Елена Чутская - Заявка в друзья

– Ты что? Не будешь разве? – Толик протянул запотевшую банку.

– Завтра на работу. Просили подменить. Да я выпил уже. – Он отмахнулся от соблазна, достал из холодильника минералку.

– Полегчало?

– Отпустило.

– Везет тебе, – заулыбался Толик и вытащил из пакета в пол-локтя вяленого толстолобика. – Мне, брат, не легчает. Горит душа, а сердце стонет.

– Плачет.

– Что говоришь?

– Сердце плачет, а не стонет.

– Тебе почем известно? – и взглянув на Олега, согласно кивнул. – Ну да…

– Что ну да? – обозлился вдруг хозяин.

– Что ты злой сегодня такой? Выпей, говорю.

– Да есть тут один момент… алкашом с утра обозвали.

Олег вкратце изложил утренний разговор продавщиц из хлебного ларька.

– Нашел из-за чего расстраиваться. – Толик усердно очищал рыбью спинку, назло личной гигиене облизывал жирные пальцы. – На этих баб обижаться последнее дело, хотя… Ты сегодня в зеркало смотрелся?

– Смотрелся, – Олег почесал на шее щетину, тяжело вздохнул.

Внешний вид желал лучшего и надеялся на более здоровый образ жизни, но праздники, все равно какие, по русскому человеку бьют всегда тяжело, с последним надрывом и обязательно почему-то ниже пояса. После них необходимо или записываться на прием к участковому терапевту, или срочно брать на работе дополнительный отпуск, чтобы хоть как-то прийти в норму и поправить здоровье.

Олег вздохнул во второй раз, взъерошил на затылке отросший ежик полубокса и уставился в оконное стекло. На него смотрело бледное подобие с темными глазами, припухшими веками. Черты заострились, щеки ввалились, фундаментальным остался лишь широкий подбородок да бычья шея.

– И, по-твоему, за кого тебя должны были принять? – Толик потянулся за второй банкой. – Через два года пятера с ноликом нарисуется, шестой десяток разменяешь. Хоть пей, хоть не пей, а вид один будет. Пенсионный!

Толик рассмеялся и засмаковал во рту кусочек вяленой рыбки.

– Возраст причем? Наглая молодежь всех под одну гребенку гребет. Ведь наверняка соплячка какая-нибудь малолетняя, а все туда же – ярлыки вешать…

– Да что ты так распылился? – Толик удивленно уставился на друга, будто видел в первый раз. – Плюнь и разотри. Подумаешь, «алкаш». Меня вон Полинка как только не называет, а я ничего, на провокацию не поддаюсь. А почему? – Толик выдержал театральную паузу. Но Олег его не поддержал, молча смотрел вдаль распахнутого окна.

– А потому, – продолжил лектор, – если один раз сорвусь, то такой меня ударной волной накроет, мало не покажется. Выгонит она меня из дома, как пить дать, выгонит.

– И правильно сделает, – усмехнулся Олег. – Ты, Толик, во время запоя редкостной свиньей становишься, уж не обессудь. Ни один человек терпеть не будет.

– Но ты же терпишь, – логично заметил слегка захмелевший гость.

– Я твой друг, а она жена. Женщина. Понимать надо, – Олег снова тяжело вздохнул, отвел взгляд от созерцания горячего воздуха за окном и посмотрел в мутные глаза бывшего сослуживца.

– Эх, брат, выбирайся ты из этого болота. По старой дружбе советую.

Дружба, действительно, уходила корнями еще в суворовское военное училище. Но если Олег был родом из Твери, где находилось учебное заведение, то Анатолий родился в Краснодаре, куда и вернулся после выслуги лет, а заодно и друга уговорил переехать на постоянное место жительства. К тому же супруга Олега не возражала против сложного переезда, более того, Ирина сама хотела купить квартиру именно в Краснодаре. Привыкла к теплому климату, свежим фруктам, до умопомрачения любила море и после тревожного Дагестана считала именно этот город безопасным для жилья. Сын в то время окончил школу, нужно было думать о дальнейшей учебе, на семейном совете выбрали технологический университет. Все в один узел и связалось…

– В чем заключается твоя проблема? – Толика после выпивки всегда тянуло на душевные беседы.

– Мы вчера после этого вопроса за пятой бутылкой пошли, – напомнил Олег. – Мне завтра на работу.

– Да понял я уже, бросаешь друга на верную смерть, – огорчился Толик и достал из пакета очередную банку пива.

На столе в закономерной прогрессии увеличивалось количество пустой тары. Олег опять пожалел, что забыл купить хлеба. Хотелось есть, но не то, что принес Толик из супермаркета. Хотелось нормальной, домашней еды. Холодильник пугал белоснежной пустотой. Где-то в углу в надорванной сетке завалялись несколько картошин. Он решил их отварить и открыть иваси в собственном соку. Все лучше, чем ничего. Между тем, Толик усердно разглагольствовал о смысле жизни, бренности бытия и роли женщины в мировом пространстве, а конкретно, о роли любимой тещи в семье Черкасовых. Олег, ловко обрезая позеленелые бока молодых клубней, слушал молча, не перебивал.

– Я, брат, в своем доме уже не хозяин. Задвинули меня под лавку, сижу и не хрюкаю. Даже дети меня стороной обходят. А знаешь почему? Все влияние Марии Евдокимовны, дай ей Бог здоровья! Она и жене моей мозги прочистить успела, пока мы вчера с тобой праздновали. Работаю плохо, получаю мало, от рук отбился, дом рушится, крыша протекает, и во всем я виноват. А что я могу на пенсию в двадцать тысяч рублей? Новый дом отстроить? Так мне в банке даже кредит на ремонт не дали. В лицо рассмеялись. Я не кредитоспособный, понимаешь. С меня государству нечего обобрать, только последнее, если отнимут. Вот дожили: боевой офицер с медалями идет денег просить у тех, кого защищал не щадя живота, руку для милостыни тянет, мать его… а ему фигу без масла…

– Устройся на работу, – отозвался Олег, стоя у плиты, контролируя сложный процесс кипения воды.

– Где ты видишь работу? Меня даже в сторожа не взяли, все места заняты. Мужики мечутся, как форель на нересте, лишний рубль хотят заработать, а негде… Вон там, за многоэтажкой, знаешь, что раньше было? – Толик, чуть шатаясь, подошел к окну.

– Что?

– Огромный хлопчатобумажный комбинат на четыре тысячи рабочих мест. Махина о-го-го! Люди ткани натуральные производили, первый сорт, за границу отправляли, а сейчас на этом месте торговые центры и магазины. Доморощенные торгаши экономикой заправляют, причем от продажи нефти и газа до резинок от трусов, да и те друзья-китайцы производят, своего ведь ни черта нет. И ты говоришь, в стране лучше стало жить? Кому лучше?

– Не кричи, Толик. – Олег отвел друга подальше от окна, усадил обратно за стол. – Не пей больше, сейчас горяченькой картошечки поедим.

Но Толик не утихал.

– Знаешь, сколько в Краснодаре было фабрик и заводов? Пальцев не хватит сосчитать. А сейчас? Одни развлекательные центры и супермаркеты! Мне вот интересно, Олег, откуда у людей деньги? Никто ведь не работает по существу. Ничего не производят, но еду покупают, а по выходным еще и развлекаются, в кино ходят, детишек фастфудом кормят, диабет с гастритом зарабатывают. Я живу на двадцать тысяч. За все плачу, копейку считаю и радуюсь. А меня все давят, давят. Налогами, пошлинами, штрафами, а додавить не могут… – Толик зло расхохотался и скрутил невидимому врагу дулю.