Светлана Лучинская - Эмпатия

Глядя, как гостья снимает в прихожей обувь, он огляделся в поисках тапочек, но ничего не нашел и пригласил Еву в небольшую комнату, служившую ему одновременно и спальней, и кабинетом. Справа у стены стоял большой стол с компьютером, затем окно с жалюзи и тюлевой занавеской, в углу большой телевизор с широким экраном, а слева при входе располагался большой разложенный диван, застланный розовым махровым покрывалом. Открытым проемом комната сообщалась с залой, где прямо со стены смотрели на гостью две головы молодоженов, выполненные в стиле чёрной графики. В молодом человеке угадывался сам хозяин, а невеста с фатой на голове, вероятно, была его женой. Кругом царили порядок и чистота, редко встречающиеся в одиноком мужскому быту.

Хозяин уже сидел на высоком стуле за компьютером. Ева сбросила свою белую куртку и уселась по правую руку от него.

– Включить отопление?

– Нет, мне не холодно. – На ней был тонкий бархатистый свитерок серо-голубого цвета, а сверху повязан яркий разноцветный платок из тонкой полупрозрачной ткани. Сам же хозяин был одет в светло-зеленое трико и белую футболку с короткими рукавами, обтягивающую его мощный торс и большой выпуклый живот. При такой комплекции холод ему не грозил.

– И, правда, тёплая, – сказал он, дотронувшись до её талии. Этот жест показался Еве несколько излишним и интимным. Было ощущение, что хозяин уже давно её знает, настолько простым и домашним было его обращение.

Вскоре они были поглощены восстановлением образа молодой барышни в красивом старинном платье. Наблюдая за кропотливой работой Мастера, за неуловимыми движениями его пальцев, Ева подумала: «Как много терпения и навыка требует эта работа».

– Да, это надо уметь. Здесь бы еще подретушировать, – вырвалось у неё. Ну, вот пришла и еще командую, да? – Улыбнулась она.

– О, какая вы тонкая! Занимались когда-нибудь фотографией? Пойдем ко мне работать, – хозяин поощрительно похлопал её по плечу. Он уже был с ней на ты.

– Нет, я никогда этим не занималась профессионально. – Он не поверил.

– Да, нет же. У меня есть фотоаппарат «Кодак», и если я что-то фотографировала, то печатала снимки в фотоателье. Если бы я умела, то не пришла бы к вам.

– Хорошо, что так получилось, и тебе дали мою визитку, – хитро улыбнулся он кошачьей улыбкой.

Так за разговором работа незаметно продвигалась, а хозяин как будто никуда и не торопился, хотя Ева красноречиво поглядывала на часы, боясь опоздать к автобусу.

– Да успокойся, довезу я тебя до дома.

– Довезете? – растерялась она. – Спасибо, только мне нужно ещё в магазин за продуктами забежать.

– Забежишь. А мы сейчас суп поедим.

– Спасибо, я не хочу.

Так между ними завязался странный разговор, как у близких родственников или случайных попутчиков в купе поезда, когда незнакомые люди болтают всё подряд, думая, что видятся в первый и последний раз. О себе он рассказывал много и сумбурно, большую часть чего Ева не сразу поняла, осталось только болезненное впечатление от того, что Мастер – это глубоко раненый судьбой человек. Как будто подтверждая какой-то универсальный, действующий в мире закон, он добавил,

– Кого ни возьми, все раненые.

– У меня тоже непростая судьба, – И Ева рассказала ему о скоропостижной смерти мужа, о том, что написала о нём книгу, которая уже живёт своей жизнью в интернете. Даже о снах.

– Наверно вы его очень любили?

– Да, очень.

Он возжелал прочесть книгу, и Ева пожалела о том, что проболталась. Она не искала славы, не собиралась популяризировать своё произведение, а просто излила под псевдонимом душу.

В один из моментов разговора Мастер высказал мысль, которая запомнилась Еве. Потом она не раз убеждалась, как точно эта мысль характеризует его личность:

– Неважно, что человек говорит, важно, что он думает.

Она вдруг спросила:

– Вы верите в бога?

– 50 на 50. Мы ничего не знаем.

– Скоро узнаем. Когда умрём. – Она упомянула библию, Новый завет, хотя он об этом и не слыхивал.

– Вот бы почитать старый завет.

– Не старый, а Ветхий. Я читала, когда была в трауре. Мне совсем не хотелось тогда есть, и было легко соблюдать пост.

– А что значит пост?

– Это когда нельзя есть мясо, молочные продукты, яйца и нужно много молиться. – Он этому удивился, как ей показалось.

Но ещё больше он удивился, что Ева работала в научно-исследовательском институте, и что она уже на пенсии. От неё шла какая-то необыкновенно женственная и молодая энергия, а ведь они были ровесники.

Между тем реставрация фото была закончена и услуги оплачены. Мастер взял фотоаппарат и хотел запечатлеть Еву, которая сидела, опершись головой о руку.

– О, давай, такой задумчивый вид!

– Не надо… у меня всю жизнь на лице печать задумчивости.

– Может быть портрет?

– Нет. – Она не болела нарциссизмом.

Мастер открыл страницу на сайте одноклассники и показал ей яркую черноволосую красавицу среди цветущих ветвей, момент был прекрасно срежиссирован.

– Вы настоящий фотохудожник, – похвалила Ева.

Потом он показал ей фото, которые размещал на этом сайте. Там была основная публика, комментирующая его работы.

– И благодаря этому вы живёте. – констатировала она, поражая его верностью замечания и вынуждая признать, что это так.

– Иногда я выезжаю за город, на природу, и тогда мне становится легче.

Затем она увидела фото его двух красавиц – дочерей.

– А где они?

– В Минске. – Он посетовал, что дочери его не с ним, и что мог бы быть семейный бизнес.

– А где ваша жена?

– Не знаю, – пожал он плечами. – У меня ситуация похожа, как в фильме «Капкан» с Абдуловым.

Затем последовал рассказ о том, как некоторое время его держали под следствием по подозрению в убийстве, а потом отпустили, не найдя вины. Но горький осадок остался несмотря на то, что дело это случилось лет десять тому назад. Особенно обидно было из-за показаний соседки, которая в целом отзываясь о нём хорошо, дала намеренно ложное показание. Что якобы нашли на нём клок волос молодой девушки, изнасилованной, задушенной и брошенной в колодец.

– Я был так напуган, пока сидел в следственном изоляторе.

– А адвокат?

– Адвокаты сначала накручивают, а потом защищают.

– А кем работала ваша жена?

– В младших классах, – сказал он с оттенком недовольства. Говоря о дочерях, он смахнул набежавшую слезу, вспомнив как одна из них обозвала его последними словами и исцарапала лицо. Еве трудно было уловить связь между всеми этими событиями, но от всего услышанного волосы становились дыбом. Ей никогда не приходилось видеть прежде, чтобы мужчина при первой встрече, да еще такой сильный на вид, плакал.

– Вы, наверно, слишком ранимы. – Он не смог этого отрицать.

Читать дальше