Михаил Сизов - Сущник

Они прошли улочку до конца, когда увидели что-то похожее не средневековый общепит. Рита остановилась поговорить с женщиной, волочившей вязанку хвороста. Объяснялись они жестами, диалог затягивался, и юноша двинулся дальше. Вдруг он увидел перед собой перегородку. Знакомое мерцание словно бы запотевшего воздуха. Бессознательно Марик протянул руку и ладонь стала невидимой – стенка её поглотила. «Что за чертовщина!» – ругнулся парень и шагнул вперёд.

Ослепило солнце. Жаркое, южное. Марк обернулся, чтобы увидеть Риту, но улочка была другая – пыльная от небольшого ветерка, песчаная. И дома другие – грубые стены из булыжника и почти плоские деревянные крыши, чернеющие на фоне далёких голубых гор. Никого на улочке не было, только собака навстречу трусила… «Я в матрице, в Магистрали!» – догадался Марчик и в панике бросился назад. Добежав до ближайшего дома, остановился. «Нет, так не пойдёт, – попытался себя успокоить. – Надо вернуться на прежнее место и поискать эту стену, перегородку, мембрану – или что там было на самом деле!» Место, к счастью, запомнилось – у коровьей лепёшки. Вот в пыли и мокрое пятно от растаявшего снега… Встал недвижимо, стараясь утихомирить бьющееся сердце. Лишь когда сознание отрешилось от этих домов, гор, собаки, которая глядела ему в спину, в воздухе проявилась лёгкая изморось, и Марик осторожно туда вступил.

Рита стояла рядом, глядя куда-то в сторону.

– Кого ищешь? – бодро окликнул Марик.

– Фу, напугал! Ты откуда взялся?

– Из матрицы.

– Шуточки твои… Разыгрываешь, – протянула с сомнением Рита, вглядываясь в странное выражение на лице Марика, словно черты его окаменели. – Отсюда в матрицу нельзя попасть.

– А я ходил…

– Посмотреть, что там за горами? Не шути так больше, я чуть с ума не сошла!

– Безумная Грета из тебя не получится, у тебя все сковородки на месте. Уже и пошутить нельзя?

– Что-то расхотелось мне обедать, – вздохнула девушка. – Пойдём обратно.

Выйдя из картины, они простились – после обнуления даблов каждый окажется у себя дома, а в ковчеге уже вечер, только утром в академии встретятся.

Вечером следующего дня он отправился в Библиотеку один. Всё повторилось – мерцающая стена, пыльная улица, каменные дома. Марик, отметив место перехода, прошёлся по городку. Дома стояли редко, меж ними зеленели сады, в которых деревья ломились от душистых, наливных яблок. Самым многолюдным местом оказалась гостиница со знакомой вывеской – на ней был нарисован коленопреклонённый монах с нимбом, а над ним возвышался олень с красивыми рогами. Точно такую же вывеску он видел в «Охотниках на снегу» – там гостиница стояла на вершине заснеженного холма, от неё и начиналось путешествие по картине. По всему выходило, что оттуда, из «Охотников», он попал в Альпы, причём итальянские – боты, к кому обращался Марик, отвечали романской певучей речью.

Вот так задачка! Какая связь между фламандским и итальянским городками? Марик решил повторить опыт, прогулявшись в картину «Вавилонская башня». Прошёл мимо царя Нимрода с его придворными, спустился с холма и, подойдя к средневековому городку, заметил в воздухе уже знакомое мерцание. Ступил в мембрану перехода – и попал на шумную, многоязыкую площадь. Там выяснилось, что это Антверпен, а год на дворе 1563-й. То же самое проделал в картине «Битва Масленицы и Поста» – там переход вёл в 1559 год, в деревушку Вейлре близ нидерландского Маастрихта. Исследовать «Безумную Грету» Марик уже не стал – голова и так шла кругом.

И всё же какая-то логика в обнаруженном чувствовалась. Вернувшись домой, Марик первым делом справился у Кузи, где Брейгель взял натуру для «Охотников на снегу». Ответ был неутешителен: «Художник совместил несколько различных видов на одном полотне, и этого места не существует. Но накануне он совершил путешествие по Италии, видел Альпы, поэтому горы на его картине, возможно, оттуда». С «Вавилонской башней» оказалось куда проще. В Антверпене строилась городская ратуша, которая должна была стать самым помпезным административным зданием в Европе, и Брейгель делал зарисовки на стройплощадке. В 1563 году картина была готова. Она высмеивала гордыню городских властей и оказалась пророческой – в 1578-м после обстрела Антверпена испанцами ратуша рассыпалась, как Вавилонская башня. Такая вот символическая связь. Ещё проще объяснилась привязка «Битвы Масленицы и Поста» к деревушке Вейлре – там, как подсказал Кузя, находилась старейшая пивоварня Нидерландов, с которой началась история голландского пива.

Посмеявшись над реконструкторами, – неплохо они устроились в своей Библиотеке, гуляют через картины, элитное пиво пьют, итальянские колбаски жрут! – Марк и думать забыл об этом. Ну, устроили себе реконсы тайные уголки для корпоративного отдыха, ему-то что за дело? Иная мысль захватила его: а ведь детская забава видеть стенки пригодилась ему! Значит, она не такая уж и детская?

Какой-либо угрозы для себя в этих чудноватых своих способностях Марик тогда не видел.

– Ты начал готовиться к выпускным? – спросила Рита, встретив Марка после занятий. – Не знаю, как тебе сказать… один экзамен я уже сдала.

– Досрочно? Какой?

– На существимость, в эосе. Меня уже и в холодильник водили, показали мою стазис-камеру. Я попросила, чтобы соседнюю никто не занимал. Ты не против, если мы там рядом будем?

– Конечно. Да и кто займёт… А почему сразу не рассказала?

– Ну, у тебя же эти… проблемы.

– Я существимость после сессии сдам, отдельно, чтобы успеть лучше подготовиться, – сообщил Марик. – И как там в эосе, интересно?

– Словами не объяснить. Наверное, это похоже на сон среди бела дня. Я вот что думаю… В эос меня отправляли прямо из дабл-кресла, на недолго. Может, мне вместе с тобой повторить? Ты смог бы там потренироваться. Если включить таймер на несколько минут, то будет безопасно – рассущесть не успеет затянуть.

– Попробовать можно. Только как Кузю обдурить?

– Мы же вместе отправимся, с моим допуском.

– Может и выгорит. Я ведь и в дабл первый раз вошёл без родителей, и Кузя согласился пропустить. Договорились! – Марик взял Ритину ладошку, ласково пожал. – Ты моя… верная Грета!

Вылазку в эос назначили на понедельник, на четыре часа утра.

– Понимаешь, там если подумаешь о ком-нибудь, представишь его, то сразу его почувствуешь. И тебя тоже сразу почувствуют, – объясняла Рита. – И даже мысли твои смогут прочитать, если не будешь себя контролировать. А ночью, по времени нашего ковчега, знакомых там мало – они спят, и меньше риска обнаружить себя.

– Про то, что мысли читают, я слышал. Говорят, что все сознания в эосе голые, как в общей бане. Вот бы глянуть…