Игорь Евтишенков - Римская сага. В парфянском плену

В тот вечер Павел Домициан не пел. Одному из пленных, который обычно требовал, чтобы певец веселил его друзей каждый вечер, стало плохо. Даже вода, которую принесли на закате, не помогла. Однако иллирийцы не отпустили слепого певца спать, надеясь, что их товарищу станет легче. Легче не стало. Более того, когда ближе к полуночи принесли объедки, больному пленнику ничего не досталось. О нём просто забыли, потому что в такие моменты каждый думал только о своём собственном желудке. В пылу борьбы за кости, бобы и хлеб они не заметили, что тот даже не может встать с земли.

Кто-то бросил Павлу Домициану кусок лепёшки. Старый певец отдал половину больному. Но есть тот не мог. Его сразу вырвало. Рядом лежал ещё один несчастный, у которого с самого утра сильно болел бок. Римляне посовещались и решили отнести их подальше, чтобы не случайно не заразиться.

– Давай к камням, – предложил кто-то.

– Я пойду с вами, – сказал Павел Домициан. – Нехорошо бросать их одних. Я буду петь им гимны, чтобы милостивые боги сжалились и помогли.

– Только пой потише, чтобы не услышали парфяне, – недовольно буркнул кто-то сбоку.

Иллирийцы с трудом дотащили двух больных до камней и бросили их неподалёку. Павел Домициан стал шарить руками по земле, стараясь на ощупь найти тела и сесть рядом. Внезапно его пальцы коснулись грубой ткани. Он вздрогнул от неожиданности и потянул её к себе.

– Что это? О, боги, это – ваша милость! Вы посылаете мне знак с небес. Это – большой мешок, чтобы я не замёрз ночью. Но этим людям хуже, чем мне. Я думаю, им будет легче, если я накрою их. Даже если они умрут, ночь будет для них тёплой, – слепой певец стал накрывать одного из больных и наткнулся на второй мешок. Не веря своим рукам, он ощупал его со всех сторон и снова поднял невидящие глаза к небу.

– Нет, я не заслуживаю такой любви и заботы. Я благодарю тебя, Аполлон. Ты посылаешь слепому то, что не видно зрячим. Ты услышал мои молитвы. Значит, я поступаю правильно. Но я накрою этим мешком второго человека, которому хуже, чем мне. Я знаю, ты можешь обидеться и наказать меня, но всё же я надеюсь, что ты поймёшь меня и простишь.

Накрыв скрюченное тело, Павел Домициан, тем не менее, на этом не остановился. Он прополз вокруг них на коленях ещё несколько раз, шаря по земле руками и надеясь, что боги пошлют ему третий мешок, которым он спокойно сможет накрыться сам. Однако боги не пожелали больше помогать ему, раз он отверг их дар дважды. К такому выводу Павел пришёл, оказавшись у камней, от которых веяло могильным холодом. Зная, что дальше будет ещё холодней, слепой певец отполз повыше и сжался калачиком в десяти—пятнадцати шагах от двух больных. Он благоразумно решил, что рассказы и гимны им больше не нужны, и его душа с радостью приняла это оправдание, разрешив бренному телу погрузиться в сон под открытым небом недружелюбной парфянской земли.

