Игорь Евтишенков - Римская сага. В парфянском плену

Но Ород ничего этого не видел. У него перед глазами стояла другая картина. Несколько лет назад сатрап Кармании, глава большого и знатного рода на юге Парфии, отказался платить налог в царскую казну. Ород и Сурена с войском выступили к его столице. Но к бунтарю присоединились несколько других городов и воевать с ними не было смысла. Сурена долго вёл переговоры с этим заносчивым человеком, хотя Ород предлагал начать осаду столицы и не уповать на разум глупца. Однако визирь использовал хитрость: он вёл переговоры не только с сатрапом, но и его приближёнными. Втайне от него. В результате, однажды ночью, когда сатрап-бунтарь купался в бассейне с наложницами, туда из сада случайно заползли несколько ядовитых змей, и одна ужалила его прямо в шею. Он даже не успел выбраться из бассейна. После этого ни о каком сопротивлении речь уже не шла. Восставшие города поспешили прислать послов с просьбой о помиловании. Ород назначил двойную плату в казну, и они с радостью согласились. А отец умершего сатрапа попросил подождать неделю, пока он похоронит сына по обычаям своего народа и тогда будет готов открыть ворота города. Ород и Сурена, ничего не подозревая, согласились. Они не знали, что за эту неделю все придворные, которые хотели сдать город, были тихо умерщвлены и тайно похоронены в саду внутреннего дворца.

Через семь дней городские ворота открылись, и из них вышел отец бунтаря – старый, седой старик со сморщенным лицом и дрожащими руками. Они были открыты так же широко, как сейчас ворота Тигранакерта, и точно так же была устлана коврами дорога от городских стен до копыт первого парфянского коня. По обе стороны стояли огромные слоны, накрытые яркими, блестящими тканями, и это был знак высочайшего уважения к гостям. Чуть дальше виднелись многочисленные слуги с факелами, которые показались тогда Ороду похожими на заклинателей змей.

Когда склонившиеся в поклоне послы пригласили парфян войти в город, он с пренебрежительной улыбкой тронул своего коня, но Сурена остановил его и попросил отправить вперёд одного из рабов, которого заранее переодел в царскую одежду. В глазах визиря было столько напора и уверенности, что Ород согласился скорее из удивления, чем из здравого смысла. Раньше ему никогда не приходилось видеть Сурену таким озабоченным и встревоженным. Юноша в роскошных одеждах, расшитых золотом и серебром, тронул коня и направился к городским стенам. Проехав большую часть пути, он гордо поднял вверх правую руку и приблизился к старику.

Оказавшись у стен Тигранакерта, Ород прекрасно помнил, как внезапно замолчали тогда все жители города и в воздухе повисла полная тишина. Все слуги стояли, не шевелясь и почтительно согнув спины. Старый правитель и молодой переодетый парфянин остановились, чтобы поприветствовать друг друга. В этот момент ковры под ними стали медленно проседать вниз, и через несколько мгновений оба оказались на дне глубокой ямы. Старик что-то крикнул, и слуги стали тыкать факелами в ноги стоявших по краям слонов. Обезумевшие животные заревели от боли и ужаса, подняв в небо свои длинные хоботы и пытаясь отойти в сторону, но спасения не было – и скоро все они оказали на дней той же самой ямы. где заранее было разлито масло. Вот зачем позади старика стояли слуги с факелами! Они стали бросать их вниз, крики животных переросли в дикий рёв, и в небо поднялся столб чёрного дыма. Ород хорошо помнил оцепенение, в котором он находился всё это время, и ещё дикую улыбку старика, который перед тем, как упасть вниз, что-то назидательно сказал сидевшему на коне переодетому юноше. Наверное, он говорил о мести…

Тогда Ород долго не мог произнести ни слова. Он даже не поблагодарил Сурену – настолько сильным было впечатление от произошедшего.

Поэтому сейчас, оказавшись у стен столицы Армении и увидев устланный коврами мост, он сразу же вспомнил дикий ужас, который охватил его в тот страшный день. Убедившись, что Артаваз спокойно проехал по мосту, он отослал вперёд первую сотню охраны и только потом тронулся сам. Спешившись у дворца армянского царя, Ород впервые сделал глубокий вдох и попытался улыбнуться.

– Прости, – тихо проговорил Артаваз, спрыгнув с коня, – я совсем позабыл о той истории в Кармании, – примирительно сказал он. – Глупый я и старый. Спешил. Очень хотел, чтобы тебе понравилось.

– Откуда ты знаешь о Кармании?

– В горах такие истории не забывают и рассказывают поколениями! – многозначительно улыбнулся Артаваз. – Целый год потом оттуда приходили люди и пересказывали её каждый на свой лад, прямо как еврипидовы комедии, – он покачал головой, видимо, вспоминая те времена. – Сурена – молодец, конечно. Вовремя спас тебя, – Артаваз хотел ещё добавить, что мудрость визиря заключалась ещё в том, что он всегда видел проблемы намного раньше, чем они возникали. Но такие слова могли обидеть Орода, поэтому он промолчал. Если бы армянский царь знал, что происходило в этот момент в душе его собеседника, то вырвал бы себе язык, но он даже не догадывался. А Ород, услышав имя Сурены даже здесь, в Армении, снова почувствовал в груди боль, как будто ядовитая змея ужалила его прямо в сердце. Чтобы Артаваз ничего не заметил, он решил перевести разговор на другую тему.

– Кстати, ты приготовил мне что-нибудь? Говорят, ты снова занялся театром и переводами Еврипида?

– Да, ты прав, – смущённо опустил взгляд Артаваз. – Нравится мне это. Я даже подготовил для тебя «Вакханок». Правда, пока на греческом. Никак не закончу перевод на армянский. Надеюсь, ты оценишь. Очень трудно. Много времени надо.

– Не терпится посмотреть. Давно уже не видел ничего подобного. Когда закончишь переводить на армянский, сделай и для моего двора на парфянском! Ты умеешь ставить спектакли, я знаю. Ничего страшного, что на греческом! Мы ведь с тобой поймём! – усмехнулся Ород, намекая на то, что остальные его не волнуют. – Пусть твои придворные лучше учат греческий! – добавил он и расхохотался. Артаваз тоже несколько раз хихикнул.

Празднества по поводу свадьбы Пакора и Таланик продолжались целую неделю. Пакор был очарован необычной красотой девушки, а Таланик никак не проявляла свои чувства, всё время пряча лицо и отделываясь короткими словами благодарности. Матери она говорила, что боится парфянского царевича. Умудрённая опытом царица понимала, что её дочь ещё скорее ребёнок, чем женщина, и ей надо привыкнуть к мужчине, чтобы полюбить его. Поэтому она не упрекала её, а просто успокаивала и терпеливо ждала. Она, как никто другой, понимала, что эту сторону жизни нельзя было описать никакими советами.

Через несколько дней Артаваз пригласил парфянского сатрапа и его свиту посмотреть новую постановку в театре.