Дина Серпентинская - Тупик

Она была настолько вымотана, что не желала оправдываться, заискивать перед начальством, а взяла на себя смелость сказать то, что думала. И почувствовала себя значительно легче.

– Это твои недоработки.

«Да сколько можно? И здесь без вины виноватая!» – оставаясь внешне спокойной, закипала внутри она.

– Как мои?

– Перед тем как вас отправить, я созвонился с Натальей. Ее заинтересовало наше предложение, и она согласилась вас принять. Если она и передумала, то значит, ты не так преподнесла.

Алла обалдела от услышанного. Ясно же, что их слушали ради приличия, интереса – ноль! И какого черта она поехала? Надо было косить под разными предлогами. Проведи двадцать часов в дороге ради двадцати минут, короткой встречи, – еще и «крайней» выйдешь, все косяки повесят на тебя!

Пантелееву легче спустить всех псов на сотрудницу, чем признать лицемерие и двойную игру Натальи. Ее действительно заинтересовал банк, и она дала добро его пузатому руководителю, но за день до назначенной встречи заключила более выгодный контракт с другим банком, а двух бедолаг отправила несолоно хлебавши. В бизнесе, как на войне, все средства хороши, а понятие чести размыто. Будешь честным – останешься бедным. Ради этого идут в бизнес?

Но Пантелеев уже настроил себе воздушных замков и размечтался, какой процент в скором приберет к рукам, а тут выходит, деньги утекли прямо из-под носа. Ах, паразитка Алла, да ее прибить за это мало! Значит, плохо работала, дрянь. А выяснять у Натальи, уважаемой дамы, бесполезно, она не станет перед ним отчитываться, хорошо, если вообще ответит на звонок… За все можно отыграться на подчиненной. Она должна понести наказание за крушение его надежд, хотя бы в виде выговора или лишения премии. Виновата – не виновата, свои люди – сочтемся.

И почему именно русский написал комедию «Свои люди – сочтемся»? Не немец, не француз, не англичанин? Печься о благополучии чужих, когда бедствуют свои – это свойственно русскому менталитету, корни которого кроются в необъяснимом презрении к народу, в отношении верхов к низам как к низкосортным существам, которые обойдутся, перебьются, стерпят все и при любом раскладе. А раз стерпят – значит, сочтемся. В СССР сочлись, когда тоннами отправляли продовольствие в развивающиеся страны, в то время как у своих строителей «светлого будущего» самые необходимые товары и те были в дефиците. В РФ с легкостью прощают другим странам многомиллиардные долги, когда подавляющая часть своего населения прозябает в нищете и существует на копейки… Сочлись в прошлом – сочтутся и в будущем. Главное, оценка мировых обозревателей, имидж эдакого государства-благотворителя, сердобольного, гуманного, чуткого к зарубежным бедам. А свои… Да куда они денутся? Сочтемся!

Но Алла терпеть такое отношение не собиралась. У нее было два выхода: либо стоять и обтекать грязью, либо поставить на место этого борова, предъявляющего ей незаслуженные обвинения. Она бы в любом случае выбрала второе, но не произойди в ее жизни события последних дней и не будь ее нервы на пределе, сделала бы это куда мягче.

– Моей вины нет никакой, и не надо делать меня крайней. Выбирайте партнеров понадежнее, а не тех, у кого семь пятниц на неделе, – ко мне же никаких претензий. Мой единственный косяк лишь в том, что я безотказная дура, поехала в эту чертову командировку, когда все здравомыслящие люди отказались, но с меня хватит. Видала я такие поездочки! Трясись двадцать часов в автобусе, а тебе даже «спасибо» никто не скажет! – она и не заметила, как сорвалась на крик.

Боров не ожидал такой реакции от спокойной, интеллигентной Аллы. Его жирный задок нервно заерзал на кресле, глазки засверкали.

– Девушка, не кричите на меня. Вы получаете выговор и лишаетесь премии. Покиньте мой кабинет! – выкрикнул он, пропустив ее слова мимо ушей. Он не желал слушать ее, поскольку слышал только себя и свой непомерный аппетит в деньгах.

– Да пожалуйста! – хлопнув дверью, выбежала Алла вся в слезах.

«Вот так, паши на них, как лошадь, спины не разгибая. Отымеют за мизерную зарплату и слова доброго не скажут, еще и косяки свои повесят на тебя, – душила ее обида, – вот так работать на дядю. В будущем надо из шкуры вон вылезти, но свое дело открыть!»

Алла спустилась в отдел кадров, где написала заявление на трехдневный отпуск за свой счет. Ей нужно время, чтобы остыть и переждать, когда пройдет эта проклятая черная полоса, разобраться, наконец, с домашними проблемами. Вернуть отношения в прежнее русло ей было куда важнее, чем выслужиться перед черствым, самодовольным начальством, для которого люди – быдло, инструмент для личного обогащения.

Уже на улице она подумала о том, что неплохо встретить Павла ужином. Готовить нет желания, но сидеть до вечера без дела… Так сойдешь с ума. Купила в супермаркете продукты и принялась готовить курицу, крошить салат.

Время тянулось, и это действовало ей на нервы.

***

В полседьмого вечера щелкнул замок, и на пороге появился Пашка, желанный, долгожданный…

Алла засияла. Она не видела его четыре дня. На минуту ей показалось, что все неприятности на работе, то страшное сообщение ей просто приснились, но все кошмары улетучились с приближением утра. Любимый здесь!

Она выбежала и хотела его обнять, но он холодно отстранился. Не взглянув на девушку, прошел в комнату. Его вид – серое лицо, потухший взгляд и синие борозды под глазами – выдавал человека изможденного, сутки не спавшего, отравившего ночь муками, страданием.

– Павлик… Что происходит? – спросила Алла, растерянно последовав за ним.

Его взгляд блуждал по комнате и резко остановился на ней – взгляд, пропитанный болью и ненавистью. Очень страшно, когда так смотрит близкий человек. Этот взгляд обладал испепеляющей мощью и выжигал все без остатка, не оставляя место ничему, даже надежде.

– Не прикидывайся дурой. Ты слишком долго играла со мной. Но теперь я все узнал, – его голос напоминал скрежет металла. Резкий, ледяной, чужой…

Алла не узнавала прежнего Пашку: тело его, но наполнение, душонка обозленного на весь мир человека.

– Павлик, ты о чем? Я ничего не понимаю! Я никогда не играла с тобой, что все это значит?!

– Прикидываться дурой бесполезно.

– Тогда прошу, объясни, в чем моя вина? Что я сделала такого, что ты не отвечаешь на мои звонки и пишешь грубые смс? – взмолилась Алла. – Паша, это я тебя не узнаю! Что изменилось за эти выходные? Когда ты уезжал, все было хорошо, но сейчас передо мной не ты – передо мной другой. Тебя такого я не знаю! Откуда такая враждебность? И в чем моя вина? – в ее глазах стояли слезы.

Она бы предпочла услышать тысячу замечаний от Пантелеева и прочих, чем один укор от Пашки.