До палатки евнухов Заира добралась очень быстро. Ей оставалось всего несколько шагов, чтобы обойти её, когда у костра неожиданно появился Кхабж. Рядом с ним стояли два воина. Хромой евнух что-то спросил, и те показали ему свои мечи и копья. Он одобрительно кивнул, и стражники, развернувшись, неожиданно направились в её сторону. Заира метнулась к небольшому камню и успела спрятаться за ним, затаив дыхание. Они прошли там, где она только что стояла, и скрылись внизу холма. Их глаза не успели привыкнуть к свету луны после костра, поэтому они даже не посмотрели в её сторону. Камней здесь было много. Когда она осмелилась сбросить с головы накидку, их тени были уже у подножия и двигались в сторону пленных римлян. Заира только теперь испугалась по-настоящему и с ужасом представила, что с ней могло случиться, если бы те обнаружили её там. О том, куда направились стражники, она даже не подумала. Страх овладел её разумом, и, задыхаясь от волнения, девушка поспешила к шатру. Ноги и руки дрожали мелкой дрожью. Стражник у входа по-прежнему спал, завалившись на бок. Внутри слышались голоса. Отведя полог в сторону, она осторожно заглянула внутрь. Две служанки сидели на своей половине, отгородившись занавеской. Масляная чашка посреди шатра еле горела, и света от неё хватало только на то, чтобы освещать кружившуюся рядом пыль. Рабыни о чём-то весело перешёптывались. Наверное, как всегда, делились слухами. Заира осторожно проскользнула на свою половину и скинула накидку. Едва она легла и с удовольствием растянулась на подушках, как снаружи послышался шорох.

– Спишь? – это был голос Коринтии.

– Нет, – ответила она. – А что?

– Лейла хочет пить, ей плохо. Нужна вода. Дашь своих рабынь? Я одна боюсь.

– Ой, как хорошо, – улыбнулась Заира. – Я тоже хочу пить. Принеси и мне. А почему вы не принесли раньше?

– Мы принесли. Но мало. Всю выпили… А потом Лейле тоже нужна была вода. Ты же знаешь. Ещё она переживает, что Сурена не заходит к ней. Она хочет подарить ему сына.

– Понятно. Иди, конечно, – она махнула рукой и откинулась на подушки. Пережитые волнения дали о себе знать, и вскоре Заира провалилась в глубокий сон. Когда Хантра вернулась в шатёр, то сразу же заметила, что девушка спит в неудобной позе, даже не накрывшись одеялами. Старая служанка была уверена, что та ждала её возвращения и не покидала шатёр.

– Нельзя оставить даже на полночи, – проворчала она под нос, но настроение у неё было хорошее. Вскоре вернулся Кхабж и сказал, что сделал всё, как она просила. И хотя это стоило ей нескольких монет, с которыми в другой ситуации Хантра ни за что бы ни рассталась, сейчас старая служанка пожертвовала ими, чтобы избавиться от самой опасной проблемы, которая угрожает сердцу любой женщины – неосторожной влюблённости. Тем самым, она хотела спасти свою племянницу от нечаянной глупости, а вместе с этим и её жизнь.

Лаций оставил Варгонта с товарищами у тропы, а сам, отсчитав нужное количество шагов, стал искать хоть какие-то признаки травы. Под ногами были одни колючки. Но луна светила ярко, и он терпеливо продолжал поиски. Странное, суховатое растение без листьев и цветков, с одним длинным, корявым стеблем оказалось на пятьдесят шагов дальше, чем сказала незнакомка. Варгонта подтащили туда, когда Лаций уже разрыл песок и докопался до мокрой глины. Атилла с Икадионом стали помогать отгребать песок дальше. Скоро Лаций почувствовал, что в одном месте из земли маленькими толчками выходит прохладная вода. Он расширил отверстие и сделал несколько глотков, припав губами прямо к скользкой глине. Потом набрал в ладони воды и поднёс к лицу Варгонта. Тот сразу же опустошил их. На вкус вода была мягкой и чистой, без горького привкуса. Икадион и Атилла тоже пили без остановки, тяжело дыша. Иногда, когда вода попадала им в нос, они чихали и кашляли. Лаций стал промывать Варгонту раны. Тот, закусив губу, молчал и только вздрагивал, когда неосторожное движение случайно разрывало на коже запёкшуюся корку. Атилла и Икадион расчистили источник и стали поливать себя с головы до ног. Измученные тела с благодарностью впитывали влагу. Друзья прекрасно понимали, что другого такого случая им больше не представится.