Валерий Лимонов - Потерянное поколение

Положив голову на колени, Тамара залюбовалась, как лунный свет играет с шевелящимися листиками, растущей под окном сирени, и улыбка, счастливая улыбка осветила лицо, что-то новое, влекущее и необъятное, коснулось души этой рано повзрослевшей девушки. Как словно она впервые вышла из своей обжитой, уютной комнатки в какой-то волшебный, огромный сад, где все незнакомо, таинственно, где все пугало и радовало одновременно, где есть что-то такое, что неподвластно разуму, что можно принять только сердцем, чувствами, и что, обратно в ту, прежнюю, размеренную жизнь, ей уже не вернуться никогда. Даже если бы она захотела. «Что ж, я готова».– как когда-то перед самым выступлением, прошептала девушка. Выбравшись из оконного проема, Тамара протяжно, с глубоким, глубоким выдохом потянулась, еще раз взглянув на сирень, легла в кровать: «Ты права мамочка, спорт не самое главное в жизни».

7

С ненавистью оглядев огромный огород, засаженный картошкой, Санька плюнул: «Тут за всю жизнь не протяпаешь!»

– Мам, меня скоро солнечный удар хватит,-с призрачной надеждой на жалость проскулил страдалец, – вы-то в платках, а я голый.

– На счет солнечного не знаю, но моего удара тебе хватит!– Не выспавшаяся Татьяна

злобно уставилась на брата,– я тебе шапку принесу, ушанку! Хочешь?

– Я не с тобой разговариваю!

– А ты вообще не разговаривай, тяпай давай!

– Тань, ты чего, с утра злая такая?– оставив работу, мать с недоумением посмотрела на дочь,– Ленку с утра наругала, теперь, на этого кидаешься.

– От него покоя, ни днем, ни ночью! То гремит, то скулит., у скотина! Тяпай давай! Всю жизнь с ним одни проблемы,– снорвисто орудуя тяпкой, сестра продолжала бубнить на счет поведения братца, удивляясь, как таких земля носит.

Справедливости ради, надо отметить, Татьяна очень любила своего брата, но как-то по своему. С самого его рождения, чаще не по своей воле, ей приходилось принимать самое живое участие в воспитании ребенка. Будучи сама десятилетним подростком, она, как никто другой, за исключением матери, могла быстро успокоить, уложить спать, накормить малыша, занять чем-то, увлечь. Естественно, привязавшись к сестре, парнишка таскался за ней как хвостик, куда она, туда и он. Девочке, такое положение дел не всегда нравилось, хотелось свободы. «Ты знаешь кто!? Ты девчачий пастух! Вот ты кто, у-у изжога!»– Шипела сестра, волоча братца, как собачонку, в огород, и, не испытывая никаких жалостливых чувств, обильно поливала ледяной водой из под крана, невзирая на протестующий рев, быстро растирала полотенцем и, в кровать. После такой экзекуции Санька засыпал довольно быстро. Убедившись, что братец заснул, Таня, легко соперничая по скорости с уличными собаками, неслась подальше от отчего дома. Претензий к брату хватало.

Но, случись приболеть мальчику, или еще что, Таня всегда рядом.

Саньке было года четыре, когда ему, соседний парнишка старший годами пятью, Сережка Юпатов, ради шутки сыпанул снега за шиворот. Невесть откуда появившаяся сестрица, зажав под мышкой голову парнишки, пару раз крутанула вокруг себя, и с силой воткнула лицом в сугроб, стараясь как можно дольше удерживать его в таком положении. Кое-как освободившись из снежного плена, Серега, сломя голову, хотя за ним никто и не гнался, полетел домой, и после долго обходил Таню стороной. Пока снег не растаял. При всем этом, сестра никогда не скупилась на оплеухи, на воспитательные беседы, всегда заканчивающиеся, в лучшем случае крикливыми угрозами пришибить насмерть, и, подсовывала припрятанные конфеты.

– Ох, Таня, Таня. И как с тобой Витя живет? – Мать пожалела зятя.

– Пока не сдох!– Сестра остервенело долбанула по засохшему комку земли.

– Во-во, пока,– и Саньке,– ты, давай тяпай.

Глаза боятся, а руки делают, к обеду с картошкой закончили. Наскоро перекусив, Санька пошел на речку. На берегу непривычно пусто, лишь у самой кромки воды три девчушки и мальчик, что-то строили из мокрого песка. Подойдя поближе в одной из девочек Санька признал соседскую внучку Олю.

– Ольга, вы как здесь, вы с кем?– Встревожился парень,– одни что ли?

– Мы с дедом,– девочка кивнула в сторону кустарника.

– Здрасте дядь Вань, я тебя не заметил,– поздоровался Санька, разглядев полулежавшего в тени кустарника старшего соседа.

– Здорово, здорово,– с приятной хрипловатостью в голосе ответил дед,– пропололи картошку?

– Ага, только что закончили.

Скинув одежду, Санька полез в воду. Еще не замочил колен, как замер от истошного крика Ольги.

– Саша стой! За палку нельзя!– Только сейчас Санька заметил торчащий из воды прутик,– Сегодня вторник!

Санька обалдело обернулся к крикунье,– И че?!

– Тебя водяной схватит, превратит в лягушку, и ты будешь делать нам бородавки!

– А при чем вторник?

– Так водяной-то, по вторникам так делает, да деда?

– Угу,– трясясь всем телом от сдерживаемого смеха, дядя Ваня украдкой прижал палец к губам; «Молчи!»

Незадача, перспектива купаться на глубине до колен, Саньку не радовала, и дядю Ваню предавать, тоже как-то…

– Тьфу ты, Оль, я и забыл, ты ведь в школу то не ходишь?

– Я еще маленькая!– Проорала Ольга. Господь наделил девочку необычайно звонким голосом.

– Вот, потому и не знаешь, нам в школе прививки ставят.

– Какие прививки?– девочка недоверчиво поглядела на парня.

– От водяного, дядь Вань ты че, не сказал?– Дед виновато развел руки.

– Во смотри,– смело миновав запретный прутик, Санька повернулся к ребятишкам,– видите, прививка у меня.

Убедившись, что парень ни в кого не превратился, дети вернулись к прерванной стройке.

Искупавшись, Санька подсел к дяде Ване.

– Ловко ты, с водяным.

– Хе-хе,– добродушное лицо расплылось в улыбке,– зато ни бегать, ни,

ругаться. Как там, ложь во спасение, кажись?

– Так вроде, а вторник?

– Так вторник сегодня.

– Среда.

– Плевать, я на пенсии.

– Дядь Вань, у тебя часы есть, сколько время?

– На кой они мне, часы, говорю же, на пенсии.

– С тобой не соскучишься,– Санька с досадой куснул сорванную травинку.

Никому, от малого до старого, даже в голову не могло прийти назвать дядю Ваню по имени отчеству, или просто обратиться на вы, до такой степени он был «свой».

Живя по соседству, Санька ни разу не видел, чтобы, дядя Ваня был чем-то озабочен, куда-то спешил, ругался, или чем-то недоволен, нет, его все устраивало. Добродушная полуулыбка, а если удастся выпить, переходящая в улыбку, казалось никогда не сходила с лица, придавая ему блаженное, даже несколько придурковатое выражение. Да и чтобы дядя Ваня, занимался каким-то делом, которых у живущих в своем доме мужиков тьма тьмущая, Санька тоже не видел. В общем, несерьезный человек.