Валерий Лимонов - Потерянное поколение

– Гармошку зачем?– Ворчала жена,– тебя же колоть звали, не на гулянку.

– А че взад-вперед ноги бить.– Взад-вперед, не более ста метров, но лень, одна из основных черт характера дяди Вани.

Уже при нарезании мяса с прочими органами, что обязательно входит в свежину, мать окликнула сына,– иди-ка сюда!

Обычно, такой призыв для Саньки ничего хорошего не предвещал. Поэтому, припоминая, но так и не вспомнив, в чем накосячил, нехотя подошел к матери,– че?

– На, унеси,– женщина протянула увесистый пакет с мясом.

– Куда?– Не понял парень.

– Мам, он же у нас убогий, ему все по полочкам надо,– не сестра, язва!– Подруге своей унеси! И чего она в тебе нашла?

– Танька!– Мать сердито глянула на старшую дочь,– вот тебе надо? Саш, неси пока не остыло, вкус потеряется.

Сквасив мину сестре, быстренько собравшись и прихватив пакет, парень вышел, провожаемый, умильно-грустноватой улыбкой сестры.-Вот и Сашка вырос. А я ее видела, прелесть! Как кошечка.

– Да уж… У этой кошечки и коготочки.– помолчав, женщина добавила,-может, оно и к лучшему. Четверть-то, без троек опять.

– Здрасте,– Санька никак не мог определиться, как обращаться к матери Тамары. Как-то, уж очень разнилась со всеми другими женщинами, и тетя Фая не назовешь, и как учителей, по имени отчеству, тоже. Ни в ту, ни в другую категорию, на его взгляд, не подходила. Так и умудрялся, не зовя никак.– Свежину будете?

– Что?– Ранний визит удивил хозяйку, обычно Санька приходил вечером.

– Я свежину принес.

С комнаты Тамары послышался легкий скип кровати.

– Мам,– последовал сонный голос,– кто там?

– Вставай дочь, нас кормить пришли!– У самой в мозгу, «не слишком ли?» Но, глянув на парня, решила, не слишком. И, студенчество:– «Отказываться от дармовой жрачки даже не грех,-кощунство!»– Изрекала Люба.

Из-за шторы высунулась взлохмаченная голова Тамары,– Чего?

Увидев у двери гостя еще более удивленно,– Саш! Ты чего такую рань?

– Говорю же, кормить пришел!– Фаина Андреевна кивнула на пакет в руках парня,-свежиной.

– Не кормить… Ее еще жарить надо. И быстрее, пока теплая, а то вкус потеряется. И никакая не рань, одиннадцатый час уже!– Санька кивнул на будильник стоявший на кухонном столе.

Голова исчезла, секунды спустя девушка вышла в накинутом поверх ночной рубашки халатике, такая домашняя, пушистая!

– Умыться-то, хоть можно? Не пропадет свежина?

– Надеюсь не пропадет,– осклабился гость,– ты же шустрая, час-два, и готова!

– Проваливай!-Девушка кивнула в сторону зала,– умный больно!

– Что есть, то есть!

– Проваливай сказала!

Глядя на них, Фаина невольно сравнивала их взаимоотношения, с теми, которые были у нее с Сергеем. Легкая, добродушная ирония со стороны парня, и, может быть чуточку более резкая, острая, со стороны ее дочери, не мешали любви, а даже наоборот, какое-то скрытое от чужих, недобрых глаз, бережливое отношение друг к другу. Тут, вместе с любовью присутствовала дружба, духовная, да, именно духовная, близость, и еще что-то, что-то единое, единое для двоих. А ведь, не прошло и полугода, как они вместе.

Теперь, она с омерзением вспоминая ту ночь, поняла, не такой близости добивался Сергей мотивируя это красивыми словами, что очень любит, до умопомрачения, что она девушка, женщина, не может, или не хочет, понять его, как мужчину. И, она уступила, искренне считая, искренне любя, что так и есть, что так и должно быть, мужчине это необходимо.

Стыд, разочарование после случившегося, словно, она совершила что-то низменное, непристойное, ненужное, какая-то опустошенность. Совсем иначе представлялась ей первая ночь в девственных грезах. «Так всегда будет?»– В отчаянии спрашивала

себя. Потом, конечно наладилось, но ту, первую ночь, старалась забыть, выкинуть из памяти, навсегда. И не могла.

«Это, не то, что мне нужно,»-отвечая Рахиму, она только смутно чувствовала, теперь, глядя на дочь, уже точно знала, что ей нужно. «Бывает, и яйца курицу учат.»

Обмануть кого-то, легко, себя, возможно, но как, обмануть свои чувства?

Провожая Саньку, уже на выходе, женщина по воздуху, провела ладонью сверху вниз, словно погладив парня от затылка до спины. Тамара знала этот жест матери, она его делала только за теми, кто ей, очень по душе.

16

В середине декабря Александру пригласили в профком шахты. Бывший мастер участка поверхности, на котором Одинцова работала машинисткой на перекачной станции, а ныне профсоюзный лидер, напустив на себя важный вид, торжественно загундел:

– Александра,– небольшая пауза, то-ли забыл, то-ли не знал ее отчества, но выкрутился,– всш-вна, вас, за ваш ударный труд награждают путевкой в санаторий, в Ессентуки, поздравляю!

– Взшин Митрофаныч,– женщина тоже, то ли не знала, то ли забыла имя бывшего начальника, Митрофаныч, он и есть Митрофаныч,– спасибо конечно, но мне сейчас не нужно.

Правила советского этикета соблюдены, можно приступать к делу.

– Шур, ты че выкобениваешься? Ты же сама бозлала?

– Я бозлала? Только раз попросила! И когда еще? В марте, когда корова в запуске. А сейчас че?– сама себе ответила,– декабрь, Новый год на носу!

– Вот именно, Новый на носу, а старый кончается! А у меня путевка горит!– в порыве Митрофаныч выдал истинную причину награждения,– не использую, на следующий год урежут…

– Ах ты змей!– голоса собеседников повышали громкость,– на тебе боже, что нам не гоже! Так что ли? Ну ты даешь! Ладно бы, кого другого! Столько лет вместе!

Профсоюзный лидер пристыженно увел глаза в сторону.

– Шур, ну не кого больше.

– Че, вся шахта передохла?

– Думай че говоришь, дура!– спавшая было громкость, пошла на повышение,– а один, точно, как ты говоришь, чуть не сдох! Слыхала поди?

– Нет.– Женщине стало стыдно за вырвавшееся в сердцах.

– Димку Смирнова, с проходки, в позапрошлом так же на новогодние, отправили на курорт. Мужик, и работяга, и семьянин, не пьет как попало, езжай, отдыхай. Так он, скотина, там так отметил Новый год, что ни документов, ни денег! Домой на электричках, зайцем! Жена пришла, орет! Посылаем запрос,– был. Где сейчас? Не знаем. Пропал мужик, в розыск подали. Считай похоронили. Хорошо в Челябинске сняли, полстраны на электичках! Присылают, такой-то, такой-то ваш? Наш. Без сопровождающего не отпустим. Директор, сам, на самолет и туда. Привез, сразу в больницу, на месяц. Вот так курорт! С тех пор зареклись, на новогодние, мужиков ни-ни! А баб, ты сама баба… Ну Шу-ур…– жалобно так.

– Сам езжай, спасай свои путевки.

– Я че, не мужик?

Действительно, с природой не поспоришь, Митрофаныч мужчина. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не секретарша Катерина, зашедшая по пустяку.

– Кать, ты хоть помоги!– Взмолился хозяин кабинета.