкоголовую воинственность. А мне жалко Грету. На самом деле картина написана по притче, которую любили рассказывать во Фландрии. Эту женщину преследовали несчастья, умер муж-пьяница, и она влачила нищенское существование. Последней каплей стало то, что у неё украли сковородку. Обезумев, она подумала на чертей, вооружилась и пошла в ад, все сковороды, на которых жарились грешники, разбросала, нашла свою и вернулась домой.

– Точно сумасшедшая.

– И вовсе не сумасшедшая, – обиделась Рита. – Есть ещё вариант: в ад она пошла за своим непутёвым муженьком, чтобы обратно домой привести. Ей же тяжело было одной, даже сковородки последней лишилась.

Марик всмотрелся в лицо безумной женщины – та беззвучно открывала рот, словно звала кого-то. Мужа своего? Длинная юбка колыхалась, она шла быстро, минуя безголовых уродцев, а вслед на коротких ножках бежали странные рыбины.

– Здорово нарисовано, всё одновременно в статике и в движении.

– Там и вправду всё движется, если заглянем внутрь…

– Нет уж, в эту преисподнюю я не хочу!

Пошли дальше и остановились перед «Вавилонской башней». Вершина циклопического сооружения утопала в облаках и уже начала осыпаться. Внизу был город с островерхими крышами и суетились какие-то люди. На переднем плане месопотамский царь Нимрод наказывал провинившегося строителя.

– Царь месопотамский, а город европейский, – проворчал Марик, следуя дальше. Галерея казалась бесконечной: пляшущие крестьяне, скорбные процессии, люди, ангелы, бесы… Рита взахлёб рассказывала, почему она без ума от Брейгеля Старшего:

– Он очень реалистичный, выписывал самые-самые детальки! Вот чулки полосатые, и видно, что они из шерсти. А вот у гуляки в руках кружка с пивом, и краешек у кружки отбит… Наш препод говорит, что Брейгель – это икона аутентичности для реконструкторов. И здесь, в галерее, они набираются вдохновения!

– Да, всё как настоящее, – Марик поддержал восторг подруги.

– И, представляешь, сами картины тоже настоящие! Нам препод по секрету сказал. Это – подлинники!

– То есть как? Все картины во время войны сгорели, вместе с музеями.

– Ну, подлинники в матрице. Когда реконсы делали эту галерею, то оживили в Магистрали оригиналы картин. Сейчас вот это полотно «Охотники на снегу» висит где-нибудь там в музее, и оно живое, но боты этого не видят, только люди видят, когда посещают Магистраль.

– То есть картина одновременно там и здесь? Зачем такие сложности?

– А для реконсов без разницы. Знаешь, какой у них закон? «Всё связано со всем». Вообще, у них очень интересно! Ты бы заглянул к нам на лекции, тебе точно понравится.

«Понятно. Эх, Ритка, агитаторша моя милая!» – улыбнулся про себя Марк, глядя на картину, и вдруг вспомнил:

– А ведь этих «Охотников на снегу» дед с собой в космос брал. Я когда маленький был и увидел картину в его каюте, то захотелось заглянуть вон за те снежные горы – есть там что-нибудь живое или нет.

– Не получится, – отрезала Рита и, как бы извиняясь, добавила: – В живых картинах креазона ограничена видимым средним планом. Вон за тем домом с башней, скорей всего, задник сцены.

Марику уже надоела экскурсия, и он ещё задержался перед «Охотниками на снегу», впитывая глазами средневековые игрушечные домики и замёрзшие зеленоватые пруды с танцующими на них фигурками людей.

– А на коньках там можно покататься? – спросил он.

Взявшись за руки, они вошли в картину. Сразу же обдало свежим и дымным воздухом – где-то неподалёку жгли костёр или это был дым из печей. Лаяли собаки, вверху пронзительно свиристела какая-то птица. На снегу у ног лежали две пары деревянных колодок с железными полозьями.

– Это наше, – пояснила Рита, – кибер услышал твою просьбу.

Забрав коньки, они со смехом скатились вниз по ледяной дорожке. Затем Марик, сидя на снегу и держа Ритины ноженьки на своих коленях, не спеша затягивал ремешки на колодках. Первые же шаги по льду едва не закончились для юноши плачевно – конёк задел камень, и он с трудом удержал равновесие. Неподалёку дети вместе со взрослыми играли в подобие кёрлинга, катая камни по льду, и поэтому пришлось перебраться через насыпь в соседний пруд. Народа там было больше, со всех сторон раздавались смех и оханья падающих на лёд. Не стесняясь ботов, Марик обнял подругу за талию и повёл в танце, вспоминая детские навыки – как они катались на Великих Озёрах в ролевике про индейцев-ирокезов. Уже тогда он понял, что, обнявшись и танцуя, проще удержаться на скользком льду. Спустя полчаса Рита призналась, что страшно проголодалась. Марик хотел отшутиться: «Тут одно меню, всё внутривенно», – но не стал напоминать о физиологии гэст-питания. В реальности все вкусняшки, поглощаемые даблом, сублимировались в нутриенты – аминокислоты, витамины, микроэлементы и жировые эмульсии, вводимые в организм гэстящего через браслеты внутривенного питания.