Игорь Евтишенков - Римская сага. В парфянском плену

– Благодарю тебя, Теллура 5 5 Теллура, мать-земля, была одной из древнейших италийских богинь. Она олицетворяла собой ту плодородную землю, на которой произрастает всё, что нужно человеку для существования. , – пробормотал Лаций с искренним благоговением, обращаясь к богине земли. – Я принесу тебе жертву, как только смогу.

Пора было возвращаться, но они никак не могли оторваться от грязной лужи, в которую превратился крошечный родник. Наконец, Атилла вылил себе на голову несколько ладоней воды и пробормотал:

– Надо смыть с себя глину. Могут следы остаться.

Они стали обтираться ладонями, но ночью это оказалось бесполезным занятием – при свете луны ничего не было видно.

– Бросай! На дороге обваляемся в пыли, – наконец, сказал Лаций. Все согласились. Икадион с Атиллой подхватили Варгонта и потащили его обратно.

До камней они доплелись уже перед самым рассветом. Икадион с Атиллой ещё держали Варгонта на плечах, когда Лаций поднял руку и остановился.

– Ты что?! – тихо спросил за спиной Атилла. Лаций обернулся и приложил палец к губам. Потом протянул руку вперёд и прошептал:

– Там кто-то есть.

На том месте, где он оставил мешки, было что-то не так. Грубая ткань топорщилась, как будто снизу лежали камни. Лаций подошёл поближе и замер. Солнце уже выглянуло из-за горизонта, и его первые лучи успели коснуться земли. Обычно светлые, сейчас мешки были тёмного цвета. Они были пропитаны кровью. Под ними лежали мёртвые тела, исколотые копьями и мечами. К тому же несчастным отрубили головы. Что здесь произошло? Лаций осмотрелся. Рядом никого не было. Шагах в пятнадцати безмятежным сном спал слепой Павел Домициан. Но когда они уходили, его здесь не было. Лаций вернулся к товарищам и тихо сказал:

– Там – двое. Их убили.

– Кто? – тихо спросил Икадион.

– Не знаю, – ему всё это не нравилось. Теперь послание богов в виде девушки выглядело для Лация совсем по-другому. – Лежат на нашем месте. Плохо это. Ладно, скажем, что спали внизу и ничего не слышали. Надо разбудить Павла Цэкуса 6 6 Цэкус – слепой (лат.). . Его тут не было. Значит, пришёл после нас.

– Не буди! Лучше не надо, – остановил его Атилла. – Ты не накрывал их мешками?

– Нет.

– Значит, сами накрылись. Нам лучше помолчать. Посмотрим со стороны.

– Ты прав. Пошли, обойдём камни. Ляжем с Павлом рядом, скажем, что тоже спали. Заодно успеем смазать ему раны, – кивнул он на Варгонта.

– Чем смазать? – пробормотал тот.

– Маслом. Пошли! Солнце встаёт.

Они отошли за валуны, и Лаций достал свёрток. Каково же было его удивление, когда под ноги упал чёрный узкий нож, сделанный в Антиохии Хабрутом. Опешив, он поднял взгляд на товарищей, но те были заняты Варгонтом. Нож был длиной в две ладони, и он не знал, как его спрятать. Единственный выход – привязать под туникой к бёдрам тем же платком, в котором его принесли. Лаций быстро завернул лезвие и засунул его под руку. Затем вернулся к Варгонту. Увидев вопросительные взгляды Икадиона и Атиллы, он поднял глаза к небу и сказал:

– Видимо, мы ещё нужны богам, раз они посылают нам такие знаки. Вот, я нашёл это вчера на верблюде, когда срывал мешки. Наверное, кто-то забыл там… Это – масло.

Атилла с Икадионом удивлённо переглянулись, а Варгонт неодобрительно покачал головой и прошептал:

– Где они были раньше, когда мы просили их о помощи? – но на этот вопрос ему никто не ответил.

