Николай Боевкин - Вторжение

Дизайнер обложки Николай Боевкин

© Николай Боевкин, 2017

© Николай Боевкин, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4483-4604-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Экран дернулся и погас. Ну электрики, ну паразиты, опять химичат с питанием. И я тоже хорош, давно уже надо бы купить бесперебойник, да все лень-матушка. Щелкнул панелью выключателя настольной лампы – нет, ток есть. Не во всем, видать, виноват Чубайс.

Ладно, дружок, сейчас посмотрим, что тебя беспокоит. Может, экранный адаптер полетел? Лично мне не нравятся все эти новомодные голосовые интерфейсы, предпочитаю старые добрые экран и клавиатуру. Наверное, я ретроград; но как только вижу человека, который беседует с компьютером, сразу вспоминаю секретаршу Вейценбаума, и меня душит смех.

Не знаете эту историю? Когда-то, на заре искусственного интеллекта, много спорили, какое поведение компьютера можно считать разумным. Известный тест, предложенный Аланом Тьюрингом, заключался в том, сможет ли человек, не зная, кто находится по другую сторону терминала, отгадать в своем собеседнике компьютер. И вот ряд ученых, желая удивить мир злодейством, ринулись писать программы, имитирующие поведение человека, чтобы выдать искусственный разум на-гора не в отдаленной перспективе, а немедленно. А для этого, как сами понимаете, программа должна хотя бы отдаленно понимать, о чем с ней толкуют.

Один из исследователей, Джозеф Вейценбаум, разработал программу «Элиза», видимо, в глубине души считая себя профессором Хиггинсом, обучающим бестолковую железку языку приличных людей. «Элиза» имитировала действия психотерапевта, проводящего осмотр пациента. У нас в России в те времена никто бы до этого не додумался, но он-то ведь американец. Вообще, идея гениальная, ведь психотерапевт должен в основном слушать пациента. Ну, вставит изредка реплику типа: «Расскажите мне о ваших проблемах поподробнее» или «Вы об этом тоже хотите поговорить, да?» и все дела.

Если подумать, можно и дальше продвинуться в этом направлении. Как вам, к примеру, искусственный исповедник? По-моему, очень даже ничего. Даже антураж идеально подходит под тест Тьюринга – никакого визуального контакта. А какая психологическая разгрузка в масштабах всего общества! А какая золотая жила для спецслужб, куда там «Одноклассникам» и «Фейсбуку»!

Так вот, Вейценбаум описал случай, когда секретарша попросила его выйти из кабинета, чтобы пообщаться с «Элизой» тет-а-тет, хотя и прекрасно знала, что это всего лишь программа.

Да что там секретарша! Некоторые практикующие психотерапевты предлагали доработать «Элизу» до клинического применения! Так и стоит перед глазами эта картинка: пустынные улицы американских городов и нация, прильнувшая к экранам персоналок и изливающая им свою душу. Ведь халявный психоаналитик для американца – почти то же самое, что бесплатный бензин.

А вот для самих психоаналитиков наступили бы тяжелые времена. Жаль, что Вейценбаум не сделал заодно электронного дантиста. Пришлось бы американцам опять идти в программисты, поскольку все так нежно любимые ими специальности оказались бы не востребованы. Хотя нет, погорячился. Остались бы еще юристы, от этой профессии у любого искусственного интеллекта крыша точно съедет.

Но, наверное, скоро и я привыкну, человек привыкает ко всему. Нынче ведь никого не удивляют люди, идущие по улице и оживленно разговаривающие сами с собой. А поначалу, когда телефонные гарнитуры только появились, это выглядело несколько диковато.

Да, сейчас первые опыты с искусственным интеллектом выглядят наивно, но не будем слишком строги, все ведь когда-то начинали. Если хотите постичь подноготную какого-нибудь сообщества – обратите внимание, как там относятся к промахам новичков. Учились когда-то водить машину или кататься на горных лыжах? Или, не дай Бог, служили в армии? А вот вам противоположный пример – клубы самодеятельной песни, если сейчас кто-нибудь еще помнит, что это такое.

Особенно облажались с искусственным интеллектом японцы с их амбициозным проектом компьютеров пятого поколения. Сделали, видишь ли, ставку на аппаратную реализацию механизма логических выводов и базы знаний. Сразу было понятно, что ничего путного у них не выйдет. Ведь уже существующие в тот момент компьютеры подавляюще превосходили человеческий мозг как по объему и скорости передачи информации, так и по числу умозаключений в секунду. Так что увеличение этих показателей даже на два-три порядка все равно ничего принципиального дать не могло. Только белковые нейронные сети, в которых происходят приблизительно те же процессы, что и в человеческом мозге, дали необходимый и с таким нетерпением ожидаемый прорыв.

Похвалюсь, и у меня теперь такой белковый NG-компьютер, я приобрел его полтора года назад (дорогой, падла, просто кошмар) и теперь с полной уверенностью могу сказать – несомненно, какие-то зачатки интеллекта в нем есть.

Что-то я отвлекся с разговорами, пора что-нибудь и сделать. Открыл корпус, заглянул внутрь и остолбенел. Через прозрачную крышку процессорного модуля вместо идеально ровной структурированной светло-серой поверхности на меня смотрела желтоватая бесформенная масса.

Мой компьютер был мертв.

Но этого же просто не может быть!!! Никто еще точно не знает, сколько живут белковые компьютеры, прецедентов не было. По общим прикидкам должно быть как минимум лет пятьдесят. Да, бывали случаи, когда компьютеры погибали, но это происходило только на этапе обкатки технологических процессов, да и выглядело совершенно по-другому. Сразу было ясно по реакциям, что с ним что-то не так, потом состояние ухудшалось, и через некоторое время – летальный исход.

Мой же всего три месяца назад прошел профилактический осмотр, и абсолютно все было в порядке. В дальнейшем тоже никаких настораживающих признаков, и вдруг – на тебе!

Может, что-то с напряжением? Какой-нибудь жуткий бросок? Да ну, ерунда, эти моменты давным-давно отработаны, защитные схемы многократно резервированы. Так что не вариант.

Ладно, будем надеяться, что Max, мой знакомый из Лаборатории, поможет разобраться.

Сейчас появилось много радетелей русского языка, как только услышат просто слово «Лаборатория», сразу начинают занудствовать – «лаборатория чего?» да «что за лаборатория?» Я им всегда отвечаю – ничего, в конце прошлого века, поди, не спрашивали: «Какой такой комитет?» Сами как-то соображали, что Комитет – он и в Африке Комитет. А сейчас чего, поглупели что ли?

Этот Max занимается обучением и профилактикой белковых процессоров, в своем кругу мы называем его «инженером компьютерных душ».