Владимир Колабухин - Со многими неизвестными. Повести и рассказы

Громов брезгливо поднял один из таких журнальчиков и показал Камилову:

– А это дерьмо, в каких подворотнях выискали?

– А тебе что – завидно? Тоже на голых баб поглазеть захотелось? ─ истерично завопил Камилов. – Ну, гляди, гляди!

Понятые – две докучливые старушки – при этом всё охали и ахали: «Да как же так!.. Да что же это!..» – и вразнобой торопились заверить, что Эдик «всегда был такой хорошенький, такой милый мальчик!». И что мать души в нём не чает.

А мать не плакала, лишь беспомощно и растерянно прислушивалась к выкрикам сына, а когда его стали уводить из квартиры, проводила тоскливым взглядом. Мы же отправились в отдел.

На улице окончательно стемнело. В открытую форточку нашей машины врывался прохладный ветерок… И так хорошо было у меня на душе, так хорошо, что я невольно мысленно убегал к Елене. Целый день с ней не виделся. Как-то встретит меня, что скажет?

А Лена ничего и не сказала. Лишь печально смотрела на меня и молчала, молчала, молчала… В груди моей всё перевернулось от возникшей тревоги: когда Елена так смотрит и молчит, значит, чем-то расстроил её. Но чем?

Я топтался в прихожей и не находил слов, что сказать. В комнату уходить не хотелось и вот так в молчанку играть – тоже. Тихо и осторожно спросил:

– Что не весела?

Она грустно усмехнулась.

– Я так скучала вчера, так ждала тебя… Неужели и в выходные дни ты не можешь побывать дома? Обойтись без своей работы?

Я облегчённо перевёл дыхание.

– Почему не могу? Могу! Вот только разберёмся с «Бирюзой»…

Лена недоверчиво покачала головой.

– Ой, Демичевский… Свежо предание…

– Знаешь что? Выходи-ка ты за меня замуж, а? – неожиданно для себя выпалил я и замер в тревожном ожидании ответа.

Глаза Лены округлились.

– Ты это… серьёзно?

– Конечно!

Она некоторое время молчала, потом с запинкой ответила:

– Спасибо за лестное и столь дорогое для меня предложение. Но… замуж за тебя… я пока не пойду.

– Почему?! – вскричал я запальчиво.

Лена предостерегающе вскинула палец к губам:

– Тише – маму разбудишь.

И вдруг взяла в ладони мои руки, как в тот недавний, памятный для меня вечер, и поцеловала их.

Непостижимо!

Совершенно сбитый с толку, я осторожно высвободил руки.

– Как же тогда понимать тебя?

Лена выпрямилась, задумчиво повернула голову в сторону.

– Ты прости меня, Демичевский. Я и сама себя не понимаю.

Она перевела на меня взгляд.

– Хочешь откровенно?.. Когда ты появился у нас, показался мне таким молчуном, таким нелюдимым… И захотелось расшевелить тебя… А сейчас вот места себе не нахожу, если не увижусь с тобой хоть денёк. Вот ведь как всё получилось.

– Тогда почему… отказ?

– По-моему, ты поторопился со своим предложением. Разве обо мне думал в тот наш вечер?

– Много ты знаешь, о ком я думал, ─ пробурчал с раздражением. – И не такой я сухарь, как ты считаешь, нашли бы общий язык.

– Да, ты не сухарь, – согласилась Елена. – Просто был замороженный какой-то… А душа у тебя чуткая, отзывчивая. Потому и прошу – давай пока останемся просто друзьями.

«Друзьями? Просто друзьями? Ну, нет. Такое мне не подходит! – думал я. – А как быть с третьим? С тем же Славиком? Не зря он вокруг неё так увивается…»

Лена выжидающе смотрела на меня. Прекрасное лицо её даже побледнело от волнения.

– Не хочу просто дружить, – сказал я и услышал, как предательски сорвался мой голос, словно у обиженного мальчишки. – Я не могу без тебя, ясно?

На лице Лены появилась едва заметная улыбка. Она приподнялась на носки и поцеловала меня в щёку. Потом быстро ушла к себе.

«Вот это выдался денёк! – подумал я. – А что грядущий день готовит?»

10

Ночью мне не спалось. Всё вспоминался разговор с Еленой; перед глазами, словно в видеозаписи, мелькали сцены задержания Камилова. Не отпускала мысль, что надо скорее найти его сообщницу, а для этого – срочно отыскать парикмахершу Светлану, о которой в колонии в разговоре со мной упомянул Пикулин?

«Уж не она ли соучастница разбойного нападения на магазин? – думалось мне. – С ней-то, конечно, разбираться будет проще. Много ли в городе парикмахерских? За день – все обойдёшь. Хотя, что в нашей работе даётся просто? Да, завтра новый день, новые заботы…» С тем и …отправился утром на службу.

В горотделе наша следственно-оперативная группа уже в сборе. Наумов старательно опрашивал по моей просьбе соседей Камилова, Губин сличал отпечатки пальцев Эдика с теми, что обнаружил в машине Власова, а всё так же элегантно разодетый Громов откровенно томился в своём кабинете, ожидая каких-либо распоряжений.

Я вернулся к Губину:

– Ну, как «пальчики?» Кто оставил их в машине?

Он вскинул на меня свои всегда серьёзные глаза.

– Теперь сомнений нет: те, что в салоне, – Камилова. Официальное заключение получишь позднее.

Я закрыл за собой дверь лаборатории Губина и отправился к Белову.

– Что думаешь делать дальше? – спросил он.

Я высказал ему свои соображения о парикмахерше и добавил:

– Думается, Громов мог бы заняться её поиском, всё равно вроде бы пока ничем не занят.

– Добро, – согласился Белов. – Передай ему моё распоряжение на этот счёт.

Я вызвал Громова к себе, поставил перед ним задачу. Он весело подмигнул и тут же исчез из кабинета. А через два часа позвонил по телефону:

– Нашёл! Что дальше?

– А это она? Точно? – засомневался я.

– Она, не волнуйся, – заверил Громов. – Других работниц с именем Светлана в этих заведениях не бывало.

– Что она собой представляет?

– Производит впечатление девицы неглупой, но несколько вульгарной. Завтра у неё отпуск, собирается лететь на курорт. И как только успели перехватить.

– Если не возражает, вези её в отдел.

И он привёз. Представил высокую, симпатичную блондинку:

– Изотова Светлана.

И исчез.

Я предложил Светлане стул и с минуту разглядывал её: лет двадцати пяти, в короткой пестрой юбке, крупная финифтевая брошь… Светлые волосы аккуратными локонами обрамляют такое же светлое продолговатое лицо. Веки голубоватых глаз чуть тронуты зелёными тенями, брови неестественно тонкие. Пухлые губы густо подкрашены ярко-алой помадой. Ноготки тонких, холеных рук отливают перламутровым лаком…

Решил поговорить пока неофициально, чтобы не насторожить прямыми вопросами:

– Вы замужем?

– А что – хотите сделать мне предложение? – игриво отозвалась Изотова, закинув ногу на ногу. – Тогда торопитесь, пока не улетела.

«Почему она так рисуется? – подумалось мне. – Действительно чувствует себя ни в чём невиновной, или игра?»

– И куда собираетесь лететь, если не секрет?

– У-у, далеко. Аж, в самые Сочи. И, между прочим, не одна, а с женихом.