Скоро парфяне разбудили всех пленных и стали связывать им руки для перехода. Но среди римлян уже стали распространяться слухи о ночном убийстве.

– Что там было? – тихо спросил Лаций Атиллу, когда их поставили друг за другом.

– Говорят, подошли трое. Забили копьями. Потом отрубили головы. Что-то гавкали на своём языке.

– И всё?

– А что ещё? – раздражённо ответил Атилла. – Музыки и танцев не было. Жертвенных песен – тоже. Быстро всё сделали – раз, раз и готово. Я, вот, думаю, а если бы мы не ушли?

– За что их убили? – не ответив на вопрос, спросил Лаций.

– Не знаю. Наверное, для забавы. Как на прошлые иды. Помнишь Никара?

– Да, помню, – Лаций опустил голову. Молодого римлянина привязали к двум лошадям и заставляли бежать, перепрыгивая через копья и мечи, воткнутые в землю. В конце концов от его тела ничего не осталось, одни только куски кожи и мяса, свисающие с оголённых костей. Беднягу тогда тоже вытащили из крайних рядов.

– А вы, что, не слышали? – спросил кто-то сбоку. Лаций покачал головой и пожал плечами:

– Нет, а что?

– Может, их убили, чтобы не заразиться? Чёрная смерть – страшная болезнь.

– Чёрная смерть? О боги! Не может быть! За это могли, точно могли… – согласился он. – В Галлии мы оставили пол-легиона. Пришлось всех сжечь.

– О-о… Я тоже знаю. Чёрная смерть. Страшная штука, – согласился кто-то из римлян.

Лаций только кивнул в ответ. Ему не хотелось продолжать разговор. Слишком много вопросов было в голове, на которые даже боги в этот момент, наверное, не могли бы дать ответ. И самый главный был о девушке: «Неужели это она приказала убить их после того, как ушла?» Нет, этого не могло быть. Тогда бы их поймали у родника. Зачем было ждать у камней? Хотя, она могла испугаться и вернуться, чтобы убить всех, кто мог её видеть. Почему бы и нет? Это тоже был знак богов. В эту ночь знаков было слишком много, и ему хотелось ещё раз всё хорошо обдумать. Боги никогда просто так не посылали знамения раньше. Значит, они о чём-то предупреждали. Но о чём? Лаций так и не смог избавиться от этих мыслей до вечера. День выдался таким же жарким, как и предыдущий, но родника рядом уже не было. Оставалось только вспоминать и вздыхать. Еду в этот вечер не дали. Разбросали только лепёшки, и потом принесли грязную воду, которую они вчетвером решили не пить. К вечеру у многих вздулись животы и начались страшные боли. Утром половина тех, кто пил воду, не смогли подняться с земли, а недовольные парфяне долго ходили между рядами, разрубая мечами верёвки, связывавшие мертвецов с живыми.

Ночь прошла быстро, без снов и тревоги. Проснувшись, Заира дождалась, пока рабыни соберут вещи, и ещё некоторое время дремала в мерно раскачивающейся повозке, пока солнце не раскалило её настолько, что пришлось приподнять края, хотя это не сильно спасало от духоты внутри. В соседней повозке постанывала Лейла, у которой всё время болела голова. Служанки Заиры были рады, что их госпожа не требует от них всяческих глупостей, которыми славились наложницы Сурены: не заставляла постоянно поливать ноги и руки водой, обмахивать небольшими опахалами или просто идти рядом с повозкой под палящим солнцем и улыбаться, чтобы ей не было скучно. В остальной части гарема всё так и происходило, и некоторые рабыни, не выдерживая жары, падали в обморок. К вечеру все так сильно уставали, что еле двигались. Жёны Сурены во время таких переходов старались не общаться. Все слухи передавали им рабыни и служанки, поэтому главное в это трудное время было не заболеть и не стать источником каких-нибудь сплетен.