Евгений Белкин - Большая политика

– Верно, это какое-то недоразумение, – помощнику не терпелось вновь окунутся в пьянящую атмосферу банкетного зала, сотканную из элитного алкоголя, утонченных блюд, женской красоты и карьерного успеха, – сейчас выпьете на брудершафт, завтра и не вспомните о своих опасениях.

– Он мне заявил… – сцепив зубы, обиженно, в полголоса, задыхаясь от праведного гнева, процедил губернатор, – он мне заявил, что у меня костюм сопливый! – выложил козырь губернатор.

– Как… какой? – начал заикаться от ужаса ничего не понимающий Монеткин. Дело принимало скверный оборот, об пьянящей атмосфере пришлось на время забыть.

– С зеленоватой! – бешено вращая глазами, старался не сорваться на крик Вячеслав Никанорович, – Подлец, душегуб! Нет, тут без Москвы не обошлось, чую всем нутром, оттуда ветер дует.

Да-а, – у Монеткина подкосились ноги, и он, протяжно выдохнув, плюхнулся на очень кстати стоящий «венский» стул, – тут, похоже, большая политика замешана, никто из местных не отважится на такой риск.

– Угу, – удрученно кивнул губернатор, – только мы еще посмотрим, чья возьмет!

– А вы осмотрелись? – озарила догадка помощника, – может, так сказать, сопелюшка правда, где-то притаилась, подлюка, маленькая такая, а Павел Лаврентьевич по-дружески то вам и подсказал. Что бы свадебные фотографии не испортить.

– За что ты деньги получаешь! – сокрушенно покачал головой Вячеслав Никанорович, – да будь я в силе, никто и пикнуть не посмел бы! Они фотографировались бы с этой соплей, да целовали бы эту соплю, еще и почитали за высшую милость, оказанную им!

Поучая помощника, губернатор внимательно всматривался в свое отражение в большом зеркале, перед которым ранее наводила марафет невеста.

– Тем более, что ничего и нет, – кручинясь, в глубокой задумчивости пробормотал он, не обнаружив ничего инородного на своем шикарном костюме,

– Может, коллегию на понедельник соберем, – пытался конструктивно соображать Монеткин, – Павла Лаврентьевича персонально вызовем, да и…

– И что? – недобро сощурился Вячеслав Никанорович, предчувствуя ляп помощника.

– Да и… ну… – Монеткин по выражению лица шефа уже догадался, что оплошал, но еще не мог понять, как именно, и неуверенно, спотыкаясь и оговариваясь, сформулировал корявенькое, – и на коллегии разберем его поведение.

– Чем!? Чем я его разбирать буду!? – почти заорал негодующий губернатор, – это ж прокурор! Он же мне не подчиняется!

Собеседники задумались, собираясь с мыслями. Свадебное торжество, сулившее лишь положительные эмоции, вдруг обернулось жесткой политической интригой, хорошенько поскоблив которую, можно было обнаружить и тайный заговор, и властный переворот, и иные самые мрачные перспективы. Одно было ясно – необходимо принимать срочные меры, выявлять источник коварной угрозы, выстраивать линию защиты и противостоять внезапной опасности, дамокловым мечом нависшей над головой наивного и доверчивого губернатора в разгар его собственной свадьбы. Тяжелые думы прервала Людочка, взволнованная долгим отсутствием жениха.

– Вячеслав Никанорович, – стреляя глазками, кокетливо протянула невеста, обнаружив суженого в пустой зале, – ну сколько можно работать! Позже о делах поговорите, позже! Иначе меня сейчас украдут. И куда только милиция смотрит – крадут невесту посреди свадьбы!

– Вот именно! – вдруг просиял жених, не обращая внимания на невесту, – куда наше надзорное ведомство смотрит! В области расплодилось ворье, процветает коррупция, криминогенная обстановка ухудшается. Нужно собрать материальчики на прокурора, и подсунуть их кому надо в Москве. Так сказать, организуем контригру. Возглавим крестовый поход против оборотней в погонах, окопавшихся в областной прокуратуре! И пусть посмеют потом отправить в отставку честного губернатора, борца с коррупцией и стражника закона!

– Стоящего на страже закона, – механически поправил Монеткин.

– Идиот! – обрушился губернатор на помощника, – стоящий-лежащий, закон-шмон, – какая разница! Главное, быстро нужно действовать, времени у нас нет. Кстати, – Вячеслав Никанорович пристально уставился на Монеткина, – раз ты такой грамотный, прямо завтра, с утра, встретишься с редактором «Губернских новостей», это мой человек, и тисните в первый же номер какую-нибудь компрометацию на прокурора. Это будет, так сказать, предупредительный выстрел, а не одумаются – откроем огонь на поражение!

– Я лучше прямо сейчас в редакцию поеду, – Монеткин на всякий случай демонстративной лояльностью отводил от себя гнев шефа, – что бы в завтрашний же номер успеть.

Вячеслав Никанорович слегка кивнул, одобряя служебное рвение помощника, проводил его глазами до выхода, и только после этого обратил внимание на медленно закипающую «розмаринку», молча взял ее под руку и вернулся в зал.

Остаток свадьбы был скомкан. Новобрачный, хоть и повеселел слегка, но шутки воспринимал плохо, мало пил, почти не ел, всеобщему ликованию не предавался. Гости, на всякий случай подражая его поведению, тоже стали вяло реагировать на разного рода увеселительные мероприятия, доводя до исступления выбивающуюся из сил столичную ведущую. Вскоре жених сказался простуженным, и покинул ресторан с разгневанной законной супругой. За виновниками торжества потихоньку потянулись разочарованные гости, и ближе к полуночи огромный зал модного загородного ресторана оказался почти пуст, лишь за одним столом о чем-то ожесточенно спорили, едва не на кулаках, три представителя элиты, перебравшие дармового коньяка.

А в это время несчастный Монеткин, кляня судьбу, соплю и прокурора, в соавторстве с редактором «Губернских новостей» выполнял распоряжение шефа. Светлый праздник губернаторской свадьбы обернулся рутинной, нудной писаниной в редакции, отчего Монеткин искренне и глубоко страдал. В сокровенных чаяниях он мечтал стать великим политическим деятелем, как ручеек мечтает стать великой рекой, он грезил о великих свершениях на благо народа, как грезит о небе самолетик в детском парке аттракционов. «Стряпать статейки – разве это мое призвание!» – мучился губернаторский помощник, пока опытный редактор, выслушав задачу, быстро накидывал варианты газетной статьи. Но пребывающий в сквернейшем расположении духа помощник губернатора неизменно браковал эти наброски, справедливое негодование требовало удовлетворения, и Монеткин выместил растущее раздражение, отодвинув от компьютера редактора и самолично откорректировав материал. Вышло жестко, зло и емко, в соответствии с суровой реальностью политической борьбы и наисквернейшим расположением духа Монеткина. После контрольной читки искушенный редактор в деликатных выражениях, призывающих «не рубить с плеча» и «семь раз отмерить, прежде чем отрезать», попытался вразумить молодого человека. Но накопленный гнев вкупе с усталостью – а время уже перевалило глубоко за полночь, и заново переписывать статью не было никакого желания – заставили Монеткина остаться непреклонным, и статья была подписана в печать.