Юрий Тубольцев - Достоевщина в одной строчке. Концептуальное единство пространства вариантов

Автор очень удивился и порвал эту бумажку и выкинул и про нее забыл.

А еще через восемь лет автор сочинял миниатюры и написал фразу: «Робот убил человека». Потом подумал: а можно написать «человек убил робота». А потом вспомнил: А я же давным давно уже писал фразу «Я убил человека» по Достоевскому. Значит, я второй раз придумал одну и ту же фразу.

Первая строчка будущего романа «Я убил человека» является неформатом, потому что она незаконченное произведение, и в тоже время полновесная концепция, поэтому все-таки в какой-то мере ее можно считать и «законченным произведением», потому что она содержит в себе самодостаточный глубокий смысл и как бы «конспект» в одной строчке всего романа Достоевского «Преступление и наказание». Еще она напоминает жанр «Школьное сочинение» и «Фанфикшн», но все-таки является не стандартным, особенным, ни на что не похожим, оригинальным и новым жанром «первой строчки». Оно очень короткое, но ёмкое и глубокомысленное. В одной строчке помещается идея будущего великого философского романа.

Также очень интересны прагматика и контекст, как автор прежде не узнал свою работу, а потом через много лет про нее случайно вспомнил, сочинив тоже самое второй раз.

Я убил человека. Добавить интерпретацию

Добавляйте Ваши интерпретации к этой строчке:

Я убил человека.

Что это может быть?

Какая синтактика?

Какая прагматика?

Какой контекст?

Какой интертекст?

Какой гипертекст?

Какой подтекст?

Какой простой смысл?

Какие намеки?

Какие аллегории, иносказания?

Какой скрытый смысл?

А может, это просто фанфикшн?

Непонятливый редактор

Я убил человека. Добавить интерпретацию. – написал я.

– Добавить ещё человека! – сказал редактор.

– Ты что, зачем? Это же философия! – сказал я.

– Нет, это жизнь, пошли искать еще человека! – сказал редактор.

– Хорошо, но, если что, я тебя предупреждал, что это первая строчка романа! – сказал я редактору.

– И не такое бывает, – засмеялся редактор.

Разговор двух охотников

– Я не убил человека!

– А в чём заблуждение?

– Не надо было на эту Землю лететь!

– А это потому что у Вас, на Марсе, не в каждом заложен охотник!

– А что, у Вас, на Венере, все прямо заядлые охотники?

– А может, еще раз слетаем на Землю?

– Не, давай будем охотиться где-нибудь поближе!

И тут пришли санитары и все опять испортили…

Но это только теория

Я убил человека. История, о которой пойдёт речь, не произошла бы, если бы я не прочитал «Преступление и наказание» Достоевского.

А редактор сказал: Это только начало! И мы пошли на улицу искать новых людей.

Все вокруг стали предлагать мне топоры. Но я так и не купил топор.

– Ты что, думаешь преступить без топора? – удивлялись санитары.

Но я ничего не заметил, а через восемнадцать лет нашел свою первую строчку нового романа: Я убил человека. И засмеялся: так вот почему все вокруг подсовывали мне топоры!

Трое в думе, не считая санитаров

– Я убил человека!

– Ты убил или местоимение «я» убило?

– А ты откуда знаешь, что это концепция?

– А был уже такой случай, когда один Достоевскому подражал, а все подумали, что по-настоящему убил, теперь, если кто-то пишет «я убил человека», сразу проверяют, хорошо ли он читал Достоевского.

– Аааа, значит я не первый, кто так написал!

– Никто не первый, все уже было.

Но тут вошел Достоевский, ведя под ручку Жанну Дарк.

– А где здесь костёр? – поинтересовалась Жанна.

Но тут вошли санитары и развели всех по палатам.

Как грант на издание книги получить

– Я убил человека.

– Достоевского бы Вам почитать…

– А я его как раз только что и прочитал!

– Аааа. Но Раскольников убил не только старуху.

– Я убил человеков.

– Тогда уж пиши – Я убил человечков.

– Я убил человечков.

Теперь верю! Оплачиваю тебе грант на книгу. Но издательство ищи сам!

(дверь открывается, входит печатный станок с человеческим лицом).

– А мне не нужен печатный станок, я издам книгу в интернете.

(дверь закрывается, выходит печатный станок).

– А откуда печатный станок знает, что у тебя книга готова!

– А это потому что книгу издать дорого, он деньги почуял.

(дверь открывается, опять входит печатный станок, но на этот раз, вместо человеческого лица, у него мордочка плюшевой игрушки).

– Я же сказал, что мне не нужен печатный станок!

(дверь закрывается, уходит печатный станок).

– Издавай быстрее книгу, а то печатный станок так и будет ходить туда-сюда.

(дверь открывается, входит печатный станок)…

Строчка через два собрания

– Я убил человека.

– Как?

– Я убил никого и стал вместо него никем.

– Постой! Ты убил в себе никого и стал кем-то?

– Да, я опередил свой век также, как Достоевский опередил свое время!

– Нет, все эти теории давно в прошлом, пошли в отделение!

– В отделение Союза Писателей?

– Нет, в отделение милиции! Будешь признаваться.

– Так это же я Достоевскому подражал!

– А это решит суд присяжных. А потом, так и быть, пойдешь на собрание союза писателей! Кто знает, философия это была – или мемуары.

Намек не так понят

– Если вычеркнуть старуху топором, порубленный роман надо будет переписывать! – предупредил Раскольникова Парфирий.

Раскольников подумал, подумал, и зарубил старуху по-настоящему. Он не любил переписывать романы.

Заряд вдохновения

Два писателя избегали штампов наперегонки. Один зарубил семь старух и из тридцати трех собачек сделал шариковых, другой скупил тысячу мертвых душ и подтолкнул двенадцать Аннушек под трамвай.

Каждый может стать Достоевским

– Я убил человека.

– А когда будет суд?

– Не, я еще не дописал! Это Раскольников убил старуху, а я эту идею переобыграл.

– Суд не обыграешь, там Достоевского читать не будут, у тебя алиби есть?

– Так это же я в прошлой жизни был Достоевским, это я продолжаю сам себя!

– Ты этого не докажешь, тогда будет суд за плагиат!

– Тем лучше, через скандал моя книга станет популярной!

– А где книга? Там же только одна строчка: – Я убил человека.

– А книгу я напишу.

– А Книгу написать сложнее, чем в космос полететь!

– Но Достоевский же писал!

– Ааааа. Ну, если ты Достоевский, пиши!

Пранк и кабан

Я ехал в метро, из под юбки напротив меня торчали идеальные женские ноги. Я так смотрел, что ничто больше для меня не существовало. Только эти коленки. Только эти икры – идеально отточенные, без единого изъяна. Глаз так и скользил, вбирая эту, не побоюсь этого слова, не земную красоту. Это только господь мог создать такое чудо. Но на лицо ее, на плечи, на живот я не обратил никакого внимания. Может быть, потому что они были в одежде, но лицо усложняет достичь такой красоты, красота в ногах. И вдруг эти ноги пошли-пошли ко мне и я ощутил удар в нос – вернее это был не удар, а легкий щелчок. Меня это вырвало из грез. Я вернулся в реальную жизнь и потерял ноги из виду, потому что они оказались слишком близко ко мне. Ввалясь на сиденье, я поднял голову.