Дмитрий Казанский - Для чтения вечером

5. Концерт старшего телеметриста Ивлевой

Когда кэп предложил Лене устроить концерт, она сначала сильно удивилась. Потом поняла, что это как раз то, что ей сейчас надо. Ей нужно было переключение или хотя бы некий клапан, через который можно стравить эмоциональное давление. Потому что у неё образовались серьёзные проблемы с супругом, и они сильно давили на психику. Они прожили вместе уже больше двадцати лет, воспитали и выпустили в жизнь детей. Совсем недавно, пару лет назад, Лена искренне думала, что всё идёт хорошо – у них есть ещё друг для друга лет тридцать, здоровье тоже пока есть. Эта мысль наполняла её уютом и согревала. Ей тогда уже было крепко за сорок, кстати, но выглядела она хорошо. Строила некие планы. Но, увы, природу обмануть не удалось – пришёл момент в их жизни, когда взаимная тяга постепенно рассосалась. Антагонизма пока не было, но возникшая пустота её давила. Лена, по природе своей женщина активная, поняла, что надо как-то влиять на ситуацию. Она ходила к соответствующим специалистам. Это заняло целый год. Дурацкие и абстрактные рекомендации – что, мол, надо «работать над отношениями» – она так и не поняла. Как взаимное физическое влечение молодых переплавить в тихую дружбу зрелых людей – она не знала.

Для начала она всё-таки окончательно и бесповоротно осознала, что мужчины – это, увы, не слегка видоизменённые женщины. И у них действительно всё радикально по-другому – и причины, и следствия. Ей потребовалось сделать над собой серьёзное усилие, начать хотя бы иногда думать с мужниной колокольни и вести себя соответственно, по-новому. Удалось, в частности, слегка переформатировать голову. Это сработало на какое-то время, хотя был период в начале, когда супруг смотрел на её инициативы явно скептически. Он понимал, что уже не является ни в каком смысле привлекательным для неё, и потому резонно подозревал у жены наличие каких-то тёмных мыслей и планов в его отношении. Но через некоторое время доверие вернулось, он начал делиться с ней, впустил опять в свой внутренний мир. Возобновился и секс. Она была тихо горда всем этим. Она выросла надо собой, открыла в себе то, за что её можно было уважать. И это было подтверждено – она увидела результат.

Так они, кстати, прожили довольно долго, всё было вполне нормально, но год назад настал второй этап этой невесёлой пьесы – у него на горизонте появилась молоденькая японочка. Сначала в качестве простой секретарши. Потом она перешла в статус помощницы по бизнесу, начала с ним летать в командировки. Он явно стал проводить с нею слишком много времени и даже, подлец, похоже, активно использовал купленную ему женой виагру. Не надо думать, что он какой-то плохой человек и ему незнакомо понятие морали, такое происходило с миллионами других мужчин. Седина в бороду, сами понимаете… В общем, получилось то, что получилось: уже немолодого Лениного супруга в какой-то момент таки пробило на молоденькую и весьма раскрепощённую японочку. И что Лене с этим теперь было делать – поди пойми. Работу на орбите она бросить не могла. В общем, нарисовался тупичок, если не врать себе…

Так что подготовка к концертам, само выступление, реакция окружающих – всё это хотя бы на время отвлекало её от печальных дум. Она даже как-то подпитывалась позитивной энергетикой. В голову начали приходить мысли, что ещё не всё потеряно…

Такого рода коллизии рвут женскую душу и, следовательно, порождают стихи и всякое иное в том же духе. Все издательства, кстати сказать, были последние годы просто завалены женскими произведениями. Были среди них настолько талантливые, что Ахматову с Цветаевой уже начали считать за поэтесс второго эшелона. Лена, что делает ей честь, не стала ввязываться в это дело. Но тут, на орбите, она нашла хороший выход для себя. Исполняла она в основном старые песни, но на таком эмоциональном запале, что у людей ком в горле стоял иногда. В тайне-то ведь ничего не сохранишь, народ орбитальный всё прекрасно понимал и ей сочувствовал. Потому что раньше теряли мужей в войне, а теперь – вот так. И ничего ты с этим не сделаешь…

За час перед концертом кэп разрешал включить нормальную гравитацию. Все этому радовались. Лена вылезала из опостылевшей униформы, надевала красивое платье. Причесывалась, по мере сил приводила себя в земной вид – хотела хоть на время концерта вспомнить свою изначальную суть, побыть земной женщиной, а не бесполым старшим телеметристом в синем комбезе с многочисленными карманами и с флюоресцентной фамилией на спине. Не только для неё, для многих других орбитальщиков тоже такой концерт воспринимался как возможность на час-другой стать настоящим земным человеком. Поэтому прихорашивались многие, кстати – хоть маленький. а праздник.

Голос у Лены был высокий и чистый. Пела она действительно хорошо и к тому же ещё замечательно грассировала – народ просто колбасило по полной программе. Играла хуже, но это было абсолютно некритично, песни обычно требовали трёх-четырёх аккордов. Ну и репертуар всё-таки был старинный. Ещё из прошлого века, когда она была совсем ещё девчонкой и даже слегка причастна ко всякого рода слётам, авторской песне, помнила, что такое лес, дрова и костёр, видела живых Визбора и Окуджаву. Фотография одного из них в облезшей рамочке была прикручена на стенку у неё в каютке.

Начинала она довольно традиционно:

Виноградную косточку в тёплую землю зарою,

И лозу поцелую, и спелые гроздья сорву…

За ней следовали разные продолжения:

Эту пряную перину море вынесло на берег,

Солнце воду испарило – получилось хорошо…

Или, например, это:

В ночном саду под гроздью зреющего манго

Максимильян танцует то, что станет танго…

Или даже иногда визборовскую:

Приходи ко мне, Бригитта,

Как стемнеет, приходи.

Всё, что было, то забыто,

Всё, что будет, – впереди…

А когда она пела:

Он здесь бывал: ещё не в галифе —

В пальто из драпа, сдержанный, сутулый…

– все понимали, что она меняет наполнение этого стихотворения и имеет в виду совсем другого мужчину. Но об этом не будем пока.

Вот и сегодня она сидела на стульчике, поставив гитару на колено, и перебирала струны. Отросшая за время орбитальной жизни чёлка то и дело падала на глаза и мешала петь. Она её сдувала, но та вновь падала. Она даже внутренне рассердилась – надо было какой-нибудь небольшой аксессуарчик предусмотреть, чтобы эту проклятую чёлку держать на положенном ей месте. Типа заколки, что ли. Народ расселся, она произнесла какие-то вводные слова. В основном про то, каких авторов она будет петь сегодня, – ей почему-то остро хотелось Берковского.