Светлана Храмова - Три Маргариты

Но ведь тогда, в 1569 году, братец родной, герцог Анжуйский, любимый сын Екатерины, действительно ее оскорбил! Идеальное политическое мероприятие против родной сестры – тинейджера. Вначале уговорил Маргариту отстаивать его интересы перед матерью во время своего отсутствия, вернулся – и тут же обвинил в предательстве. Обычный маневр, но для простолюдинов, как думала благородная Маргарита, о которой Брантом писал: «Она – настоящая королева во всем»! Герцог был ненадежным малым, как и все отпрыски Черной королевы, Маргарита – исключение.

Потому мать ее и не любила. Энергичная, кудахчущая на всю Европу злобная курица, наделенная неограниченной властью, каким-то образом умудрилась дать жизнь дочери голубых кровей! Генетика штука странная. Маргарита, седьмой ребенок, единственная удалась в отца. И мать ее невзлюбила, потому что и Генриха тайно ненавидела, хоть клялась в любви к мужу постоянно.

Девочка, с детства вынужденая терпеть унижения, становится женой блистательного короля. И снова вынуждена терпеть, двадцать лет терпеть его фаворитку, красавицу Диану де Пуатье.

Очаровательная история. Диана элегантна и прекрасна, возлюбленная – на двадцать лет старше короля! И это не единственная знаменитая женщина с внушительным перевесом в возрасте, что была любима и обожаема.

Интереснейший феномен! Невероятно – и вместе с тем примеры есть.

Из мемуаров Маргариты, несколько строк о событиях 1572 года:

«Фортуна, никогда не дающая людям полного счастья, вскоре обратила состояние счастливого торжества и празднеств в полностью противоположное: покушение на адмирала оскорбило всех исповедующих религию гугенотов и повергло их в отчаяние».

Фортуна, никогда не дающая людям полного счастья . Она и об этом знала, заметим.

Но почему столько отметок [ пропуск в рукописи ]?

И что они означают – фрагменты, изъятые кем-то, или пропавшие тексты, канувшие в Лету?

Рита изучала документы, предоставленные Алевтиной Чуйко. Стол завален бумагами, а в них сплошные вопросительные знаки на полях. И самое начало, один из вариантов мемуаров Маргариты (найденный? скомпилированный? истинный или переписанный впоследствии, как Дюма скопировал по памяти переписку Шопена и Жорж Санд, получив доступ к письмам всего на одну ночь?) – вызывает сомнения.

Придется звонить Алевтине, уточнять – и, пожалуй, сам бог велел связаться с переводчиком, она говорила ведь о том, что есть у нее сотрудник, надежный и со связями. Какими связями и где?..

– Алевтина Сергеевна, здравствуйте! Беспокою вас, наверное, невовремя?

Рита держала особый тон в разговорах с Чуйко, смутно ощущая беспокойство, исходящее от собеседницы. Получалось, что Алевтина считала себя работодательницей. А Рите не так нужен работодатель. Как бы это объяснить? А вот прямой контакт с тем, кто работает с документами, необходим. Собственно, Аля ведет себя безукоризненно по отношению ко мне. И вопрос на кончике языка, вот-вот сорвется вслух: почему? что вам от меня нужно?

– Мне бы с переводчиком вашим связаться, помните, он из Владивостока, вы рассказывали. Постоянно вопросы возникают, вдруг он поможет. Я во всем люблю точность.

– Мы же о шестнадцатом веке речь ведем, какая уж тут точность? Да нет, Рита, не обижайтесь. Конечно, свяжу вас с Виктором, записывайте его имейл. – Рита поспешно схватила карандаш, вписывала в блокнот буквы и значки под диктовку. – Предупредите, что от меня, нет проблем. Он вдумчивый и такой, знаете ли, старательный. Думаю, поладите, но раз уж позвонили… У меня разговор к вам, Риточка. Выбирайте-назначайте место, встретиться бы нам. Дома или в издательстве? Как удобней?

В конце концов сговорились у Алевтины дома. Да прямо завтра приходите, я новую книгу готовлю к печати, прикована к столу цепями. Но отвлекусь в любой момент!

Редактор издательства открыла дверь, наряженная в плавно ниспадающее кимоно цвета блеклого граната, зелень листочков кое-где. И взгляд у нее располагающий, только родинка на левой щеке чуть дергается от напряжения. И два изогнуто-породистых кота льнут к ногам хозяйки, один слева, другой справа.

