Артемий Леонтьев - Москва, Адонай!

Вязкая, болотистая столица – тряслась, как желе, вздрагивала, не отпускала. Сизиф покачивался в вагоне и все смотрел в заляпанное окно. Подъезжали. Кажется, моя станция. Пока стоял у поручня возле вагонных дверей, ждал остановки, зачем-то оглянулся на пассажиров: его внимание привлекли два приятеля, которые очень увлеченно, почти истерически обсуждали что-то – жались друг к другу, как налимы – сопели, жестикулировали – один толстячок кругляш с бомбошкой и обручальным кольцом все почесывал-почесывал между ног, а второй – тоненький – тоже женатый, все потрепывал-потрепывал себя за нижнюю губу (доверительно так беседовали, один все почесывает, другой все потрепывает, смотрят какие-то видяшки на телефоне).

С противоположной стороны сидели три сноба: громко и с большим самолюбием разговаривали, напоминали про-соляренных бодибилдеров перед зеркалом, их пышные шарфы надменно свисали, как анаконды, а застекленные очками глаза брезгливо скользили по ничем не примечательному лицу и слишком простой, незамысловатой одежде Сизифа. Двигали руками, будто дирижировали оркестром. Сизиф всегда неприятно поеживался, когда встречал тех, кто много читает, не потому что любит читать или ищет знания, а потому что самоутверждается, хочет соответствовать или заткнуть за пояс. До слуха доносилось:

– Вопрос о существовании формального понятия бессмыслен. Потому что ни одно предложение не может ответить на такой вопрос. Логические формы нечисленны…

Подле снобов сидела уставшая женщина с маленькой дочкой: девочка ерзала на материнских коленях, размахивала лохматой куклой, потом резко оборвала ее полет, положила на сиденье и заглянула матери в лицо:

– Мама, я какать хочу!

Вагон дернулся, остановился, подмигнул зеленой кнопочкой. Сизиф нажал цветной кругляш, дверь раскрылась; хотел было выйти, но навстречу пер нервный пешеход, которому приспичило стать пассажиром, – шел напролом, штурмовал вагон, как Ноев ковчег, буйно работал локтями, торопился войти первым так лихо, так самозабвенно, точно от этого зависела его драгоценнейшая жизнь.

Сизиф пропустил нервного толстячка. Шагнул было на платформу, но в последний момент понял, что это не его станция и вернулся обратно в вагон. За толстяком вошел парень, похожий на гопника, пробасил в телефонную трубку во всеуслышание:

– Я те отвечаю, штукарика токо не хватает. После пятнадцатого верну, вот сукой буду… Да она не дает на халяву, не тупи, ты типа не знаешь, первый день живе-о-ошь, ага такой…

– Выражение формального свойства есть черта определенного символа…

Гопник развалился, заняв два кресла, и выставил ноги в общий проход. Продолжал что-то доказывать мобильному телефону. Тут же с потоком новых пассажиров появилась приземистая студентка, резвая как перекати-поле – типичная такая смазливость, косуха из кожзаменителя, тертые джинсы, зимние уги с пошлыми блестками и следами клея. Девица плюхнулась в кресло, достала зеркальце и помаду. Подвела губы. В ушах торчат белые наушники-затычки. Судя по выражению лица, студентка с кем-то созвонилась, долго слушала, а потом наконец ответила:

– Женечка, я тебя очень люблю. Больше жизни. Ты соскучился?

Сизиф все ехал по кольцу, все смотрел в окно.

Он был очень озабочен. Лицо его выражало напряжение.

– …Предложение есть образ действительности. Свойством утверждения является то, что оно может пониматься как двойное отрицание…

Сизиф понимал: нужно торопиться, в сутках только двадцать четыре часа, а столько еще нужно успеть за сегодня. И смену отработать в дурацком офисе: пялиться в монитор до головной боли, до рези в глазах, штудировать списки и названивать-названивать по телефону, предлагать до тошноты, до помешательства – дистанционную программу образования для сотрудников строительных фирм: прорабы, инженеры, электрики, монтажники-высотники, пьяные каменщики и совершенно ужратые плотники-беспилотники. Квалификация-переквалификация, аттестация, обучение, стандартизация и сертификация ISO, вступление в СРО … страшные слова: СамоРегулируемаяОрганизация – СРО. Допуски-херопуски. Стандартизация. Лицензирование. И снова СРО.

