Лана Кузьмина - Свет далёкой звезды

Она подтолкнула меня к башне. Я приложил ладони к шершавой кирпичной стене светло-серого цвета. Стена была тёплой и пахла цементом.

– Здесь нет двери? – удивился я, оглянувшись по сторонам.

Таня подошла и потянула за почти незаметную металлическую ручку. Серая дверь со скрипом отворилась.

– Не бойся! – Таня шагнула в тёмный проём. Я последовал за ней.

– Видишь? – прошептала сестра.

– Что?

– Свечи. И полки с книгами.

Странно, но меня окружали лишь полумрак, пыль и паутина.

– Закрой глаза, – попросила Таня. – И всё будет.

Я послушался, и тогда передо мной возникла удивительная картина. От закреплённых на стенах свечей было светло как в ясный солнечный день. Наверх вела спиралеобразная лестница, а всё пространство вокруг заполняли бесчисленные тома – большие и маленькие, неподъёмные фолианты и тоненькие брошюрки, сияющие новенькими обложками и прячущиеся за ними потёртые от времени корешки.

– Видишь, ничего не исчезает, – Таня любовно погладила разномастные ряды и побежала наверх. Приоткрыв глаза, я последовал за ней. Мы поднимались всё выше и выше. От разноцветных обложек рябило в глазах, закрученная в тугую спираль лестница уходила из-под ног, голова кружилась как после катания на карусели.

Сверху открывался великолепный вид на город с одной стороны, и на старое кладбище с другой. Но самым восхитительным было раскинувшееся куполом звёздное небо.

– Значит, ничего не исчезает, – спросил я.

– Ничего.

– Люди тоже?

– И люди, – Таня посмотрела на меня с удивлением. – Почему ты спрашиваешь?

– Я так скучаю по маме с папой, – вздохнул я. – Почему их больше нет?

– Они есть! Есть! – Таня вскочила и беспокойно забегала по крыше. – Пока их помнят, пока думают о них! Думай о них, Генка, и они всегда будут жить! Как звёзды.

– Смотри, – она подошла к самому краю. – Видишь, как их много. Некоторые из них давно погасли, но мы всё равно видим их свет. Разве не удивительно?

– Почему так?

– Потому что их свет очень долго идёт до земли.

– Значит когда-нибудь этот свет всё равно исчезнет.

– Не исчезнет, а превратится во что-то другое. Может, даже в новую звезду.

Долго ещё мы стояли и смотрели на небо. До тех пор пока Таня не заметила далеко внизу маленькие фигурки людей.

– Тебя ищут, – испуганно сказала она. – Ох и достанется же мне! Слушай, давай ты спустишься один, а я потом прибегу домой. Тебе ничего не сделают, а меня отругают.

– Меня не могут искать, – возразил я. – У нас же полная свобода. Хочешь иди домой, хочешь не иди!

– Да нет, точно ищут! Они думают, что я в библиотеке сижу, а ты совсем один, неизвестно где… – ну, точно! Видишь шарик на ножках?

Я пригляделся. Да это же тётя Марта! С ней ещё двое. Я испугался. Неужели, что-то случилось.

– Давай быстрей! – поторопила сестра.

Я послушно кивнул и что есть силы побежал вниз. На лестнице было темно, глаз выколи. Сбоку у стены мне привиделось лицо старухи. Я споткнулся и едва не покатился кубарем. Продираясь сквозь липкую паутину, едва отыскал дверь и вывалился, наконец, на улицу.

Тётя подбежала, размахивая старомодным фонарём в виде керосиновой лампы. Позади, негромко переговариваясь, вышагивали дядя и высокий старик с пышной шевелюрой. Казалось, они вовсе не переживали из-за моей пропажи.

– Нашёлся! Нашёлся! – заверещала тётя, раскрывая объятья. Спустя секунду я уже был прижат к её необъятной груди. От неё пахло потом, нафталином и детским питанием.

– Ты только посмотри, кто приехал! – продолжила она, отталкивая меня от себя. – Дедушка! Родной! Настоящий!

Я с опаской взглянул на стоящего поодаль старика. В свете луны его волосы светились над головой словно нимб, а сам он был самым высоким человеком, которого я когда-либо встречал в своей жизни. Тогда я ещё не знал, что ростом пошёл в деда и что лет через десять в анкете в графе «рост» стану уверенно писать два метра и один сантиметр.

Но тогда я был самым обыкновенным маленьким щуплым мальчишкой. Одна из соседок тёти Марты тётя Клара, бросив однажды свой зоркий взгляд на мою личность, горестным голосом произнесла:

– И что, позвольте спросить, у вас такой крохотный мальчик? Разве дашь этому ребёнку шесть лет? Да мой Сенечка уже в четыре года перегнал вашего Геночку!

После положила руку на мою макушку, вздохнула и вынесла окончательный вердикт:

– Ах, Марточка, скажу вам откровенно – этот мальчик без всякой надежды на подрости. Хорошо, если дотянет до полтора метра.

Иногда мне кажется, что и вымахал я таким только для того, чтобы доказать соседке, что во мне есть хоть какая-то надежда.

Итак гигант смотрел на меня сверху вниз. Я, задрав голову, смотрел на гиганта. Он пытался рассмотреть моё лицо, я старался не грохнуться в обморок. Стояли мы так минут пять под восторженным взглядом тёти Марты. И стояли бы до скончания века, если бы дядя Артур не откашлялся и не сообщил, что минут пятнадцать назад влез в темноте в какую-то зловредную лужу, образовавшуюся на тропинке и чувствует себя крайне неуютно. Почему бы поэтому не продолжить наше нежное знакомство дома с чашечкой чая и мясным пирогом, в тепле и уюте.

Дома к огромному разочарованию тёти я не смог продолжать знакомство от страха, усталости и ещё бог знает от чего. Полусонный стоял я в кухне, привалившись к буфету и сквозь прикрытые веки следил за изучающим взглядом деда. Тот тщательнейшим образом осматривал меня с головы до ног, разве что зубы не проверил.

– Хиловат он что-то, мелковат, – наконец изрёк дед. – Не наша порода.

Ровно на этих словах из-под буфета высунулась крохотная ручка и больно, а самое главное неожиданно, ущипнула меня за ногу. Не помня себя от страха, я дёрнулся, споткнулся о брошенный кем-то игрушечный меч и рухнул на пол.

– Анечка! – закричала тётя и, отыскав под буфетом детские конечности, принялась тянуть изо всех сил. Девочка завопила. Я, поднявшись, потирал лоб – умудрился-таки встретится во время падения со столом, дядя пил чай с пирогом, а дед, возвышаясь, над этим дурдомом всё качал и качал головой:

– Нет, не наша порода… приблудный…

Позднее я лежал в постели и дулся. У меня болели лоб и коленки, а ещё меня назвали приблудившимся хиляком. Будто я пёс шелудивый! Или раб на продажу! Ужасно хотелось отыскать сестру, но из прошлых попыток я знал, что дело это пропащее. Таня всегда умудрялась забиться в такой угол, в каком её ни за что на свете не отыщешь. Просто чемпион по игре в прятки! Наверняка сидит где-то, закутавшись в плед, и читает при свете фонарика. А может, спит, свернувшись в клубок. Обидно.

И только я подумал, что это очень жестоко и несправедливо оставлять меня в одиночестве в такую трудную минуту, как Таня неслышно просочилась в комнату.