Антон Рай - М.Ю.Л.

Невеселая ситуация. Думал я думал, что теперь делать, думал-думал, и не придумал ничего лучшего, как уехать к бабушке – маминой маме, в Казань. Уехал. И вот живу я себе в Казани, книжки почитываю, а тут новость о смерти отца; он умер от инфаркта – ничего особо удивительного, учитывая, что и работал, и развлекался он всегда на износ. Удивительно другое – вдруг оказалось, что я-таки наследую весь его бизнес. Нищеброд превратился в миллиардера; безвестный – в знаменитость; бессильный – во всесильного. Тут-то мое воображение вовсю и развернулось, и я уже мечтал не просто об издательстве, но о создании целого, можно сказать, творческого мира – мне страстно захотелось объединить не более не менее как все ведущие творческие силы нашей планеты. Я и название для этой воображаемой организации-общности придумал – ГКП, что расшифровывается как «Глобальная Культурная Поддержка» . Что же, для начала построив ГКП в уме, теперь я еду строить это сообщество в реальности.

После этих громких слов в купе повисла тишина. Через некоторое время Василий Глупов, посмотрев в окно, заметил:

– Мы уже в черте города. Минут через десять будем на вокзале.

Томский, в очередной раз проигнорировав Василия, обратился к Михаилу:

– Вот что, Михаил – М.Ю.Л., я забираю ваш роман. Обещаю в ближайшее время прочитать и вынести свой вердикт. Обнадеживать не хочется, ну да ведь я понимаю, каково это для автора – ждать вердикта относительно своего детища. Не знаю, может наша встреча – чистейшая случайность, а может быть нас свела Судьба. Мне как-то больше верится во второе.

– Вот видите – я же говорил, что рукопись найдет своего издателя. Даже и искать не пришлось.

– Ну, я ведь пока еще не обещал, что издам.

– Да, конечно. Пусть все формальности будут соблюдены. Где же мне вас найти и как узнать о судьбе рукописи?

– Ах ты, черт, придется ехать в отцовский офис. Не там бы хотелось поговорить, ну да уж… Вот адрес – Невский проспект, 333. Приходите завтра вечером – к восьми часам. И телефон мой запишите.

– Телефона у меня нет. В Швейцарии…

– Да уж понял – вас там на всем натуральном держали – подальше от всех достижений и разложений цивилизации. Может, оно и правильно. Куда ж вы, однако, прямо сейчас-то пойдете?

– Домой. Квартира-то у меня имеется.

– Ах, да. Как-то я вас совсем бездомным себе представил. Без компа, без телефона, без квартиры… Ну вот и приехали, пора прощаться.

– А со мной-то как? – напомнил о себе Василий.

– А что с тобой?

– Ну как, ведь говорили же…

– Про миллион, что ли?

– Конечно, вы думаете, я теперь о чем-нибудь другом могу думать?

– Не думаю. А миллион свой получишь, не беспокойся. Приходи ко мне вместе с Михаилом; завтра, к восьми часам вечера приходи. К тому времени, надеюсь, я уже первоочередные формальности улажу и смогу вполне распоряжаться своими средствами – командовать, так сказать, парадом.

– А может…

– Что «может»?

– Ну, что-нибудь типа расписки дадите…

– Ах ты, мелкая душонка, слову моему, значит, не веришь?

– Верю, да сомневаюсь. Сейчас вы, может, и дали бы мне миллион, сегодня вечером вам уже как-то слегка расхочется делать такие широкие жесты, а завтра и сама мысль об этом покажется вам странной. Это сплошь и рядом так бывает.

– Со мной не бывает. И вообще, как говаривал Остап Бендер: вы не в церкви, вас не обманут. Будет и миллион. С течением времени 21 21 « – А задаток? – спросил бывший гимназист. – Вы не в церкви, вас не обманут, – веско сказал великий комбинатор. – Будет и задаток. С течением времени». (И. Ильф. Е. Петров. «Золотой теленок») . Засим, прощайте.

И наша троица, прибыв из неизвестности в Петербург, вышла на перрон и растворилась в неизвестности Петербурга…

Сколько помню, от меня всегда ждали чего-то великого: еще при рождении, как говорят, я не заплакал, а улыбнулся – словно бы предчувствуя, что жизнь моя будет не страданием, но праздником; не прозябанием, но – триумфом; не барахтаньем, но большим и увлекательным плаванием 22 22 «Ребенка окрестили, причем он заплакал и сделал такую гримасу, как будто бы предчувствовал, что будет титулярный советник». (Н. В. Гоголь. «Шинель») . Редко когда рождался ребенок со столь очевидно выдающимися способностями, развитыми столь гармонично и при этом не превращающими ребенка в белую ворону. Нет, я был вполне нормален, и, да – я был безумно-великолепен во всем, за что бы ни взялся. Не было предмета в школе, по которому бы я не получил высшего балла, и при этом не было такого предмета, который не был бы мне реально интересен. Я всегда получал удовольствие от учебы – мое неудовольствие всегда вызывал лишь тот черепаший шаг, которым учение продвигалось вперед. Я хотел знать и уметь всё, и я хотел узнать и суметь всё немедленно. Я равнялся только на лучших; в моей комнате висели портреты Леонардо да Винчи, Наполеона, Дарвина, Платона, Аристотеля, Шекспира, Толстого, Ньютона и Эйнштейна. Однажды, помню, я сильно разозлил учительницу литературы, назвав Бернарда Шоу «второстепенным драматургом, всё еще пользующимся некоторой известностью до нынешнего времени» . Но, действительно, даже Уайльд казался мне мелковатым для того, чтобы войти в пантеон избранных из избранных первостепенных единиц, достойных висеть портретами на моей стене, – что уж там говорить о каком-то Шоу? Подобные сентенции, как вы понимаете, немало «веселили» моих учителей… Взяв пример с Наполеона, я старался спать не более четырех часов в сутки; одно время я попытался также взять пример с Леонардо да Винчи и спать по 15 минут каждые четыре часа (и тогда бы я тратил на сон не более двух часов в день!), но такой график, увы, мне не подошел. Ложился я всегда в 2 часа ночи, вставал в 6 утра. Всякий мой день был наперед расписан по минутам. Приведу примерный распорядок своего среднестатистического дня:

Подъем: 6 часов утра. До 6.30 – завтрак (повторяю про себя кое-что из заученного вчера).

С 6.30 до 8:30 – Фихтенгольц. «Курс дифференциального и интегрального исчисления».

С 8.30 до 10 – Платон. Чтение.

С 10 до 12 пишу сочинение на тему: «Образ Спарты в сочинениях древнегреческих философов».

С 12 до часу – Прогулка. Повторяю Фихтенгольца (первые полчаса) и Платона (вторые полчаса).

С часу до двух – Обед (расслабляю мозг, общение с родителями).

С 2 до 4 – Фихтенгольц.

С 4 до 6 – Платон.

С 6 до 7 – Ужин, общение.

С 7 до 9 – Читаю «Войну и мир».

С 9 до 10 – Общаюсь с родителями, обсуждаем все происшествия дня.

С 10 до 11 – Урок английского языка (с мамой).

С 11 до часу – Читаю английский текст в оригинале.