Если часто произносить это слово вслух, вот так вот:

«СРО, СРО, СРО, СРО, СРО, СРО, СРО, СРО, СРО» – то по звучанию получится, то ли «рос», то ли «обосраться», то ли еще что-то непонятное.

Если всю эту формалистскую дребедень, которую плодит его фирма – и сотни, тысячи похожих московских фирм – собрать вдруг воедино, сложить всю эту бумажную чепуху в стопку, то можно подняться на ее вершину и – нет, не сигануть даже вниз и не покончить с собой – там, там на вершине этой барахольной стопочки наступит кислородное голодание, понос, нервное расстройство, перенасыщение ультрафиолетом и черт его знает, что еще такое наступит из-за сквозняка озоновых дыр и разных прочих космических процессов.

– Субъект не принадлежит миру, он есть граница мира…

Сизиф все ехал по кольцу, все смотрел в окно. Он был очень озабочен. Лицо выражало напряжение. Сизиф понимал: нужно торопиться, в сутках только двадцать четыре часа.

– Денисочка, я тебя очень люблю. Больше жизни. Ты соскучился?

Так, потом забрать пиджак из химчистки, купить продукты, зубную пасту – в аптеку зайти – порошок стиральный тоже закончился, салфетки, так… мизинчиковые батарейки в пульт от телевизора и в мышку, ботинки забрать из мастерской – опять развалились… что за скоты? Делают дерьмо на год, потом все в труху разлетается, как будто я паломником в Мекку хожу пешком раз в две недели….

– Я те отвечаю, штукарика токо не хватает. После пятнадцатого верну, вот сукой буду…

Сизиф тяжело вздохнул и подпер рукой щеку. Вот в прямоугольнике окна промелькнул Измайловский кремль, высоколобые гостиницы: «АЛЬФА», «БЕТА», «ВЕГА», «ГАММА». Утро чуть прояснилось, отпустило, небо стало прозрачнее. Высотки гостиниц напомнили почему-то Сизифу надгробные плиты. На «Измайлово» в вагон вошли новые пассажиры: где-то с десяток – такие же сонные и обесцвеченные, как сам Сизиф. Так же непримечательно одеты, серо, среднестатистически. Пассажиры зевали широко, скулили при этом с отчаянным скрипом: так задыхаются рыбы, так раскрывают рты застреленные животные.

Еще купить билеты в театр – сто лет не был нигде, все только в транспорте, да магазинах… Через интернет покупать не люблю – мне нравится прийти в фойе, хлопок деревянной двери, высокие окна, рядом какое-нибудь уютное кафе… постоять, посмотреть на цветные афиши, выбрать то, что понравилось, просунуть деньги в маленькое окошко, заглянуть в глаза интеллигентному кассиру… хотя курицы тоже в кассах попадаются иногда… да и хочется понаблюдать за лицами тех, кто пришел на сегодняшний спектакль – кто чем живет, кто чего думает: всегда встречаются по-своему интересные… Осточертела офисная возня… Ублюдочные рожи коллег-имбецилов… Хоть иногда оторваться от этого свинарника… Начальник – белобрысый придурок, похож на подростка – брюки смешно так носит, высоко задирает – белые носки видны все время… А иногда – в брачный период, наверное – красные надевает, под цвет трусов, может быть, не знаю. Словом, оригинал. Все бегает, как полоумный, скачет, как недотраханный, вечно врывается к нам в менеджерский офис, пытается поймать с поличным – застукать за нерабочими разговорами, увидеть тех, кто трубку телефонную не держит возле уха или в монитор не смотрит… умудряется сцапать даже тех, кто в наушниках сидит с микрофоном… Юркий такой, вездесущий: на маленький песий член похож… Нет, однозначно надо сходить в театр… просто определенно.