Борис Алексеев - Русичи. Проза XXI века

НП «Литературная Республика»

Благодарности:

ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕСПУБЛИКА

Директор издательства: Бояринова О.В.

Руководитель проекта: Крючкова А.А.

Редактор: Петрушин В.П.

Вёрстка: Измайлова Т.И.

Обложка: Крушинина В.А.

Книга издаётся в авторской редакции

Возрастной ценз 18+

Печать осуществляется по требованию

Шрифт Serif Ingenue 11

ISBN 978-5-7949-0821-3

ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕСПУБЛИКА

Издательство

Московской городской организации

Союза писателей России

121069

Россия, Москва

ул. Б. Никитская, дом 50А/5

2-ой этаж, каб. 4

В данной серии издаются книги

авторов, пишущих на русском языке

в XXI веке

Электронная почта: litress@mail.ru

Тел.: + 7 (495) 691-94-51

© Борис Алексеев, 2022

ISBN 978-5-7949-0821-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Многоуважаемый читатель!

Прямо сейчас (на ваших глазах!) литературный калькулятор, встроенный в чудо вселенской техники – машину времени, «отмотает» назад тридцать с небольшим лет, и мы с вами окажемся свидетелями весьма драматических событий. Да, этот период отечественной истории занёс над головой ослеплённых лёгкой наживой сограждан остроконечный Дамоклов меч, прикрепив его на тонкий конский волос судьбы. И кровоточивый глянец эксперимента с доверчивым российским менталитетом до сих пор смущает наши сердца. Но нет худа без добра. Российская история учит нас быть осмотрительными, когда дело касается очередных «новейших» преобразований отечественной парадигмы.

Сюжетная линия книги поможет нам вспомнить то странное время, когда советская государственность рушилась, как карточный домик, а долговязый маэстро доллар, помахивая сотенной ассигнацией, бродил, как сказочный Гулливер, на развалинах несостоявшейся коммунистической империи. Шевеля напомаженными остроконечными усиками, он что-то напевал себе под нос про хеппи бёздей и йеллоу сабмарин.

Маэстро часто присаживался на корточки и выдёргивал из толпы испуганных «коммуняк» особых наукоёмких человечков. Повертев очередного очкарика в воздухе и внимательно оглядев его со всех сторон (так поступают при покупке рыбы или раба), он складывал добычу в кожаную сумку времён «золотой лихорадки». Плотно прикрыв содержимое сумки рыжим потёртым отворотом, маэстро смачно защёлкивал увесистые бронзовые застёжки.

– Aha, we’ve got the lovebirds! – бубнил он, жмурясь от превосходящего всякую меру удовольствия. – I will teach them to sing «Glory to America!»

Наукоёмкие очкарики исчезали в оранжевой сумке, и никто их больше не видел. Поговаривали разное. Впрочем, для большинства бывших советских граждан перемены в судьбе отдельных соотечественников не были сколько-нибудь значимы. Задавленные ворохом собственных проблем, они в спешке паковали личный скарб и прятали его под «родовую притолоку» или в подпол.

Надо сказать, их участь и в самом деле была незавидной. Ухабистые сапожки маэстро с коваными набойками и пяточными шпорами давили всех, кто не успел шмыгнуть с вещмешком в «благословенную» Турцию или присосаться к недроизымающим компаниям на стадии дележа.

Кто-то скажет, что автор наговаривает на постсоветскую действительность, и ничего особенно дурного в годы перестройки не случилось. Ну покончила жизнь самоубийством дивная поэтесса военного времени Юлия Друнина. Ну обрушилось на 99,99% советское тягловое машиностроение. Ну и что? Ну пощипала перестройка государственные границы, а российская смертность превысила (да как!) советскую рождаемость… Делов-то!

И всё-таки оскоплённая, оторванная от корней, деморализованная злобной доктриной Даллеса Россия сохранила от поругания главное – драгоценный славянский геном. Тот легендарный геном, который вёл вперёд русичей через многие необоримые тверди. Тот самый геном, в котором Господь разместил будущее всего человечества, предупредительно сокрыв этот факт от мародёрства и потребительского знания тайной завтрашнего дня.

1992-й год. Москва. Ясная майская ночь на двадцать четвёртое по календарю. Степан шагает по гулкому коридору Большой Ордынки, пританцовывая и загадывая количество шагов до очередного фонаря. Случайный прохожий, окажись он рядом, наверняка бы решил, что праздный гуляка пьян или, на худой конец, влюблён. Но улица была пуста, и полуночное дефиле тридцатидвухлетнего бесшабашного москвича (приезжие так себя не ведут) оставалось никем не замеченным, если не считать любопытных переглядов бессонницы за мутными занавесками чёрных окон…

– Сволочи! – Из переулка шагах в двадцати от Степана вырвался сдавленный мужской голос, сопровождаемый сопением и глухими ударами.

Стёпа бросился на крик стремительно, будто ждал случая проявить в ночи мужскую доблесть и благородство. Три сопляка повалили огромного мужчину средних лет. Двое добивали жертву ботинками, третий шарил в большом коричневом портфеле, из-за которого, видимо, и случилась грызня.

– Бабло!.. – заорал пацан, сгибаясь пополам над шоколадным трофеем. – Слышь, стручки, бабло! Рвём!

Он уже привстал и готовился бежать, но в этот миг Стёпа размашистым апперкотом снёс парня, выхватив на лету добычу.

– Ах ты, су… – Один из двух «степистов», мнущих здоровяка, прыгнул в ноги рослому Степану.

Сверкнул нож. Стёпа отскочил на шаг и ударом тяжёлого портфеля прибил нападавшего стручка к асфальту. Бросив портфель в сторону, он схватил парня за руку, ловко вывернул кисть и заставил отпустить нож.

– А-а! Руку сломал! – взвыл пацан, перекатываясь по асфальту.

Третий подельник хотел было бежать, но страх так сильно сковал беднягу, что тот медленно сполз по стене дома и, как подрубленное дерево, цепляясь ветвями рук за выступы фасада, повалился на тротуар. Он так и остался лежать, наблюдая за Степаном глазами, полными щенячьего подросткового ужаса. От парня во все стороны поползло тёмное сырое пятно, посверкивая на ещё незатоптанных бугорках новенькой, укатанной накануне асфальтовой крошки.

Степан протянул руку пострадавшему мужчине, предлагая подняться.

– Пойдёмте, – сказал он, сдерживая волнение, – кто знает, сколько их ещё.

Мужчина, кряхтя и держась за стену, поднялся, неловко перешагнул мокроту несостоявшегося мачо, отыскал глазами портфель и торопливо поднял его. Затем, опершись на руку Степана, сделал шаг в сторону перекрёстка:

– Пойдёмте. Кажется, вы меня крепко выручили.

Стёпа окинул прощальным взглядом поле сражения и, поддерживая помятого великана под руку, зашагал прочь. Один раз ему всё же пришлось обернуться. Пацан, рывшийся в портфеле, рывками, как повредивший лапу волчонок, уползал в темноту переулка и жалобно выл: