Дмитрий Березин - Дневник фельдшера скорой помощи

После рождения головки меня окатило околоплодными водами. Родилась девочка.

– Уа.., уаааа… – закричала девочка после того, как перерезали пуповину.

– Ах ты, Боже ты мой! – вырвалось у меня. – Ирина, смотри какая она маленькая и хорошенькая!!!

– Э-э.., а почему он такой красный и сморщенный? – подал пьяный голос один из мужиков, который представился отцом ребенка.

– Это ОНА, дочь у тебя, – ответил я и передал девочку Ирине.

Ирина уже приготовила пеленки, и принялась пеленать малышку. Так я её и окрестил «Малышка».

Новоиспеченная мама лежала на спине, часто дышала, смотрела отсутствующим взглядом в потолок.

– Взяли покрывало, постелили на носилки…, укрыли ее одеялом…, понесли! – скомандовал я ее сожителям.

Вышли в подъезд. Ирина с ребенком, я с сумками, алкаши с мамашей на покрывале.

– «Инсулин-инсулин». Это 517. Приняли роды на дому. Все нормально, едем в ближайший роддом, – сообщил я по рации.

– 517 …, Что? Куда? Какие роды? Какой роддом?! – недоумевала диспетчер (Конечно недоумевала, ведь отправила на «травму, избиение»).

– Сообщите в пятый роддом, везем маму и ребенка, пусть встречают, – ответил я.

…

Прошло полгода или меньше. На одном из дежурств, пришла на подстанцию какая-то женщина, представилась работницей ЗАГСа и спросила про меня.

Оказалось, что мама девочки на следующий день сбежала из роддома, оставив ребенка и не оставив о себе никаких данных. Теперь малышка находится в «доме малютки», и ее хочет удочерить бездетная пара. Но нельзя, потому что свидетельства о рождении ребенка нет. Получается, что документально моей Малышки не существует. Свидетельство о рождении выдается в ЗАГСе на основании справки из роддома, а роддом в данном случае справку не выдал, так как роды произошли вне его стен. Теперь я должен с паспортом прийти в ЗАГС, написать «объяснение-подтверждение», что действительно я принял роды тогда-то, и на основании этого «объяснения-подтверждения» Малышке выдадут свидетельство о рождении.

Ну что же, конечно надо доделать начатое, раз уж, как говорится, взялся.

Надеюсь, что у Малышки все хорошо, что она у нее мама и папа, что они ее любят, и она их любит.

А вот ведь как – Не все напрасно, но многое зря…

– Папа! Папа! Пойдем гулять!?

Дочка, которой недавно исполнилось шесть лет, забежала в комнату и с разбегу запрыгнула на меня спящего после суточного дежурства на скорой.

– Доча…, я устал, … я сейчас… я чуть-чуть еще полежу и обязательно погуляем… Ладно?

Но «маленькая катастрофа» была неумолима. Она лезла прямо к лицу, дергала меня за руку, прижималась к щеке, запрыгивала на спину. Ничего не поделаешь, пришлось со вздохом подняться, ощутить привычную разбитость, и головную боль, от понимания механизма которой становилось противно на душе от собственного бессилия.

Шестой этаж, лифт не работает.

– А побежали по ступенькам?

И дочка весело побежала вниз по лестнице, на ходу считая ступеньки. В подъезде, на первом этаже в нашем почтовом ящике торчал уголок бумаги.

«О! Письмо! Наверное, в очередной раз какой-нибудь дядя в Америке умер и оставил мне наследство», – подумал я.

Нет, это было уведомление, что мне надо прийти в почтовое отделение за заказным письмом.

«Ну точно, дядя какой-нибудь в Америке при смерти, решил найти меня, родненького, классного такого племянника, кровинушку, оставить мне все свои сбережения».

Получив на почте заветный конверт, я, не спеша его открыл и увидел повестку в районный суд на «такое-то число, к такому-тому времени», для участия в судебном заседании в качестве «кого-то там»

…

За несколько месяцев до этого…

03:15 (едем с вызова).

– пшшш.., ппшшть… Инсулин 517.., Инсулин 517… – привычно нудно прошипела рация в автомобиле.

– Нас кличут, отвечай, – толкнул меня водитель дядя Сережа.

Не открывая глаз, я потянулся за микрофоном надоевшей «Моторолы».

– 517 на приеме…

– 517, для вас еще один «вызовок», – прогундела диспетчер, – переулок Лобачевского 15, частный сектор, ножевое ранение, без полиции не заходить. Как приняли?

– Лобачевского 15, ножевое ранение, – повторил я и открыл глаза.

Картина ночного зимнего города, голые деревья, черный снег на обочинах, мигающие светофоры, пустые улицы…

– Шеф? Ты тоже это слышал? – спросил я у водителя дяди Сережи. Но дядя Сережа, не отвечая, уже мчал наш «Соболёк» в нужном направлении.

Сирены и мигалки не включали, так как смысла в них на пустой дороге нет.

– Наташ, приготовь там всё, пожалуйс… – не успел я договорить помощнице.

– Уже. – ответила Наташа.

Линейная бригада скорой помощи, она же «линия» – это, своего рода универсальный солдат медицины, может ездить на какие угодно вызова. От насморка до ДТП, от непонравившегося звука и запаха кишечных газов до родов. Состоит, как правило, из двух фельдшеров: первый и второй. Первый старший в бригаде, второй помощник. При длительной совместной работе, между первым и вторым возникает какое-то необъяснимое взаимопонимание (телепатия?). Когда ты слышишь мысли напарника, а он слышит твои. И даже не с полуслова, а с «полувзгляда» понимаешь напарника, а иногда и полувзгляда не нужно.

03:20. Переулок Лобачевского

– Инсулин-инсулин, 517 на месте, милиции не наблюдаем, заходить? – спросил я в рацию.

– Заходите, опасности там нет, уже перезванивали, кричат «где вы там едете?! – сообщила диспетчер.

Визгнули тормоза «Соболька», я открыл дверь и спрыгнул на землю. Взял в руки медицинскую сумку и пошагал в сторону ворот дома. Холод и мерзлая земля под ногами мгновенно вывели из состояния полудремы.

– Наташ, держись рядом.

– Угу…

От ворот отделилась «серая масса», состоящая из смеси среднестатистического россиянина, суррогатного алкоголя и нелепого прошлого, и, пошатываясь и икая, направилась к нам навстречу. Набитые перстни на пальцах, которыми он держал «бычок», несмотря на их синий цвет, красноречиво поведали нам о его жизненном пути, начиная с «малолетки».

– ..там.., эта.., короче, она его… порезала нах.., «пёрышком в кендюхА»…Поэл, да? – и с шипением через щербинку потянул воздух.

– Давно? – ускоряя шаг бросил я через плечо и, не дожидаясь ответа, шагнул в дом.

Пары перегара, потных тел, прокуренных вещей и еще какой-то кислятины привычно ударили в нос. Но был еще и специфический запах. Запах человеческой крови. Его я никогда не забуду и не перепутаю с другими запахами.

Взору предстала типичная картина «синявской хаты», пустые бутылки, засаленные занавески, истоптанный пол, какая-то еда в грязных тарелках на стол

В зале было шумно… Было 4—5 пьяных человек, что-то кричали, матерились и курили. У стены, туловищем на диване на животе, голова повернута на бок лежал довольно крупный мужчина лет пятидесяти на вид. Коленями на полу.