Ольга Брюс - Не буди спящее дитя

– На, пей.

Не соображая, что от неё хочет брат, Катя сдавила хрупкую скорлупу, и из раздавленного яйца потекла прозрачная жидкость.

– Они идут! – во всё горло закричала девочка охрипшим голосом, показывая указательным пальцем на дверь. – Не пускайте их! Они идут!

Павлик остолбенел от душераздирающего вопля. Лицо сестры так исказилось, что мальчик чуть не намочил штаны от страха.

– Ма-ам! – пулей выбежал на улицу. – Ма-ам-а-а!

– Ну, шо исчо? – Маня вынесла ведро с молоком из сарая. – Чего горлопанишь?

– У Катьки припадок, – побледневший мальчик схватил мать за руку, держащую тяжёлое ведро. – Пойдём скорее.

– Тю, чего выдумал? – отдёрнула руку сына. – Отцепись. Иди лучше поросю дай.

– Мам, она тама орёт и в дверь тычет, будто видит кого-то, – Паша заговорил тихо, чтобы, кроме матери, никто не услышал.

– Подралися, шо ли? – двинулась к дому. – Ну, ежели обидел девку – берегись.

Вошла в хату, поставила на табурет ведро и зашагала в комнату – проверить дочь. Отодвинув застиранную штору, висевшую вместо двери, улыбнулась. Катюша лежала на кровати с закрытыми глазами и громко сопела.

– Доня, донюшка, – ласково назвала Катю, – заснула, горюшко моё.

Обтёрла ручку от яичной смеси, убрала скорлупки.

– Вывозилась уся, – накрыла Катюшу стёганным покрывалом. – Намаялась, горемычная. Спи, спи, моя голубка. Напугалась, а теперича вона уставшая. А бабы всякого наговорили. Им бы только потрепаться. Всё у нас хорошо.

Поправила светлые волосики и поцеловала дочку в красную щёку.

– Дети есть дети. Мало ль, чего она в поле увидала. А им лишь бы страшную сказочку додумкать, – поругала про себя женское население. – Шоб им пусто было.

Катя спала, как убитая, шумно выпуская воздух из носа. Мать не пыталась разбудить ребёнка. Переделала домашние дела, приготовила ужин и наказала старшему сыну никуда не уходить, а приглядывать за сестрой. Сама же отправилась на вечернюю дойку.

Не успев дойти до фермы, встретила деда Тихона, местного сторожа.

– Мань, здоров, – остановился в трёх шагах и достал из кармана вековых портков потёртый мундштук. – Шо там с девкой у тебя? – сунул в него папиросу.

– Ты о чём, дед Тихон? – нахмурилась Маня, отмахиваясь косынкой от надоедливых мошек.

– Ну, як же ж? Был я сёдня у мага́зине. Захотелось мене бубликов…

– Ты мне тута не жуй, а гутарь по-скоренькому. На работу бегу.

Прикурив, старичок продолжил мямлить:

– Купил бубликов…

– Ай, дед, иди, куды шёл! – психанула Маня, закинув косынку на плечо. – Покуда от тебя чего дождёшься – молоко в вымени ски́снеть, – рванула быстрым шагом в сторону фермы.

– Яд надобно отсосать! – крикнул вдогонку Тихон, закашлявшись табачным дымом. – Иначе помрёть!

– Кто? – у Мани перехватило дыхание. – Кого енто укусили? – вернулась к старику. – Ты шо несёшь, старый?

– Нясуть куры на нашесте, а я правду докладаю, – затянулся и с удовольствием выдохнул прямо в лицо Маньки.

– Фу, паровозник! – замахала рукой женщина перед своим носом. – Не продыхнуть! Так, кто, ты говоришь, помрёть?

