Ольга Брюс - Не буди спящее дитя

– Катя, просыпайся, – легонько похлопал по щекам и потряс за подбородок. – Ка-ать, ты слышь?

Девчонка не откликалась. Сашку будто кипятком ошпарили, до такой степени оробел.

– Гришка, – откинувшись назад, заговорил дрожащим голосом, – беги за тёткой Маней.

– Зачем? – не дожидаясь делёжки, мальчишка уплетал ягоды по одной.

– Гри-иш, – еле слышно прошептал Саша, – Катьке плохо.

Обернувшись на спящую девочку, Гришка усмехнулся.

– Пущай дрыхнет, коли хотца.

– Беги, говорю! – выкрикнул Сашка в сердцах.

Вскочив с места, Гришка рванул к бабам. Саша остался ждать, пытаясь разбудить Катю. Лучше бы она очнулась сейчас, иначе председательская жена повесит всех собак на старших ребят. И тогда рыбалка накроется медным тазом, да и вечерние гулянки тоже.

Маня не торопилась бежать на помощь. Взрослые не обращали внимание на детские забавы. Мало ли, ребятишки поссорились. Помирятся – это детство. Закончив ворошить сено, женщины закинули грабли на плечо и направились к своим отпрыскам. Пора возвращаться в хутор. Подойдя к детям, Маня взяла руку Кати и в смешливой форме сказала:

– Подымайся, притвора.

Девочка не открыла глаза и не издала ни звука.

– Хватит дурочку ломать, – хихикала мать, поглаживая девчушку по голове. – Если не подымиси – не будет тебе конфет, – решила схитрить.

Никакой реакции. Катя не шевелится.

– Да шо ж енто такое? – подхватив ребёнка, Маня начала злиться. – Хватит дурачиться. Вставай.

– Не трогай девку! – завопила соседка по имени Фрося. – Манька! У ей недосып! Закрой лицо платком и пущай дрыхнет!

– Енто шо исчо за примета такая? – Маня восприняла в штыки сказанное. – Откудова ты енто взяла?

– Маня, послухай нас, старых, не тронь дитё. Примета верная. Ей боженька глаголет. Не мешай, – седовласая Агриппина сняла со своей головы косынку и подала Мане. – Накрой лицо.

– Да идите вы со своими сказками, – возмутилась женщина, прижимая к груди дочь. – Ишь, чего удумали.

Встряхнула как следует Катю и крикнула:

– Ежели не очнёсси, я тебя волкам отдам на растерзание! – шлёпнула два раза по щекам.

Девочка открыла глаза и заорала на всю округу:

– А-а-а!

– Очунялась, – Маня хотела поставить её на ноги.

Но Катюша не смогла устоять. Завалилась на траву, вытянула перед собой руки со скрюченными пальцами и истошно завопила:

– Поди! Поди прочь!

Дети и взрослые замерли. Нюра медленно стянула косынку с головы, открыв рот. Бабушка Фрося уронила грабли, прижав к губам сморщенный кулак. Остальные бабы поглядывали то на орущего ребёнка, бьющего ножками по траве, то на Маню.

– Божечки мои, не иначе як сглазили… – прошептала Фрося, сделав шаг назад. – Надобно у церковь обратиться.

– Чего стоишь, будто килу навалила?! – Нюра ткнула в плечо Маньку. – Бягом к Макарычу! Пущай сглаз сыметь!

– Да-да, верно гутаришь, – согласились работницы, кивая головами. – Он у нас знатный ведун.

– Тю, ведун, – одна их женщин скривила лицо. – Скажете тоже. Знахарь он. А вы ужо в колдуны записали.

– Ведун, вот те крест, ведун, – Аксинья перекрестилась несколько раз, достала из-за пазухи потёртый железный крестик, висящий на пропитанной по́том верёвочке, и поцеловала прилюдно. – Ванькина Галка к ему на поклон ходила, дык Иван горилку напрочь не принимает. Во как.

Слушая народные бредни, Маня подхватила дочь на руки и быстрым шагом двинулась в хутор.

– Манька! Куды? Мы тебе поможем! До Макарыча, чай, на два километра дальше! – крикнула Нюра вслед уходящей хуторянке.

– Не надо! Не верю я в ваши сказки! – откликнулась Маня, унося захлёбывающегося криком ребёнка.

Бабы переглянулись.

– Енто им за подлость, – восторженным голосом сказала худенькая, рыжеволосая женщина, наливая воду в руку из кувшина и обрызгивая свою роскошную, упругую грудь поверх платья.

– Думай, чаво болтаешь, – насупилась Нюра, поставив кулаки на бока, – ежели бы ты…

– Тише, – Фрося показала глазами на детей, – она и так о себе знает. Надо до хаты итить. Коров доить.

Нюра подняла дочь на руки, обтёрла её разрумянившее личико косынкой, поцеловала в носик.

– Айда домой, доня, – прижала девочку к груди и потопала на дорогу.

Женщины последовали за ней.

Всю дорогу от поля до хутора слышался отдалённый вопль Кати. Бабы охали и приписывали этому случаю всякие загадочные поверья.

– А Фёклу-ударницу помните? Ой, какая красавица была. Уся из себя. Умытая, с причёской, а як мужа схоронила – чудная стала. Сбежала в соседнее село. А тама бабы и говорють, шо она по домам хо́дить и песни распеваить. По праздникам в клуб прибегаить, юбку задерёт – и в пляс. Никто её не трогает, уси жалеють.

– Да-да, – соглашались работницы, – слыхали.

– Кажись, и Катька такая будет, – глядя прямо перед собой, сказала Валя. Убрав со лба огненно-рыжий локон, сощурила глаза. – Бог не Тимошка…

– Замолкни, – Ефросинья недолюбливала Валентину за её острый язык. – Не твоего ума дело.

Фыркнув в ответ, Валентина отошла к Нюре.

– О как, заступается, – шепнула на ухо соседке и искоса посмотрела на Фросю.

– И правда, Валь, кончай ужо сплетничать. У твоего Митьки голова слабая, от того его и не выбрали. Да и… – взглянула на Валю с неким презрением, – характером не вышел. Другой бы на его месте як вдарил за…

– И ты туда же, – зная, что весь хутор в курсе женских «подвигов», Валя начала притормаживать ход. – Вам бы только судачить, а сами-то…

Подождала, когда надоедливые бабы уйдут вперёд, и поплелась за ними, еле передвигая ноги.

Дойдя до дома, Маня посадила дочь на крыльцо и побежала за водой. Принесла, окатила трясущегося ребёнка мутной жидкостью из бочки и принялась успокаивать.

– Ну, ну. Чего разошлася? – убирая промокшие волосёнки с закрытых глаз, легонько потрепала за щёчку. – Напугалася чего? Али прикидываешься?

Катя не отвечала на вопросы мамы, не реагировала на нежные прикосновения. Знай себе, криком кричит да руками машет. Мане надоело смотреть концерт в роли одного актёра. Занесла девочку в хату, посадила на кровать и сунула в руки кусок сала, чтобы та успокоилась. Но и это не помогло. Катя всхлипывала и уже не так громко вопила – голос провалился куда-то вниз и звучал с натугой. Дождавшись старшего сына, Маня передала ему дочь, а сама ушла доить корову.

– Кать, обидел кто? – Павлуша смотрел в стеклянные глаза сестры и недоумевал. – Сашка Плотников? Иль мамка отругала?

Не понимая, что происходит, мальчик сходил в сени, принёс куриные яйца, чтобы угостить Катю. Она страсть как любит сырые яйца да с чёрным хлебушком. Разбив верхушку скорлупы, насыпал чуть соли на желеобразный белок и поднёс угощение девочке. Сунул в руку и зажал пальцы девчушки, чтобы она сама держала.