– Это мои любимые бесики, они воспитанные и умеют себя вести при деловых беседах, не смущайтесь. Заняты только друг другом, но знакомиться с новыми людьми любят. На всякий случай я их здесь, в холле закрою, а мы в кухню с вами, Риточка, направимся.

Можно ведь вас так называть? Впрочем, я уже называю, – короткий смешок Алевтины, плавно ступающей впереди. Она открыла добротную дверь, пропуская гостью, и тут же захлопнула ее, пропев что-то заклинательное изысканным котикам, чтобы не безобразничали.

По пути приоткрылась еще одна дверь, ее Алевтина придержала рукой: это мама моя, Ольга Павловна. Выглянула старушка в перманенте, смотрит на Риту с интересом, но нерешительно, будто спрашивая, можно ли выйти.

– Мамочка, мы поговорим с Маргаритой, вы почитайте что-нибудь у себя, хорошо?

Кивок с готовностью и пониманием – и старушка исчезла так же неслышно, как и возникла.

– Кофе сейчас готов будет, пряники и печенье выбирайте, – Аля ставит угощение, вазочку с вареньем не забыла.

Обмен любезностями продолжался уже минут десять, Рите показалось, что ее привели не в кухню просторной «сталинки», а в музей литературных достижений – в рамочках дипломы и награды издательства, избранные книги на полке. Призы-статуэтки неисчислимые, портреты членов семьи, все как положено. У дочери игривое выражение лица, у мужа ответственное, у Али – само обаяние, она на фоне огромного книжного шкафа, естественно.

Представительская кухня, все продумано.

– Через минуту кофе готов, вам подать с молоком или без?

– Да не хлопочите, Алевтина Сергеевна, неудобно вас отвлекать от редакторских занятий. У вас не кухня, а выставка, глаза разбегаются. – Рита вынула блокнот, где вопросы записаны. Не думала, что пригодится, но в этом музее благополучия все на свете забудешь. И зачем она рядом на диванчик садится, есть же кресло? Надо было в рабочей обстановке встречаться, я как чувствовала. Начинается представление, а мне бы с рукописью разобраться. – Рита нервничала, чего ни один мускул на лице не выдавал, тренированность помогает.

– Рита, мне давно хотелось вас в гости пригласить. Обсудить некоторые важные для нас обеих вещи. Я сразу к делу, хорошо? Не удивляйтесь, если что-то неожиданным покажется. Книга о Маргарите де Валуа пока в проекте, так?

– Я работаю над материалами. Изучаю, сравниваю. Много написано о ней, возникает вопрос: зачем обращаться к этой теме? И у меня зреет замысел, неясный пока…

– У меня предложение – извините, что прерываю, – не только замыслы обсуждать, но и книгу писать вместе. Точки зрения у нас совпадают во многом, ваша предыдущая работа мне очень понравилась. Допустим, у меня не так много времени для писательства, – Алевтина вздохнула, – обрабатываю чужие тексты, вожусь с правками, нудное занятие. На что уходит жизнь! И ведь совсем другие планы были. Но что поделаешь – теперь только и радости, что обозревать успехи нашего общего с мужем дела за утренним кофе. Он ведь деспот. Мой повелитель, – она вздохнула. – Я постоянно под контролем. А мы с вами такое бы могли закрутить вместе! И сделать совместную книгу, и потом… это моя тайная мысль – написать об истории Государства Российского, написать то, что послужит славе Отечества и его процветанию! Смотрите, Рита, план такой – я помогаю вам с материалами, регулярно выплачиваю зарплату: у меня в штатном расписании есть вакантная единица, должность литературного редактора. Пока что я эти функции выполняю сама. А если вы согласитесь – то появится новый автор. Даже два автора. А возможно, у нас будет общий псевдоним. Как вам идея? Мы советуемся по поводу композиции книги, обсуждаем концептуальные решения, вы пишете базовый текст, я довожу рукопись до окончательного вида – мы всю творческую работу делаем совместно! У меня просто руки не доходят, я вязну в беспрерывном «не тяни кота за хвост» и повседневной текучке! А ведь когда-то мечтала писать сама! Потом встретила свое счастье, как принято говорить, – и стала рабыней бытовой тоски, не любви вовсе. Вы смотрите на нашу кухню-стенд, вам смешно, наверное. А я как машина – тут и текст, и стирка, и уборка, с Ирочкой мама помогает, спасибо ей. И представительствую, и тружусь, аки пчела. Я на этом белом семейном корабле и помощник капитана, и матрос, и тот, кто палубу натирает.