Геннадий Гаврилов - Письма странника. Спаси себя сам

Теперь же, если от этого лирического отступления оттолкнуться или встать на табуретку, чтобы расширить горизонт, то станет очевидно, что сутью движения человечества по винтовой лестнице цивилизации, иначе сказать – целью и смыслом человеческого «сервиса» является постепенное освобождение сознания от рутины материального быта во всех сферах духовной жизнедеятельности.

И как удар грома вызывает соответствующую реакцию нашего тела, так и движение мысли вызывает в нашем сознании соответствующую ей вибрацию (звук и образ), которую утонченный организм способен воспринять и зафиксировать в своей памяти.

Вот для раскрытия способности человека воспринимать эту вибрацию (энергию) мысли, оформленную в звук (слово) и в образ (символ), и должны быть направлены основные усилия мировой науки, культуры, философии и религии. Поскольку это не что иное, как окно в четвертое измерение пространства-времени, это – выход на следующий виток спирали нашего земного Бытия.

Так вот, сегодня за окном за целый день ни со стороны Москвы, ни со стороны Петербурга, ни из-за деревьев соснового бора так и не появился Конец Света. Он либо сам скончался где-нибудь по пути, либо запутался между шпалами на длинной дороге. И поскольку, как и все, я ожидал Конца Света и намекал об этом сыну, а Конца Света не случилось, Сева подал мне «Заявку», в которой говорилось о том, «што геннадий гаврилов уволен с работы небесных и вопще отстранен гениралом с поста командующиво а типерь афицера Всеволода поставили на должность». Под документом, как положено, залихватская роспись и печать – теперь, видимо, Концу Света не поздоровится.

– Но если ты «вопще» снял меня со всех постов, то кто же будет командовать чистотой в квартире? – спросил я.

– Новый командующий Всеволод, – улыбнулся он.

– Тогда, Всеволод, возьми тряпочку и протри на своей полке пыль, и в ящиках стола не забудь навести порядок.

Выйдя с Севой в предполагавшийся момент Конца Света на наш «сервисный» базар за продуктами, я будто попал на съемки исторического кинофильма. На широких ступеньках лестницы магазина, словно на паперти, молодой парень, играя на баяне, зарабатывал свои хлебные деньги. В двух шагах от него на костылях стоял юный калека с гипсовой ногой, перевязанной белым бинтом, а на шее табличка: «Помогите. Живу один и не кому помочь». У ларьков на ящиках уже традиционные бабульки с семечками и чесноком. Ближе к базару – полупьяный бомж с кепкой, брошенной под ноги прохожим. Много стало появляться и распухших от постоянного «подпития» русских женщин, продающих товары заезжих людей «кавказской национальности».

Дом наш кооперативный, парадные оборудованы переговорными устройствами, но они не преграда для бомжей, забегающих распить бутылку на лестнице и здесь же помочиться, не преграда для молодежи, собирающейся группами около квартир своих одноклассниц или друзей. И повсюду грязь, окровавленные шприцы – такая вот «романтическая» достопримечательность «демократических преобразований» в России. Не о таких, конечно же, «преобразованиях» и не о такой «перестройке» в нашей стране мечтали диссиденты 60-х, когда сажали их в тюрьмы и лагеря, высылали из больших городов, помещали в психбольницы. Опустили Россию так, как и предположить не могли романтики «перестройки».

11 августа. Вчерашнее солнечное затмение сегодня завершилось обычным ураганом «Торнадо» у побережья Америки. Как и всегда, ветром вырывались столбы, рвались линии электропередачи, со свистом слетали крыши с домов, обгоняя поднятые в воздух машины. И как всегда – человеческие жертвы.

12 августа, пятница. Дорогой Друг, в этот темный для оккультистов день хочу поговорить с тобой о светлом. Памятуя о том, что

я, прежде чем написать сегодня первую строчку письма к тебе, омылся такой чистой молитвой. И стараюсь это делать каждый день прежде, чем нажимаю кнопку включения «гусиного пера».

Мой рабочий стол – это уголок справа у окна, как это было и у Павла Федоровича. Разве что наша комната несколько больше.

У стены над столом на полках книги, которые чаще всего бывают необходимы. Это, в основном, разного рода справочная литература по математике, астрономии, физике, химии, кое-что по эзотеризму.

Здесь же – «Библия», «Тайная Доктрина», «Живая Этика», «Роза Мира». Передо мной, в свободном пространстве стены, репродукция с картины Святослава Рериха «Возлюби ближнего».

Моя Любаша родилась 9 октября – в день рождения Николая Рериха. В свое время Галя писала о ней мне в лагерь:

«Один раз она выскакивает из ванны и сразу задает мне вопрос: «Мама, где мой папа живет?» – а в глазах такое нетерпение, даже щечки покраснели. Я сказала, что ты в Перми живешь, и приедешь, когда мы пойдем в школу. Теперь Любаша пошла играть в футбол. Играет сразу за две команды и совмещает роль комментатора».

Как бежит время. Любина дочь Светлана (моя внучка) в сентябре пойдет уже в третий класс. Сева (мой младший сын) почти на два года моложе своей племянницы Светы. Родившегося еще в Таллинне Святослава мы назвали в честь Святослава Рериха.

В общем-то, он у нас «иностранный подданный», земляк Виктора Нийтсоо из «ближнего зарубежья».

Но вернемся к ранее прожитому. Случился у меня в новосибирский период жизни весьма интересный и знаменательный сон, символическое значение которого до сих пор полностью не осознано мною. Может быть у тебя, дорогой Друг, возникнут соображения по этому поводу?

Ясный день, но тревожно и напряженно на холмах, тянувшихся до горизонта, словно гигантские волны. Внутри холма длинные помещения, разделенные перегородками, образуют единый комплекс мощных и таинственных строений. И ни звука в заброшенных пролетах, сквозь которые я пробирался с большим трудом. Только лязг металла глухо отражался от стен, когда я отодвигал висящие в беспорядке части заброшенных механизмов, чтобы пройти мимо них. Одно, другое, третье помещение – мертвое и серое однообразие и лязг, лязг железа, словно на давно погибшем корабле, некогда покинутом аргонавтами навсегда. В четвертом зале оказалось светлее. Свет лился сверху и дрожал, переливаясь в громадных полотнищах, развешенных на веревках. Но самих веревок не было видно. Красные и желтые, зеленые и синие полотнища полоскались на ветру, издавая глухие хлопки, словно выстрелы пушек.