Коллектив авторов - #Первые

– Вы электронную почитайте. В интернете смотрели? Много сервисов есть. Вот, например, – повернул телефон ко мне, – Вот и Журавлёв ваш. Александр Павлович. Слово и мысль.

– Мне бы по старинке. И так глаза ничего не видят. Да и не воспринимаю я.

Алёша снова нырнул в телефон, открыл было рот, но вдруг сморщился, посмотрел на меня с сомнением:

– Книга для внеклассного чтения? Это вам в Дом книги надо. Литература для школьников. Или заявку оставьте. Как ваша фамилия?

– До свидания.

В библиотеку я не поспел. Стемнело совсем, да и замёрз. Думаю, ещё одна бессмысленная и бессловесная ночь мне сильно не повредит, а без паспорта всё равно не запишут. К тому же ближайшая к дому библиотека находилась за длинным виадуком, пешком по которому идти тяжело, грязно и противно. Завтра прокачусь на машине.

Библиотека встретила Горьким. В холодном зелёном тамбуре великий писатель жал гипсовую голову в обрубки плеч, и был настолько хмур и неприветлив в трактовке неизвестного скульптора, что казалось: будь заказан он исполнителю в полный рост, уж точно бы имел хвост и пару безпёрых крыльев.

Проверив в кармане паспорт, я вошёл.

– Добрый день. Мне бы в библиотеку записаться.

– Здравствуйте. Запишитесь, пожалуйста, только пальтишко придётся снять. Гардероб у нас напротив, в верхней одежде не принято.

Я отправился напротив.

Пожилой татарин взял моё пальто, выдал номерок и бахилы. Унизительно шурша, я вернулся в читальный зал.

Библиотекарша интересная. На актрису похожа какую-то, не помню. Улыбается, на плечах платок поправляет. Самой же ведь холодно, отопление ещё не включили, а всех в гардероб гонит.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте. Мне бы Журавлёва книжку. Слово и смысл.

– Вы записаны?

– Нет ещё.

– Тогда паспорт нужен.

Паспорт я оставил в пальто. Развернулся, вернулся к татарину.

– Быстро вы.

– Я паспорт забыл. Можно пальто на минуточку?

Библиотекарша перебирала картонные карточки.

– Журавлёв, Журавлёв. Странно, не вижу. Он из современных что ли? Не припоминаю. Хотя с этими школьниками так навоюешься днём, мать родную забудешь. Ну, давайте сначала оформимся. Вы из нашего района? Сейчас формуляр возьму. Какая улица? Дом? Да, район наш.

Двумя пальцами, с нежностью филателиста, вынимающего из альбома редкую марку, она достала формуляр. Чиркнула что-то ручкой. Приложила печать и открыла мой паспорт.

– Так, имя. Какое отчество у вас красивое. Фамилия, – подняла на меня чёрные глазки. – В смысле?

Вспомнил. Чулпан Хаматова. Только та сейчас в блондинку красится.

– И вы Журавлёв?

Я кивнул.

– И вам Журавлёв нужен?

Она дрогнула пару раз губой, не отводя взгляда, медленным движением порвала формуляр на четыре части и вдруг, зажмурилась, надулась и звонко чихнула. Клочки формуляра разлетелись по полу.

– Скромнее надо быть, сударь, – она присела, собрала с пола обрывки и швырнула в корзину. Поднявшись, будто жабу взяла мой паспорт, положила на стойку и отвернулась.

– Но мне же…

– Всего доброго, – она хлопнула дверью передо мной.

Я постоял с минуту, как дурак, покрутил головой, словно пытаясь найти свидетелей происшедшему, и вышел.

– Ты чего такой? Случилось чего? Тебя не узнать даже. Где был? – Жена пропустила меня в квартиру.

– В библиотеку ходил.

– В библиотеку? Это ещё зачем?

Ужасно не хотелось объяснять и рассказывать ей про Журавлёва.

– Давай потом.

– Ладно, помоги вон ребёнку с ИЗО. И с сочинением. Не получается у неё.

Дочка, пыхтя, протянула тетрадку.

– Зря ты не хочешь на черновике сначала. Ну, ладно. Ну, тут вот повторов много, тут по сути одно и то же написано, тут с красной строки надо. Тут слабовато, не бойся приврать, это же сочинение. Давай аккуратно вынем лист и новый вставим? Перепишем. Хотя можно и так оставить. Скромнее быть.

Всё-таки переделали.

Я вернулся за стол и открыл компьютер. Буквы расползались, не желая складываться в слова. В голове кружили летающие жирафы, карты Таро и Маяковский с козлиной бородкой. Я хлопнул крышкой, и уставился в стену.

– Идём лучше спать.

– Да, ты права.

Я лёг и выключил свет. За окном проехал последний автобус, махнул по потолку лучами фар, шикнул дверями и уехал. Комната окончательно погрузилась во мрак.

– Не помнишь, где моя электронная книжка?

– В ящике в комоде, только там шнур от зарядки потерян. Надо искать.

Текст А. Журавлёва, фотография предоставлена автором

Петербуржец Денис Васильев однажды уволился с работы и, почти как герой Майкла Дугласа из культового фильма «С меня хватит!», переосмыслил свою жизнь, стоя в пробке. Проза сочинялась и до этого, но именно в тот день жизнь Дениса поделилась на До и После, а написанный вскоре рассказ он считает по-настоящему Первым…

За спиной у каждого человека тысячи прожитых дней, часов и минут, но лишь несколько из них запоминаются и проходят красной нитью через всю жизнь, меняя её навсегда…

И, конечно же, такие дни были и у меня – это свадьба, рождение моих детей и ещё один день… Он стоит обособленно, как бы отдельно от всех остальных… Этот день, как глубокая трещина, разделяет мою жизнь на «до» и «после»! Всему виной многокилометровая пробка, в которой я в тот день оказался. Она и стала для меня буквально судьбоносной. Сейчас я, как никогда, понимаю смысл этого слова – Пробка!

Середина сентября. Бабье лето в самом разгаре. Неожиданно для всех июльская жара вернулась в город, парализовав его. Десятки раскалённых, под полыхающим солнцем, машин, недовольно фыркая ядовитыми, удушающими газами, замерли, заполнив своими металлическими телами всю набережную. Я смиренно сидел в своей небольшой корейской «ласточке» в ожидании чего-то, но чего?

За последний месяц я так устал, что у меня не было сил, ни на эмоции, ни даже на саму жизнь. Произошло страшное эмоциональное выгорание, плавно перешедшее в депрессию. В машине тихо играла какая-то неизвестная мне музыка. Её звуки, грациозно извиваясь, покидали старенький приёмник, наполняя собой весь салон. Они, будто змеи, обволакивали меня с ног до головы, не давая телу ни единого шанса пошевелиться, и втекая в уши, проникали в святую святых – в мозг, провоцируя его на безрадостные и тяжёлые воспоминания.

Я думал и вспоминал! Ведь не может быть постоянно ВСЁ плохо! Так не бывает! Ведь жизнь – это живая, гигантская река. Она течёт и постоянно видоизменяется. Она, меняя своё течение, меняет и свой рельеф, и омуты. Там, где ещё вчера была непроходимая, устрашающая и безжизненная глубина, сегодня виден золотистый, влекущий к себе, мелкозернистый песочек спасительного брода. Эта Река Жизни сама видоизменяет даже свои берега. Зловеще-чёрная беспросветность, постепенно высветляясь, обязательно превратится в свет!