Ольга Пустошинская - Лёшенька. Часть вторая

– Почти не отсырели, крышка плотная. Подсушить только малость…

Деньги он спрятал в нагрудный карман, чтобы после отдать мамке.

– Поди, осенью гость к кому-нибудь из города приезжал, пошёл в лес грибы собирать, присел передохнуть – и потерял. А мы нашли.

Яшке уже давно хотелось научиться курить. Кирька, лавочников сын, умел курить, Васька умел и Колька тоже. Кирьке так вообще было легко: стащит потихоньку у отца папироску, тот и не заметит – считать он будет, что ли?

Братья отдохнули у ручья, разделив пополам краюшку ржаного, чуть кисловатого хлеба. Яшка наклонился и попил чистой воды, вытер рукавом рот.

– Полнёхонькие корзины, пора домой… А что, Лёшка, может, в коммуну заглянем Кольку проведать?

Лёша стрельнул хитрыми глазами:

– Кольку?

– Ну да, а что?

– Знаю я твоего Кольку… с вот такой косой, – хихикнул Лёшка и показал рукой чуть ниже спины.

– Сейчас в лоб получишь! – мрачно пообещал брат.

Вы только посмотрите, люди добрые, как избаловался этот мальчишка! Слова ему не скажи, пальца в рот не клади – вот до чего вредный стал, совсем добра не помнит.

Яшка сунул брату грязный кулак под самый нос:

– Будешь ехидничать – расскажу мамке, что ты штаны порвал и в чулане спрятал.

Лёшка сердито засопел. Почти новёхонькие штаны он изорвал, когда полез на берёзу и неосторожно зацепился за сучок. Большая дыра красовалась теперь на самом видном месте. И как только Яшка узнал?

– Ладно, не буду, – буркнул он, – пойдём в усадьбу.

В коммуне садились обедать. Все собрались за длинным столом, заставленном тарелками со щами и гороховой кашей.

– Гость в дом – бог в дом, – с улыбкой сказал председатель, увидев ребят. – То есть не бог, а… ну неважно… Анна, принеси ещё две тарелки. Вишь, гости пришли!

Зардевшаяся Олька подвинулась на лавке, освобождая братьям место.

– Демьян! – повернулся Игнат к маленькому мужичонке. – Жалуются мне бабы на твою козу, несознательно ведёт себя, не по-коммунарски. – Он старался придать голосу строгость, а в глазах так и плясали смешинки.

– А что? – поднял голову Демьян.

– Сегодня утром она открыла запор на сарае и вышла во двор.

– Кто?

– Ты, Демьян, дурака не валяй. Мы про кого говорим? Про твою козу.

– Не моя она, а обчественная. Я её обчеству сдал, – нахмурился мужик. То ли он шуток не понимал, то ли настроение неважным было.

– Дак мало того, что сама вышла и болталась по всей коммуне, – продолжил Игнат, – так ещё и коров за собой увела!

– Это она, Захарыч, агитацию с бурёнками провела! – развеселились коммунары.

– Думай что говоришь. – Демьян хлебной коркой подчистил остатки каши в тарелке. – Как коза может открыть запор? Рук у неё нетути.

– Эва! Рук нет, так она, шельма, рогами и языком открывает! Марья-скотница видела.

– Она у меня всю жисть такая, – вмешалась Демьянова жена. – Никакие запоры ей не помеха, очень карахтерная коза.

– А третьего дня что она сделала? – отложил ложку председатель.

– Что?

– Ушла с выгона в деревню, всех коров за собой притащила и ещё и мирского быка в придачу. И вся эта орава возле колодца стояла.

Коммунары хохотали до слёз, держась за животы. Звонко смеялась Олька, прикрываясь ладошкой и украдкой поглядывая на Яшку.

– Саботаж устроила!

У Демьяна поползли глаза на лоб:

– А я при чём?

– Демьяныч, ты её поругай по-свойски, чай она тебя послушает, – задыхался от смеха Грач.

