Константин Крюгер - Максимальная амплитуда. Задорные рассказки

В середине августа 89-го года в Гурзуфе у входа в пивной павильон ко мне подскочила малознакомая симпатичная москвичка: «Там, на третьей аллее ко мне два пьяных хулигана пристают! Еле убежала! Помогите, пожалуйста! У меня там полотенце осталось…». Откликнулся я с охотой. Во-первых, на аллеях всегда присутствовал некий элемент флирта, но абсолютно невинный и без всякого «рукосуйства», во-вторых, каждый кавалер и джентльмен просто обязан постоять за честь дамы, а, в-третьих, я и сам к этому моменту уже серьезно «вошёл в градус», и участие в любой «баталии» совершенно не страшило, скорее, наоборот.

Минуя вторую аллею по дороге на место происшествия, я узрел «диво дивное»: Николай «Африканыч» каким-то зазубренным предметом к вящему удивлению окружающих вполне успешно пилил бордюрный камень. Восхищенным зрителям Колька по ходу дела пояснял, что это специальный десантный нож «войск космического назначения», вдобавок к основному лезвию оснащенный еще и стропорезом. Тут меня осенило: именно такая штука может пригодиться с целью оказания на потенциальных противников психологического воздействия, уж очень жутко выглядела пила. Да и весь нож смотрелся мощным орудием, «берешь в руки – маешь вещь!». «Африканыч» не отказал в дружеской просьбе, тем более, что я пообещал вернуть занимательный предмет вскорости.

Двое указанных девицей персонажей, на мой взгляд, еще не вышли из школьного возраста, и совершенно опасности не представляли. Скорее всего, наполовину опустошенная трехлитровая банка пива побудила их развязно заигрывать с незнакомкой на пустынной в этот день третьей аллее. Демонстрация стропореза произвела на юнцов ожидаемый эффект: бросив пиво, они стремительно растворились в зеленых насаждениях в направлении нового корпуса «Коровинского». Благодарность «спасенной» превзошла все ожидания, и про обязательный возврат ножа я вспомнил только на следующее утро, нарезая его основным лезвием помидоры к аперитиву перед завтраком.

Встреченный через пару суток Николай судьбой ножа не поинтересовался, из чего я заключил, что он ему не очень нужен, и могу до отъезда в Москву еще денёк попользоваться. «Отплызд» из Гурзуфа всегда сопряжен с торжественным отмечанием и некоторым сумбуром, так что нет ничего удивительного в том, что нож без всякого злого умысла я «замылил». Разбирая дома сумку, я с удивлением на него наткнулся и предъявил Отцу, заслуженному изобретателю-рационализатору, неровно дышавшему к любым нестандартным проявлениям технической мысли, особенно выполненным из металла. Папа высоко оценил конструкторскую задумку, технологичность исполнения и даже сделал небольшой чертежик на будущее.

Я твердо настроился вернуть нож хозяину на традиционной Гурзуфской «стреле» в первую субботу сентября, но хорошо известно, что именно вымощено благими намерениями. Празднование встречи сразу пошло бурно, и за множественными объятиями и рукопожатиями, естественно, не «на сухую», про «дорогую передачу» я забыл, как и сам Колька.

Ещё года два «тесак» благополучно сопровождал меня в поездках в Гурзуф и другие места, но к «Африканычу» так и не попал. А в конце августа 91-го года по приглашению давно обосновавшихся в Берлине друзей – литовцев я надолго убыл в воссоединившуюся Германию и по сформировавшейся уже привычке захватил нож с собой.

Поздно вечером 3 октября в годовщину объединения ФРГ с ГДР и Западным Берлином мы с Костей «Малышом», изрядно нагрузившись дармовым шнапсом у Бранденбургских ворот, брели по направлению к месту обитания, когда из резко затормозившей рядом машины выскочили двое мужичков непонятной наружности. Худой длинноволосый персонаж, весь в черной коже, помахал перед носом «Малыша» какой-то блестящей бляхой и что-то прорычал по-немецки. В ответ был виртуозно послан далеко и надолго по-русски. Второй, более крепенький, упакованный в светлый щегольский плащик, обошел меня слева и из внутреннего кармана отработанным жестом предъявил плохо угадываемое в темноте удостоверение, но четкое голосовое сообщение я вполне понял: «Kriminalpolizei».

Документы мы предъявили почти добровольно, после чего нас поставили лицом к стене и обыскали. Кожаный обнаружил у меня в кармане замечательный ножичек, приведший его в состояние крайнего возбуждение. На вопрос «Was ist das? 6 6 Что это такое? – немецк. » я честно ответил – «Кnife! 7 7 Нож – англ. ». Немцу ответ не понравился, и он выдал продолжительную тираду, многократно повторив слово «messer 8 8 Нож – немецк. ». В это время его напарник проверял по бортовому компьютеру наши паспортные данные. Обнаружив только, что кроме давно просроченных виз более никакого криминала, патруль отпустил нас восвояси. Пробурчав что-то нечленораздельное, кожаный даже вернув ножичек, на что я особо не рассчитывал.

Встреченный на следующее утро у Триумфальной арки знакомый прапорщик из Потсдама, приторговывавший всякой армейской всячиной, поведал, что накануне Берлинская полиция была приведена в повышенную готовность из-за ожидающихся выступлений неонацистов. А нашим военнослужащим во избежание провокаций настоятельно рекомендовали в армейской форме и поодиночке в город не выходить.

Кроме аудио и видеоаппаратуры, закупленной домой под заказ в русскоязычных магазинчиках на Кантштрассе, до кучи мы там же зацепили еще два десятка выкидных ножей на подарки друзьям и знакомым, и рассовали их по всяким укромным местам «Жигулей», так что свой «мессер» в качестве контрабанды я даже не расценивал, скорее, как реэкспорт. Отец резко отрицательно отнесся к привезенным «выкидушкам»: «И сталь —дрянь! И конструкция – хлипкая! Никакого сравнения с „космическим“!».

В следующем июле в период традиционного заезда в Гурзуф, в один из дней сидя в дружеской компании на аллеях, я взялся разрезать арбуз. Оказавшийся поблизости Колька «Африканыч», присмотревшись к ножу, заявил «Да это вроде мой десантный стропорез! Я его года три назад на аллеях потерял!». Так, к общему удовольствию, завершилась многолетняя эпопея ножичка, вернувшегося, наконец, к законному владельцу.

Недавно в разговоре, припомнив эту историю, Колька четко атрибутировал «мессер»: штатный раскладной нож летчика ВВС СССР, выпускавшийся с 1983 по 1991 год.

Достаточно давно я услышал одну из легенд, связанных с тремя городами, когда-то южными форпостами Московского княжества: их названия происходят от имени одного из главных притоков Волги. Калуга – Ока луговая, Коломна – Ока ломаная и Кашира – Ока широкая. Еще в школьные годы я побывал на экскурсии в домике Циолковского в Калуге, а Коломной регулярно любовался в период работы в НИИ, осуществляя шефскую помощь на местной овощной базе и в совхозе «Озеры». В веселые студенческие годы я очутился под Каширой.