Евгения Кобальт - Произвол

Сережа прочистил горло и жестом предложил мне сесть. Раздался второй звонок. Поправив воздушную юбку перед тем, как опуститься на сиденье, я оглядела зал и внезапно вздрогнула, увидев в толпе хорошо запомнившуюся мне фигуру. Фигуру Громова.

«Как это может быть? – пораженная, я небрежно плюхнулась в кресло. – Мы до сих пор вообще не были знакомы, а теперь встретились два раза за месяц!»

Ах, он опять купался во всеобщем внимании! Приосанился, бережно поддерживал под локоток блистательную Антонину, с чувством целовал кисти дам, жал руки мужчинам, рассказывал уморительные истории – короче говоря, был в своем привычном амплуа. Когда народ вокруг Громовых рассеялся, генерал-полковник нежно, с искренним порывом поцеловал супругу. Я отметила, как гармонично обитые красным бархатом кресла сочетались с туалетом Антонины. Сегодня она надела серое драпированное платье и подкрасила губы бордовой помадой. Все у нее было продумано до мелочей.

Муж не отреагировал на появление в театре министра, ну и я не подала виду. Не хотелось портить себе настроение в такой приятный вечер. Пожалуй, Сереже не было известно о прибытии Громовых. Он же обещал…

Как только балет закончился, почетные гости переместились в зал, где проходил закрытый прием в честь прогремевшей премьеры. Едва переступив порог, я схватила бокал шампанского у первого попавшегося официанта и осушила его залпом. Сережа, ничего не говоря, приобнял меня за талию и украдкой прикоснулся губами к месту за ушком – знал, как мне это нравится. Я мигом разомлела в его объятиях и отбросила в сторону хмурые думы.

Громов меж тем вышел на сцену. Его светлые волосы были уложены, а черный костюм-тройка выгодно подчеркивал фигуру. Уверенно жестикулируя, он расхваливал режиссера постановки Захарова и композитора Глиэра. Громов вещал без единой запинки и держался с достоинством, озаряя зал своей шикарной белозубой улыбкой. Прирожденный оратор, кто бы сомневался!

– Исключительно советскому балетному театру по плечу поставить на сцене столь глубоко содержательный спектакль! – провозглашал Громов. – А какое виртуозное исполнение нам сегодня показали! Вот, товарищи, что значит – искусство! Великое искусство! Мы должны гордиться артистами нашей страны! Это первоклассные мастера своего дела!

Публика шумно аплодировала, артисты признательно кланялись в ответ на комплименты. По залу прокатился звон ударявшихся друг о друга бокалов. Следом за Громовым на сцену взошел директор театра, после – еще несколько солидных дядь. Когда выступления кончились и музыка заиграла громче, люди разбились на компании. Мы с Сережей кочевали от одного столика к другому, и в какой-то, ускользнувший от моего замутненного весельем сознания, момент мы наткнулись на Громова. Он к тому времени уже изрядно захмелел и почти не соображал; взгляд его тупо замирал на одной точке, речь стала менее внятной, щеки налились румянцем. Притворяясь, будто не заметила его, я собралась было пройти мимо и навалилась на Сережу, чтобы он свернул в толпу, но муж стоял как гвоздями прибитый.

– Михаил Абрамович, добрый вечер, – сказал он.

Секунда – и мое напускное спокойствие улетело прочь, за пределы земной орбиты. Волосы зашевелились на макушке – так я была возмущена. Громов не обратил на нас внимания! И не обратил бы ни за что в таком состоянии, у него ж в глазах небось плывет! Ну зачем, зачем Сережа сунулся к нему? И почему держит меня за локоть? Боится, убегу?

А вообще, действительно хотелось. Раз – и дернуть отсюда вон!

– Приветствую, – с очевидной неохотой отвлекся министр от прелестной собеседницы. Это была одна из балерин Большого театра, Орлова.

Взъерошив челку, Громов задумался. Не признал он Загорского в пьяном угаре, даром что недавно принимал нас у себя на даче. Разогревая размякшие извилины, он надул губы и почесал подбородок. Может, пронесет, шевельнулась внутри меня наивная надежда.

Орлова, стоявшая за спиной Громова, заскучала. Изящная блондинка то ставила свой бокал, то снова брала его в руки, но так и не выпила ни глотка. Тоскливый взгляд ее бесцельно блуждал по полу. Антонины поблизости не было. Она беззаботно беседовала с Лепешинской, развалившись на диванах в дальнем углу зала.

К моему огорчению, Громов все-таки вспомнил.

– Нина Борисовна, вот так встреча, – просиял он, только теперь его улыбка не была пленительной – скорее, искусственно приторной. Издевательской.

– Рада снова видеть вас, Михаил Абрамович, – соврала я, внешне олицетворяя само радушие.

– А я-то как рад! – поспешил заверить он. – Какая удача, что мы с вами сегодня пересеклись! Наконец-то я смогу выполнить данное вам обещание.

– Не совсем понимаю, о чем вы, – растерялась я.

– Ну как же, как же… – деланно озадачился министр. – Разве вы не помните?.. Вы же умоляли представить вас Добровольскому! Вы восхищались его одаренностью и желали выразить свои чувства ему лично, а заодно и взять автограф. Вам повезло! Алексей во-о-он там.

Громов указал на двери в конце зала, за сценой.

– Я провожу вас, – вызвался он.

Вероятно, на мое лицо упала тень тревоги, потому что министр вдруг насторожился и сощурился. Я открыла рот, но из горла не вылетело ни звука. Орлова одновременно с любопытством и сочувствием наблюдала за моей реакцией.

Спустя несколько секунд я пришла в себя.

– Дорогой, ты не против ненадолго покинуть гостей, чтобы познакомиться с артистом? – спросила я, предупредительно стиснув пальцы на его локте. – Добровольскому прочат статус премьера Большого театра.

– Не думаю, что Сергею Яковлевичу будет интересно, – вмешался Громов и решительно поставил какой-то там по счету пустой бокал на столик. – Если я не ошибаюсь, игра Добровольского в прошлом сезоне его не сильно впечатлила. Как вы тогда сказали? Вроде бы «наигранно».

Он стал озираться по сторонам и увидел министра культуры, направляющегося к сцене.

– Ба! Не может быть! Товарищ Стрельников готовится выступить с речью. Проснулся, твою мать… – пробормотал Громов с презрением, отчего мы втроем неуютно поежились. Впрочем, он быстро совладал с собой и скрылся под прежней плутоватой маской. – Не хотелось бы опоздать, да, Нина Борисовна? Ну а ежели мы задержимся, ваш супруг перескажет нам то, что мы пропустили. Не так ли, Сергей Яковлевич?

– Непременно, – отозвался Сережа, а затем взглянул на меня как ни в чем не бывало. – Дорогая, постарайся излагать свои восторги кратко. Я буду ждать вас с Михаилом Абрамовичем здесь же. Поторопитесь.

Муж поцеловал меня в щеку и подтолкнул навстречу Громову. Воспользовавшись моментом, Орлова улизнула.

Мы с министром стали просачиваться сквозь толпу. Сраженная малодушием мужа наповал, я смотрела на проплывавших мимо людей в упор, однако никто из них не смотрел на меня – или все дружно отводили глаза. Антонина и та голову повернуть не удосужилась, продолжая щебетать с Лепешинской. В потоке мелькнуло серьезное лицо Берии; пожав друг другу руки – довольно натужно, как мне почудилось, – они с Громовым молча разошлись в разные стороны.