Дмитрий Рокин - Принц и Ницше, или Всегда говори «никогда»

Полыхающему в яром стыду Семену, чей палец на спуск и крохотную кочку под колесо возложил какой-то притворный рок, снова захотелось попросту не рождаться. Полкану хотелось, плавая в алкогольных морях, материться еще больше и еще громче. Алексу хотелось еще больше веселья и куража. Алене хотелось выйти и просто идти куда-то. Подальше отсюда.

На пригородном посту дэпс махнул полосатым жезлом, его напарник стоял чуть поодаль, но все же рядом. Здание поста и люди насторожились. Бетонный дот хищно развернул морду амбразуры с пустыми бойницами к приближающемуся тонированному черному автомобилю. Автоматы соприкоснулись с пальцами, железо и плоть стали единым целым. Заснеженная природа стихла в напряженном ожидании.

Рычащая машина сбавила ход. Алекс остановился, приоткрыв тонированное окно наполовину. Полкан пил коньяк командирскими глотками. Инспектор коротко протараторил приветственную речь, которую сам не понял, – он вкрадчиво рассматривал обстановку внутри авто, настороженно заострив внимание на еще дымящейся в крыше дыре.

– Предъявите техпаспорт и водительское удостоверение, – четко проговорил инспектор.

Напарник зашел с другой стороны, тихо лязгнув предохранителем.

– Только один документ.

Алекс, еще немного приспустив окно, неспешно приоткрыл недавно полученную ксиву, поскрипывающую пахучей новой бумагой, но не выпятив ее в окно, а оставив на уровне ручки переключения передач.

Инспектор вцепился в ксиву внимательно-недоверчивым взором.

– Старшой, а мои документы не хочешь посмотреть? – давил всей высотой своего звания полковник.

– Вы не водитель, – грубовато отрезал инспектор, смотря то на Алекса, то в ксиву, ища «десять отличий».

Полкан извлек удостоверение из кожаного портмоне таким движением, каким даже Цезарь не разворачивал свиток пергамента, сообщающий о падении Карфагена.

– Сюда смотри, старшой.

Полковник двумя пальцами неспешно приподнял открытую ксиву, из которой ослепительно засиял звездами с погон, и перевел взгляд в свое окно, как будто там было нечто более интересное, чем унижение подчиненных.

Инспектор взглянул на фото, название ведомства и фамилию, а двуглавый орел отрицательно покачал обеими головами – «даже не рыпайся, старшой». Инспектор перевел проигравший взгляд на статный, благородно налитый профиль полковника – для совершенно ненужной галочки сверил изможденное службой и ее благами лицо на фотографии с лицом, ксиву предоставившим. А Полкан, не теряя драгоценного пьяного времени, демонстративно протянул бутылку Алексу – пей. Алекс богато влил в себя чудодейственный янтарь, не морщась. Лейтенант обвел всю компанию взором, переполненным концентрированным презрением и настоявшейся злостью от бессилья, фальшиво отдал честь и ушел к заснеженному посту.

– Упертый дэпсик, вообще краев не видит, – негодовал Полкан.

Алекс резко дал газу, закоптив полированный серо-голубой воздух.

– Да это мой косяк: у меня щетина и я не совсем при параде. А эта ксива обязывает.

– Эти пидоры должны упор лежа принимать при одном ее виде, – отрезал полковник, махнув угрожающе бутылкой и несколько драгоценных капель обронив на сиденье.

– Письками будете меряться при каждом удобном случае? – съязвила Алена.

Все стихли. Но через мгновение мужчины рассмеялись. Семка – только с разрешения полковника: смеется начальник – смейся и ты.

– Гондоны, – харкнул под ноги инспектор, глядя вслед быстро удаляющемуся, ретивому автомобилю.

– Мент гаишнику не кент, – пожал плечами напарник с автоматом.

– Менту никто не кент.

Пост, дот и автоматы понуро опустили головы. Люди, бетон и сталь чувствовали себя униженными и оскорбленными за то лишь, что исполняли долг.

Гелик пёр по шоссе во весь опор, разбрасывая других недоучастников движения по обочинам. «Ограничение скорости», «двойная сплошная», «встречка» – это термины, придуманные терпилами для контроля терпил.

За окном пленила взгляд выбеленная снегами скатерть равнины, упирающаяся в лесистое предгорье, возбужденный глаз впитывал красоту, пронзив и нанизав на ось созерцания всю широту белого пространства.

– Вон тот поворот?

– Так точно.

Внедорожник свернул с промерзшего, но почищенного асфальта, по гладкой поверхности которого разбегались ветрено-снежные завитки, на проселочную дорогу, убегающую в немо застывший в белом лес рысцой зигзагов.

Алекс демонстративно выкручивал руль до упора и газовал «в пол» – мощную машину несло на пониженной, при этом идеально настроенная подвеска с аппетитом съедала все изъяны дороги. Проехав пару километров, заносчиво занося оси, внедорожник, зацепив внезапную обочину, увяз в проталине, припорошенной густо навалившимся, мягкотелым снегом – ловкая ловушка природной метаморфозы: вчерашний день вероломно поднял температуру к нулю, предпосылки для разжижения мерзлоты создав. Как итог – природа оказалась сильнее понтов – колеса остервенело вырывали комья размякшей грязи и разбрасывали их бойкими фонтанами по сторонам, да все без толку. Каменнолицая резина с обозленной щетиной железных шипов оказались слабее податливых воды, земли и снега.

– По ходу, верховодку поймали, – умничал Алекс, не зная, что такое «верховодка».

– В раскачку давай! – командовал Полкан.

– Надо доски подложить! – подал уродливый голос Семка.

– Тебя, дебила деревянного, подложим! – расхохотался полковник.

Машина лихорадочно дымила и заливала брызгами кофейной грязи все вокруг, все глубже погружаясь в простуженную, проснеженную топь. Алекс, люто пыхтя в неумении проигрывать, без устали переключал передачи, менял педали под ногой и степень нажатия на них. Полкан, не любящий что-то делать сам, давал советы на грани с четко поставленными приказами и пил коньяк уже из третьей бутылки, продолжая краснеть. Семка отчаянно крутил выслуживающиеся мысли в скудном уме, наперед зная, что все предложенное будет сначала высмеяно и лишь затем отвергнуто. Алена нервничала, надувала губы и тяжело вздыхала, все думая, как бы сбежать, зная, что бежать некуда.

– Пошли толкать, – скомандовал Полкан, отворив дверь. – Леля – ты за руль.

– Разрешите приступить к выполнению поставленной задачи? – ядовито дерзила Алена.

– Ты глянь на нее, – полковник, выйдя, упер руки в боки. – Вся в мать! Разрешаю!

Алена пересела за руль, полковник с Алексом сбросили увесистые меховые, на манер царской семьи на охоте, одеяния и пристроились сзади. Семка прижался к капоту, закатив рукава вязанного свитера с оленями, – хотел изобразить из себя мужика и свести Алену с ума.

– То назад, то вперед давай, сестра! – кричал Алекс.