Инесса Суриц - Краски моей души

© И. Суриц, текст, 2022

© Н. Савранская, иллюстрации, 2022

© Де`Либри, издание, 2022

А надо ли открывать свою душу? А стоит ли делиться…

Долго вынашивала эту книгу. Надо ли. А не рано ли. А почему рано, а кто сказал, что не надо, а что это вообще будет… И вот так уж сложилось, что выносила я её точно к своим пятидесяти. Пятьдесят лет. Что означает эта цифра? Для меня – просто очередной День рождения. С ожиданиями Праздника, чудес и подарков. И всё. Ну да, говорят, что вот теперь вторая половина жизни началась, и что-то в этом роде.

Но для меня – это продолжение Жизни. Это продолжение Меня. Потому что картина еще пишется. Красок еще много. И места на холсте тоже достаточно.

Поэтому сомнения были отброшены.

Сомнения тянут нас вниз.

Моя бабушка вообще не выпивала. Но однажды на поминках свахи она почему-то выпила. И немало. Потому, вместе со всеми присутствующими на данном мероприятии много разговаривала, обсуждала насущные темы и даже пела.

И вот пошли мы с ней после всего этого домой. Я же с родителями прилетела, но они решили остаться у родственников, а меня с бабушкой отправили к ней. А идти километра три мимо сопок и горной реки. Страшно, темно, холодно. Пришли, наконец, в поселок наш. А бабушка мне и говорит: «Давай твоей прабабушке сюрприз сделаем. Она же не знает, что ты приехала!»

В общем, она пошла в дом, а меня оставила в сенях (это типа нашей сегодняшней прихожей, но только холодно там и дверь в дом закрывается). Стою. Жду. Опять страшно, темно, холодно. Рядом на полках тазы, сковородки, санки, веники какие-то. Долго жду. Слышу – бабушки мои уже и чай перед сном попили (а их с Поволжья на Сахалин прислали – там все чаи пьют по поводу и без), и поговорили, и ко сну готовиться начали.

И вот уже легли они спать. А мне ещё страшнее стало. За уличной дверью уж ночь почти, а там сопки и медведи. Это я точно знала… Нет, думаю, приоткрою-ка я дверь, да гляну, что там делается. Приоткрыла. Смотрю в щелочку – прабабушка уж в кровати своей лежит – её комната как-раз проходная с кухни, и без двери. Да тут она и говорит: «Доча, глянь пойди, кто-то там у нас в сенях есть. Сходи, посмотри».

– Ой, батюшки! – крики из комнаты бабушки.

– Ой! Так там же внучка наша приехала! Удивить же я тебя хотела! Да забыла совсем!

Подскочили мои бабушки, забегали, заохали, запричитали, стали меня целовать-обнимать, самовар опять поставили на стол.

Давай все мы опять чай пить…

Наводнение на Сахалине было. По радио объявили угрозу цунами, и все срочно стали готовиться к спасению. Бабушка и прабабушка прошли голод в Астрахани, поэтому у них в доме всегда были припасены мешок сухарей, разные орехи и много конфет (конфеты лежали в большом чемодане под кроватью прабабушки – много и разные).

Наш японский барак (а из них состоял почти весь поселок, в этих бараках раньше жили японцы) стоял у самой сопки. Бабушки, мой дядя и мама стали таскать на сопку всякие припасы, одеяла и даже ковры. Бабушка, которая называла себя «Долбанский верблюд» (эта такая женщина, которая всё может на себе унести), выкопала под деревьями яму, устелила ее клеёнкой и коврами, и усадила туда нас всех. И мы стали ждать наводнения. Сидим в ямке, ждём. Темно, дождь капает по клеёнке, ветер, листья шумят очень сильно, и все чего-то очень боятся. А мне так хорошо среди них. Что-то все шепчут, бабушки молятся. Так тепло, орех много и конфет. И листья так шумят красиво…

Утром я проснулась от тишины. А далеко внизу много воды. И она блестит на солнце. И крыши домов только в воде видны.

Но до нашего барака вода не дошла, слава Богу. Он повыше стоял, у сопки.

С тех пор я очень люблю шум листьев. Он меня успокаивает.

С Сахалина мы переехали на материк, мне тогда было шесть лет. И так как с детскими садами была проблема, родители уходили на работу, а меня с младшей сестрой оставляли дома «под замком» до обеда – отец работал в том-же здании, где ему выделили общежитие. Поэтому он, конечно-же, забегал периодически и поглядывал за нами. Понятно, что эта ситуация носила временный характер, но все-же для меня шестилетней это был некий стресс, скажем так.

Так вот, однажды мне уж совсем невмоготу стало сидеть в четырёх стенах, на улице был снежок, да и нервы детские начали сдавать, наверное. Решила я постучать в окно и позвать папу. Помню, проходящий мимо окна папин коллега дядя Толя подошёл, что-то утешительное мне сказал, поулыбался и пошёл дальше. А мне-то стало еще страшнее и ещё более одиноко.

Я долго не думала. Взяла молоток (не знаю, где я его нашла), взяла молоток и разбила им окно. Предварительно я тепло одела сестру и выкинула на улицу санки. Всё, как положено – две пары штанов, шарф, варежки на резинке, две шапки, штаны на валенки натянула сверху – всё как на Сахалине. На себя всё то же самое. И вылезла вместе с ней в окно. Посадила в санки и пошла гулять. Счастье, что отцова контора и общежитие были обнесены забором и обязательной сторожкой со сторожем. Так что уйти далеко мы не смогли. Обнаружил меня всё тот-же дядя Толя, который и сдал нас благополучно отцу.

Садик нам после этого нашли очень быстро. Только я там такой плач устроила в первый же день, что маму сразу вызвали с работы. И нас тут-же забрали и отвезли домой. В другом садике я уже не плакала в голос, он мне понравился.

Я там даже упала на ледовой дорожке и сломала руку.

Осенью, когда я только поступила в 1 класс, в школе был объявлен праздник цветов. Каждый класс должен был принести несколько букетов, дать каждому букету название и защитить своё произведение на сцене в актовом зале. Ну стихотворением, например, или песней, можно было и хором спеть.