Николай Боевкин - Сингл

Сам мост и подходы к нему прикрыты громадными стеклянными колпаками – очень современно, практично и симпатично. Особенно ночью, когда они светятся разноцветными огнями. Беда только, что об эту роковую красоту каждую весну и осень бьются перелетные птицы. Столетиями их маршрут пролегал вдоль русла Москвы-реки, и вдруг – такая засада. Не видят они, сердешные, прозрачной преграды, а подсказать – некому. Нет бы городским пернатым устроить здесь вахту, предупреждать неразумных кочевников. Ну, голубям, пожалуй, не до того, сотовые вышки вконец расстроили их безупречную когда-то систему ориентации, а воронам, похоже, вообще на все наплевать. Но вот к воробьям вполне могут быть претензии, ведь гибнут тут чаще всего их близкие родственники, корольки и зяблики.

Дворники чуть ли не ежедневно сгребают с утра пораньше окоченевшие трупики в мусорный контейнер, чтобы не мозолили глаза, и со спокойной душой идут дальше по своим производственным делам. Некоторые птицы выживают, отлежавшись на земле, но у тех, кто упал в реку, нет ни единого шанса.

Сколько раз он уже писал во всевозможные инстанции: наклейте, наконец, на стекла силуэты хищных птиц в натуральную величину, как это делают в цивилизованных местах, чтобы, соединяя людские судьбы, не разлучать навеки братьев наших меньших. Да все без толку!

Осенью по пути на работу он всегда проходил по мосту с наружной левой стороны, а весной – с правой. Иногда удавалось подбирать и выхаживать травмированных птиц. Собственно, выхаживать – это слишком громко сказано. Оглушенные птахи замерзают без движения на земле, и обычно бывает достаточно их просто отогреть. Возьмешь аккуратно пушистый комочек в кулак и чувствуешь, как часто-часто бьется его маленькое сердечко.

Пройдет буквально пара часов, и птица оживает, начинает опробовать крылья в кабинете, на шкаф вспорхнет или зацепится лапками за потолок. Как они там держатся, уму непостижимо. На это время лучше всего задернуть жалюзи. А потом распахиваешь настежь окно – добро пожаловать на свободу, догонять своих сородичей.

С работы он тоже возвращался по наружной стороне моста, хотя в это время птиц здесь уже нет. Впрочем, вечерами встречаются пташки совсем иного сорта.

– Мужчина, угостите даму сигареткой!

Она вызывающе смотрела на него, облокотившись на гранитный парапет.

Любопытный экземпляр. Одета строго и со вкусом, но поза довольно-таки провокативная. Лицо приятное, неглупое, и косметики наложено ровно столько, сколько нужно, а пьяна в дупель. На губах играет беспечная улыбка, однако тушь на глазах кое-где поплыла.

– Я не курю. Уж извините.

– Надо же, какое совпадение!

– Зачем тогда спрашиваете?

– Сама не знаю…

Н-да, на профессиональную путану или потаскуху по натуре совсем не похожа.

– И что мы сегодня так весело празднуем?

– Крушение надежд.

Все ясно. Истерика, залитая несусветным количеством алкоголя. Надо птичку спасать. Неизвестно, к кому она пригреется в таком состоянии под крыло. Или кто сам к ней прицепится. Охотников воспользоваться ситуацией немало найдется. Симпатичная девка, жалко. А хоть бы и не симпатичная…

– Ну что, едем к тебе? – решился он. – И там продолжим веселье?

– А у тебя чего-нибудь выпить найдется?

– Конечно, всегда с собой. Специально для таких случаев. Вот в этом самом портфеле.

– «Бриальди», – мельком взглянула она. – А вы разбираетесь в коже.

– Хочется иногда в несущейся неизвестно куда стеклянной современности прикоснуться к чему-то основательному, старорежимному.

– Понимаю вас. Я тоже обожаю, – она икнула, – ретро. Пардон, месье.

– Так что, поехали?

– Вперед! А можно, я возьму вас под руку? Эти ступени не для моих каблуков.

– Валяйте. И какого лешего вас сюда занесло? Есть же эскалатор.

– Да кто меня знает…

– Надеюсь, топиться не собирались?

– Я тоже очень сильно на это надеюсь.

Они спустились по каменной лестнице и вышли на набережную. Он достал смартфон.

– Диктуйте адрес.

Она назвала.

– Так, белый Hyundai Solaris, две минуты.

– Угу.

– Здесь, в общем-то, недалеко, вполне можно было и пешком дойти. Хотя… – он скептически оглядел спутницу. Возбуждение, как это обычно и бывает в таких случаях, уже сменилось апатией.

За пять минут пути она успела заснуть, доверчиво прильнув к его плечу. Нет, ему не было неприятно, скорее наоборот.

– Меняю сорокалетнюю жену на двух двадцатилетних, – промелькнуло в голове.

Машина остановилась у подъезда.

– Подъем! Я вернусь через пару минут, – попросил он водителя. – И поедем дальше.

– Десять минут максимум, – понимающе улыбнулся тот.

Он пожал плечами.

– Давай, просыпайся, горе луковое.

– Что, зачем? – встрепенулась она.

– Приехали. Пошли, провожу тебя до квартиры.

– Нет, туда я не пойду, – мотнула она головой. – Ни за что на свете.

– Не понял… – опешил он. – И почему же?

– Я с этим козлом ничего общего иметь более не желаю. Так ему и передайте. Вот.

– Какого же дьявола тогда адрес говорила?!

– Ну, ты спросил, я ответила.

– Вот навязалась на мою голову, кошка драная!

– Я не кошка, я мышка, – хихикнула она.

– Крыска ты! Городской вредитель.

– Нет, – на этот раз она была совершенно серьезна. – Крыски гадкие, а мышки миленькие. Носиком туда-сюда нюх-нюх… Где у нас там что-нибудь вкусненькое завалялось?

– Мачеху твою за ногу! Все, поехали, – сдался он, называя свой адрес.

Таксист всю дорогу ухмылялся в зеркале заднего вида. Ну и хрен с ним, пусть думает что хочет.

Она проснулась в чужой постели и удивленно огляделась по сторонам.

– Где я, черт побери?!

– А вы совсем ничего не помните? – улыбнулся он, входя в спальню.

– Абсолютно.

– Я подобрал вас вчера на мосту Богдана Хмельницкого. Ехать к себе вы наотрез отказались, пришлось привезти сюда. Не бросать же на улице. Как самочувствие?

– Так себе. Голова раскалывается.

– Неудивительно. Завтракать будете?

– Кофе, если можно.

– Можно, конечно. А больше ничего?

– Нет, благодарю.

Она оделась и вышла на кухню.

– О, Nespresso! Именно то, что нужно. Сделайте, пожалуйста, чашечку единиц на пятнадцать-двадцать. А лучше – две.

– Тут максимальная крепость – тринадцать.

– Да знаю я. А жаль.

– Сори, у меня только Ristretto, другого не держу. Сойдет?

– Более чем, это мой любимый сорт.

– Сахар добавить? Сколько?

– Нет, не надо.

– Ну а я предпочитаю сладкий.

– Вообще-то я тоже, но, пожалуй, не сейчас.

Она села за стол и вопросительно взглянула на него.

– Не было ничего, о чем бы вам стоило беспокоиться.

– А точнее?

– Так, небольшой, ни к чему не обязывающий дружеский орал.