Анатолий Салуцкий - Немой набат. 2018-2020

– Первый вопрос: надо ли втягиваться в обмен ударами? А если незаметно, тихонько проглотить? – Арсений Царёв из кудринского ЦСИ, мешковатый, в сивобурой блузе, задумчиво почесал модную бородёнку а ля Буланже. – Медведев уже успел ляпнуть об экономической войне, на то он и Медведев, Топтыгин и Торопыгин. А Кремль, похоже, готов работать по Сирии, по КНДР – словно не было новых санкций, словно не подвис «Северный поток – 2».

– Мудрó! – вставил Грук, взбаламутив буйную шевелюру. – Ежели каждый день думать о том, что будет завтра, с ума сойти можно, мозги лопнут.

Его глупую реплику пропустили мимо ушей, а Царёву возразил Хрипоцкий из института Гайдара, за свою манеру общаться получивший прозвище «Хаудуюду». При встрече он непременно начинал с этого англосакского вопроса, пока не нарвался на ответ какого-то русского шутника: «А вам какое дело?»

– Выжидают, только и всего, – авторитетно заявил Хаудуюду. – Европа своё слово ещё не сказала. Но зная кремлёвские манеры, руку на отсечение, пакет ответных мер уже свёрстан. Амеры циники не по сути, а по рождению: бьют по газу, по финансам, а космос особым пунктом из-под санкций вывели: нужны им наши движки. Пока! А нужда пройдёт – ждать недолго, – тоже расплюются. Думаю, нам бы вдарить по сферам, где у них ещё сохраняется интерес. Да, самострел! Но, во-первых, не смертельный, в ногу, зато мы проявим крайнюю степень решимости. В лоб нас не возьмёшь.

Остаётся только мягкая сила. Перестройка-2. А в таком деле, сами знаете, курочка по зёрнышку клюёт, но весь двор в помёте.

– Прэлэстно! Вербальная державность вкупе с экономической ущербностью? – вопросительно уточнил кто-то. – Шаблон. Селёдка под шубой.

– Нихтферштейн! – воскликнул экспансивный банкир Константин Цурукадзе. – Слушай, Хаудуюду, у тебя что, в мозгах чешется? Цирк говоришь!

Тут снова влез неугомонный Денис Грук:

– Бьюсь об заклад, никто не помнит последнюю песню убиенного Игоря Талькова. А слова сегодня звучат ой-ой! «Господин Президент, назревает инцидент. Мы устали от вранья, в небе тучи воронья». Каково?

Герман Михеевич Осадчий, немолодых лет, бывший грефовский чиновный гений экономразвития, в сердце которого уже зияла пустота, а в глазах читалась усталость, – по совместительству страстный пчеловод, уловил философскую линию Грука и добавил:

– Чем ближе улей к упадку, тем больше в нём трутней, это вам любой пасечник скажет. Если кто сомневается в чрезмерном нарастании на всех уровнях бюрократической прослойки, тот не ощущает главную современную тенденцию.

– Ну, хватит, хватит, – укоризненно произнёс Илья Стефанович. – Как рица, дай папиросочку, у тебя брюки в полосочку.

Господа, переключаем канал. Ближе, ближе к телу.

По мнению Подлевского, «ближе к телу» оказались если не чугунными банальностями, то уж точно неопрятной шумихой слов и фраз, стократно звучавших либо в телевизионных ток-шоу, либо в топ-ньюс Яндекса, либо громыхавших в однообразной канонаде «войны на перьях», которую безалаберно вели СМИ и фэйсбучные лентачи. В разных ракурсах разговор крутился, как на заезженной пластинке. Возмущенцы жали на необходимость ответных санкций, что, по их расчётам, даст повод американцам продолжить экономическое давление, вынудив хозяина Кремля добровольно уйти из-за неразрешимых проблем. А уж как будет оформлена отставка, значения не имеет, тут широкий веер бюрократических вариантов. Другие, наоборот, предлагали затихнуть, утереться и искуплением вплоть до исступления и отупения под угрозой дальнейших санкций позволить амерам и дальше загонять в нашем общественном пространстве про свободу, что в итоге обернётся киевским вариантом, – разумеется, без майдана.

При впечатляющей велеречивости оценок суть их в конечном итоге сводилась к развилке «ответить или промолчать», а потому Подлевскому было скучновато. Он понимал, что в «Доме свиданий» собрались не первые лица, принимающие решения, а их поверенные, профи политических эскорт-услуг, в чью задачу входит изначальная обкатка грядущего политического поворота. Судьбу страны будут обсуждать на негласном закрытом форуме, после консультаций с зарубежными партнёрами и не обязательно на территории России. Идея «семибанкирщины» о поддержке Ельцина в середине 90-х вызрела в Давосе. А эта публика в «Доме свиданий», в том числе он, Подлевский, при всей серьёзности данного собрания всё же выполняет роль неких таиландских «лэдибоев», обслуживающих высшую касту по части её политических запросов.

И внимательно вслушиваясь порой в безбашеные заявы коллег по «Дому свиданий», Аркадий ловил себя на мысли, что их умозрения бьются в прямолинейной схеме противостояния США и России: как быть? – гордо, с потерями для своей экономики ответить или пропустить плевок в лицо? У каждого из вариантов были свои плюсы и огрехи, однако в голове Подлевского бродила совсем иная концепция, всё более овладевавшая им по мере нарастания споров, после которых «в этой речке утром рано утонули два барана».

Но он молчал, выжидая наиболее эффектной позиции для изложения своего нестандартного мнения.

Как нередко бывало, на помощь пришёл Грук, – его для того здесь и держали, чтобы он нелепыми репликами иногда менял регистр дискуссии. Неспособный погружаться в глубину проблем, Грук цепко хватался за всё, что могло подкрепить его титло литератора, и оживлял разговор спонтанными взрывами своей эрудиции – не всегда по делу, но порой кстати.

Хаудуюду, завершая очередной спич, мимоходом упомянул о широком наборе расхожих уроков российской истории, заявив, что пора бы провести ревизию представлений о нашем прошлом.

И закончил это попутное замечание патетически:

– Закройте прошлое! Мне дует!

В реплику моментально вцепился Грук.

– Гениально! – громогласно воскликнул он, тряхнув для убедительности шевелюрой и оснастив речь изысканным непечатным вокабулярием. – Это же «Бесы»! Натуральные «Бесы»! Неужто не помните: «Кто проклял своё прошлое, тот уже наш».

– А вы сомневаетесь, что Хрипоцкий наш? – съязвил Илья Стефанович.– Кстати, в нашей бурной беседе, а она длится около двух часов, я не слышал голоса Аркадия Михалыча Подлевского.

Решил отмолчаться?

Аркадий, сидевший в середине стола, долгим взглядом посмотрел на Илью Стефановича, словно раздумывая, что и как ответить, хотя заготовленные слова рвались наружу. После паузы медленно, с расстановкой вымолвил:

– Понимаете ли, прямолинейный спор по поводу вдарить или умыться, на мой взгляд, – это уровень текущей политики, отношений России и США. Между тем есть судьбоносные для России вопросы, которые формально – я подчёркиваю, формально, – с ответом на американский демарш не связаны.