– Ясное дело, девка твоя. Она ж так вопила, шо я с того конца деревни услыхал, – показал загоревшей рукой на лес. – Иду, значится, у мага́зин, а навстреню мене Валька-рыжуха. А я вопрос и зада́л, мол, кого не поделили, а она и гово́рить: «У Гунько мала́я в траве дрыхла, а потом як подпрыгнеть да давай на всю ивановскую орать». А я и спрашиваю, с дитями баловалась, али цапнул кто? Ну, мало ль в траве муравьишки какие, али гадюки…

– На том поле гадюк сроду не видали, – услышав о рыжей, Маня стиснула зубы.

– Ну-у, енто неважно, – затянулся ещё раз и, задержав дыхание на три секунды, выдохнул, прикрыв веки.

– Ну? Енто всё, шо ты хотел сказать? – нервничала Маня.

– Не, я исчо не окончил, – Тихон смачно высморкался на дорогу. – Дык, да… А ты, Маня, запамятовала, як у прошлом годе нашего мужика змеюка неясной породы погрызла, а?

Глаза Мани закрутились, забегали, рот открылся. Вспомнив что-то, стукнула себя по бедру и галопом побежала домой.

Влетела в хату, как ураган. Откинула покрывало и, задыхаясь, начала пристально рассматривать тело спящей дочери. Аккуратно подняла одну руку, другую, осмотрела ножки. Потом внимательно перебрала волосы на голове.

– Только бы не…

Неожиданно девочка открыла глаза и улыбнулась щербатым ртом, увидев маму.

– Катенька, – прошептала Маня, когда дочь потянула к ней ручки. – Солнышко моё.

– Мама, – голос ребёнка слегка охрип.

Маня наклонилась и прижала к себе маленькое, нежное тельце.

– Проснулась, проснулась, моя донюшка, – сказала вполголоса в самое ушко. – Как ты себя чувствуешь?

– Я тебя люблю, – Катюша прижималась всё сильнее. – Очень-очень.

– Ты ж моя лапушка, – глаза Мани заслезились. – Я так за тебя испугалася. Чего ты издёргалась? Кого увидала?

– Никого.

– А пошто кричала, як порося недорезанный?

– Я? – откинув голову назад, девчушка рассмеялась.

– Чего, чего ты? – не понимая, что происходит с дочерью, Маня немного растерялась, но продолжала улыбаться.

– Щекотно! – заливистый смех девочки был слышен на улице.

В дом прибежал Паша.

– Ой, мам, а ты тута? – встал на пороге комнаты. – А я в сарае…

– Ничего, сынок. – повернула голову Маня. – Гляди, какая развесёлая. Здоровый, хороший ребёнок, а им лишь бы смуту навести, – припомнила взбалмошных баб. – Вона какая девка звонкая! – Маня засмеялась в унисон от радости.

Будто и не было ничего: ни истерики, ни громкого плача на всю деревню. Катя осталась сама собой, вопреки бабьим глупостям.

Прошло два года.

Сентябрь, 1933 год.

Маня помогла Кате надеть платье, которое пошила сама, сделала ей две косички и украсила красными ленточками. Крутясь перед зеркалом, девочка рассматривала косы, поднимала подол и расправляла его в разные стороны.

– Вот и Катюша шагаеть в первый класс, – Маня не верила, что её дочь стала школьницей. – Не заметишь – и замуж соберётся.

– Хи-хи, – не понимая, что такое «замуж», дочь захихикала. – Пойдём, мамочка.

Взяла Маню за руку и потянула за собой на улицу. Павлик не стал ждать, убежал в школу первым. Не было желания идти рядом с мамой, как первоклашка. Да и друзья заждались.

Школьная линейка прошла по всем традициям. Директор наравне с учителями поздравил детей с началом учебного года, пожелал прилежно учиться, ответственно относиться к труду, так как он облагораживает человека. Говорил ещё много всяких напутствий, чем и смешил Катю. Слушая торжественную речь, она посмеивалась и размахивала букетом хризантем.

– Тише, Катя, – учительница в больших круглых очках тронула девочку за плечо. – Слушай речь.

– Не хочу, – Катюша продолжала делать по-своему.