– Выговор ей объяви!

– Пастух сам виноват: принял на грудь, а Милка пьяных не любит, – объяснила Демьянова жена Домна. – Коли учует запах вина – рогами под зад поддать может. Очень умная коза.

– Расскажи, Домнушка, как ты её продавала, – попросил кто-то из коммунарок.

– Отчего ж не рассказать, расскажу, – с удовольствием согласилась Домна. – Узнала Дарья Митрофанова из Митяевки, что я Милку продавать хочу, и говорит: «Продай мне, уж больно коза хорошая». А она и взаправду хорошая: молока много даёт, вкусное оно, сладкое… Сговорились о цене, увела Дарья Милку к себе. А на другой вечер, после дойки, смотрю: стоит коза у меня под забором, рогами калитку открывает.

– Нагостилась, домой захотела, – вставил Грач, вытирая рукавом красное от смеха лицо.

– Вернулась, родимая… Два раза я её Дарье возвращала, и два раза Милка назад приходила. Ну, Митяевка-то недалеко, оно и понятно… Вернула я деньги и решила, что надо в дальние деревни продать, чтобы не вернулась Милка. Нашёлся покупатель в Окунёвке…

– Из Окунёвки, поди, не добралась – тридцать вёрст ведь, – заметила повариха.

– Вернулась, – махнула рукой Домна. – Через неделю пришла, стоит под воротами, блеет… Худая, бока впали, вся в репьях… Ну что с ней делать? Мы больше не продавали, такая коза и из Питера прибежит.

– И то верно, прибежит, – закивали коммунары. – Как собака верная.

– Ты не серчай на неё, Захарыч.

– Что ты, что ты, – махнул рукой председатель, – я же шутейно. Как можно серчать на такую умную козу?

После пили чай и забористый квас из жбана. Братья поблагодарили за хлеб-соль, Яшка сделал знак Кольке, и они втроём вышли во двор.

– Наелся… – Мелкий похлопал себя по животу.

– Смотри, что у меня есть! – Яшка достал из-под рубахи портсигар.

– Ух ты! – вытаращил глаза Колька. – Где стибрил?

– Почему сразу стибрил? Лёшка в лесу нашёл.

– Важнецкий портсигар, богатый, – завистливо протянул Мелкий. – А лошадь совсем как Вишенка.

– Пойдём за амбар, – многозначительно посмотрел Яшка и показал папиросы.

У Кольки дух захватило, на маленьком носу выступили капельки пота.

– А твой брат не проболтается? – опасливо спросил он и покосился на Лёшу.

– Да ты что, он как рыба.

Они ушли за амбар и выкурили одну на двоих папироску. У Яшки неплохо получилось пускать дым колечками.

– Меня сперва тошнило, и голова болела, – поделился Колька, – а сейчас ничего… Тебя не тошнит?

– Н-нет… Я сейчас… – Яшка ушёл за угол и вернулся через пять минут, побледневший и мокрый.

– Ещё одну? – предложил Колька.

– Эва! На чужой каравай рот не разевай. Мы в деревню пойдём, дома заждались, поди.

По дороге Яшке полегчало, он заметно повеселел и стал насвистывать услышанную где-то песенку, с удовольствием представляя, как ахнет и обрадуется мать, увидев полные корзинки грибов.

– Лёшка, смотри мамке не проболтайся, что мы с Колькой курили, – шкуру спущу, – пригрозил Яшка.

– Знаю, не маленький.

Возле забора стоял привязанный Зефир, запряжённый в телегу, фыркал и встряхивал головой, прогоняя мух.

– Тятька приехал! – Лёшка ускорил шаг, взбежал на крыльцо и со стуком распахнул тяжёлую дверь.

Мать в тёмном платье и наглухо повязанном платке угощала Константина чаем, подвинула поближе миску сметаны, положила в тарелку пирожки с луком и яйцами.