Галина Мухина - Сын Дьявола

– Ваш сын, насколько мне известно, имеет свою личную мастерскую и занимается изысканием надежного средства для превращения неблагородного металла в философский камень? – вопросительно говорил Мануэль.

– О да, вы верно осведомлены. Он довольно преуспел в своих деяниях по выработке быстродействующих лекарств, но, увы, ему пока не удалось создать философский камень. Однако я убежден, что это не за горами, и, возможно, теперь, с помощью этих камней из Иерусалима, он сможет это выполнить, – ответил Аарон.

– Но это не простые камни, это камни Соломона, великого царя.

– Это всего лишь безделушки, которые не несут в себе никакой ценности, и нет никаких доказательств, что это те самые камни, как и то, что они вообще существуют. Давайте будем реалистами, мы взрослые люди и верить в сказки нам не к лицу. Мне ясно одно – эти камни несут в себе неоспоримую ценность, потому что находились в древнем Храме в Иерусалиме. Но согласитесь, это еще ни о чем не говорит. Я знаю, как вы рисковали, ведь если инквизиция про это пронюхает, слова старого монаха окажутся пророческими. Но не нужно бояться этого. Бог с вами, и это главное. И да, я верю в Него. Безгранично и всецело. Я верю и в Дьявола. Но сейчас только он сможет помочь достичь вам и мне своего могущества и неуязвимости через эти камни.

– Вы сошли с ума, отец Аарон! Это уже неслыханно и сказать, что дерзко это ничего не сказать! Мы с вами будем оба гореть в аду за такое! Нет, я не стану в этом участвовать! Я не столько боюсь инквизиции, сколько гнева Божьего! – испуганно проговорил Мануэль.

– Вы говорите так, потому что не ведаете, о чем именно, – пытался вразумить Мануэля Аарон. – Вы не понимаете даже малейшей сути всего этого. Ваш разум сильно засорен, хотя вы думаете, что это далеко от истины.

– Не стану спорить с вами, но поймите меня, я чрезвычайно поражен тому, что вижу и слышу! – оправдывался Мануэль.

– Поражаться какому-то открытию или факту – это еще не значит не пытаться научиться или познать ту самую истину, – рассуждал Аарон. – Иногда нужно просто попытаться понять, но чтобы понять, надо изучать, познавать, открывать, исследовать… Вот что это, отец Мануэль. А доселе вы и ваши убогие церковники занимаетесь бессмысленными пытками в поисках выдуманных вами же легенд, или тех, о которых вы когда-то от кого-то слышали, то как же возможно будет пролить на все на это хоть малейший луч знания и просветления. Вы думаете, я сумасшедший? Вы уже битый час ломаете голову и не можете понять, почему я не боюсь костра, да потому что сжечь меня невозможно. А вот вас возможно, Мануэль. И вам уже сейчас стоит задуматься об этом.

– Поверьте, я задумываюсь об этом и, как бы там ни было, боюсь, да и не хочу умирать… – отвечал Мануэль, и в голосе слышалась мольба, как будто его жизнь зависела от Аарона.

– Вот видите этот сосуд, сюда можно заточить Вельзевула, – сказал Аарон и достал изящный керамический сосуд, напоминавший нечто античное. Он был яйцеобразной формы с двумя вертикальными ручками на горле. Сделан он был из глины.

Все звучало настолько правдоподобно и выглядело безупречно, что можно было подумать, будто Аарон великий волшебник и просто под прикрытием монаха совершает свои колдовские действия. Это по-прежнему не укладывалось в голове Мануэля. Сколько разной магической атрибутики вокруг: черепа, судя по всему настоящие, горящие черные и синие свечи огромных размеров, пентаграммы, разные статуи древних языческих богов, теперь эта амфора. Чем еще Аарон удивит сегодня Мануэля? Он чувствовал, что это далеко не все, что ему предстоит увидеть.

– Прошу вас не думать, что я как-то смею уподобляться Великому Царю, поистине могущественному и равных ему нет. Я видел его лично и имел возможность даже говорить с ним. Но мне никогда с ним не сравниться. Мне нужна хотя бы часть его возможностей, и способности управлять Демоном, который хочет помешать моим планам.

Мануэль уже окончательно решил, что Аарон не в себе. Ну собрать эти магические причиндалы, книги – это еще возможно, даже совершать колдовство в стенах монастыря. Но вот видеть лично царя Соломона и даже разговаривать с ним, это уже явно перебор. Нет, камни Аарон не получит, даже если он и прав, и они не представляют никакой ценности, он лучше отдаст их своей дочери, которая также много лет увлекается алхимией и уже получила от Мануэля немало знаний в этой области. Ему не следовала связываться с Аароном. Но откуда он мог знать, что тут такое творится. Теперь это уже не важно. Он знает, а значит, надо быстрее уносить отсюда ноги и больше никогда близко не подходить к этому человеку. Ну и конечно же, прислать сюда отряд солдат с инквизитором, чтобы провести должную проверку.

– Отдайте мне камни, Мануэль! И можете быть свободны, – Аарон, будто читая его мысли, сказал это таким строгим угрожающим тоном, что можно было бы подумать, если Мануэль сейчас же не отдаст камни, с ним произойдет что-то ужасное. – Вы находитесь во власти своих предрассудков, и я не могу посвятить вас в то, до чего вам закрыт доступ. К тому же, мне нужно дождаться ночи. Многие мои действия могут напугать вас своей необычностью и еще больше принизить меня в ваших подозрениях.

Мануэль был в глубоком смятении, а его мозг ввергнут в хаос раскаяния, тревоги и страха. Здесь творится что-то очень плохое, стены этого монастыря пахнут смертью, которая все сильнее окутывала его сознание и уже проникла так глубоко, что еще немного, и он потеряет способность мыслить и вообще хоть как-то воспринимать происходящее. А этого он никак не мог допустить. Он духовное лицо, и чувство долга слишком довлело над ним. Имея церковный сан, он, как инквизитор, является лицом церкви, к тому же, уважаемый инквизитор, с несомненно заслуженным авторитетом и доброй славой. Он являлся кумиром спасенных им людей, что вызывало огромную зависть и негодование у его озлобленных коллег, таких как Марко Гонсалес и Альваро Дельгадо. Он прекрасно понимал, что вот уже много лет они ждут момента, как самого его в чем-нибудь уличить и отправить на костер, безжалостно пытая. Аарон погряз в каких-то страшных грехах, за которые Мануэль тоже может жестоко поплатиться. Ведь будучи с ним в сговоре, он автоматически становится врагом церкви, причем самым злейшим. Все, что услышал сегодня Мануэль от Аарона, в целом являло собой непревзойденное богохульство и самую жесткую ересь, которая только может существовать. К тому же, он столько выдумывает: это и общение с Соломоном, и возможность заточить Вельзевула в какую то глиняную амфору, и рукописные книги с рецептами ведьмовских мазей. Что еще скрывает эта дьявольская обитель, именуемая аббатством, находящаяся в управлении Аарона?