Владимир Харитонов - Большие приключения маленького города

Машина тронулась не в сторону отдела милиции, а на улицу Шуйскую, в следственный изолятор № 2. Кстати, путь от спортзала до СИЗО оказался коротким. А там после тщательного обыска и изъятия «неположенных вещей», задержанного поместили в «боксик», более напоминавший гроб, чем камеру. Вход ниже человеческого роста, размеры внутри примерно метр на метр, высотой со среднего человека. Откуда-то сверху исходил очень тусклый свет, лишь добавляя мрачности этому невеселому месту. Имелась лавочка, на которую сесть оказалось невозможно, так как колени упирались в стену, и пришлось стоять на полусогнутых ногах. Изнутри и стены, и дверь обделаны железом. Причем оно словно пробито гвоздями насквозь, и острые края направлены, внутрь этого склепа. Мало кто поверит в существование таких пыточных мест в современном мире, но это реальная правда. Видимо, предназначение таких «боксиков» – унизить, сломить волю человека, дать ему понять, что он никто и что всецело зависит от своих истязателей.

Впервые в жизни Галкин ощутил на себе клаустрофобию – боязнь замкнутого пространства. Кровяное давление зашкаливало, появилось непривычное чувство паники и реальный шанс получить инсульт. Тело покрылось потом, как во время очень интенсивной тренировки…. «Эх, знать бы хоть какую-то молитву, по слухам они помогают людям в подобных ситуациях», – подумалось Сергею. Однако молитв он не знал, и изобретательный ум усиленно искал хоть какой-то выход из критического состояния нервной системы. И в итоге нашел – юрист закрыл глаза и начал медленно считать по порядку: «Один, … два, … три, … четыре, … сто двадцать восемь…». При этом он мысленно представлял себя не здесь в неволе, где очень тесно и неуютно, а там, на свободе, где хорошо и спокойно.

Почему-то всегда, когда он пытался вспомнить лучший момент в своей жизни, ему всегда представлялась одна и та же картина. …Первый день летних каникул в школе. Сергей перешел в пятый класс. Около девяти часов утра он вышел из родительского дома в поселке Нерль, где в то время проживала его семья. На светло синем небе ни облачка, яркое солнце щедро раздает свое тепло. Трава сочно-зеленая пестрит желтыми одуванчиками. Между ними порхают разноцветные бабочки и пчелы. Слышно пение беззаботных птиц. Воздух сладок и неподвижен, ветра практически нет. А Сергей в легкой простой одежке, – каких-то брючках и светлой рубашке с коротким рукавом, сандалиях на босу ногу вышел за калитку и спешит к своим друзьям на соседнюю улицу. Впереди – целое лето, впереди – целая жизнь…

«Четыре тысячи сто двадцать семь, … четыре тысячи сто двадцать восемь…». Воображение рисовало следующую картину из прошлой жизни. Галкин, жена Наташа и дочь Марина в Крыму, на Черном море. Они лежат на горячем песке, обласканные южным солнцем. Слышен шум набегающих волн. Дочери вскоре загорать надоело, и она берет Сергея за руку со словами: «Папа, ну пойдем уже купаться» … «десять тысяч пятьсот двадцать три… десять тысяч пятьсот двадцать четыре». Откуда-то издалека слышится команда: «Выходи», она повторяется несколько раз, и…юрист возвращается в этот Ад, выползая из тесного склепа в коридор.

Двухместная камера после каменного гробика кажется хоромами. Металлическая «шконка» в два этажа у левой стены, так зэки называют кровать, небольшой столик с лавочкой и ведро в углу вместо туалета – вот и вся обстановка временного жилища. Сокамерник выдал о себе нелепую легенду, и Галкин понял, что оперативники не стали сильно утруждаться подбором агента для внутри камерной разработки. Бывшего сотрудника уголовного розыска такая небрежность даже несколько огорчила и в какой-то степени унизила. Сосед оказался примерно пятидесяти лет, невысокого роста, среднего телосложения без единого зуба спереди. В общем, производил впечатление опущенного во всех отношениях человека. Но при этом заявил, что некогда работал федеральным судьей в Нижнем Новгороде. Глядя на этого человека, невозможно представить его в черной мантии с пачкой документов в руках. Уголовный кодекс Российской Федерации (УК РФ) помнил плохо, а про уголовно процессуальный кодекс (УПК РФ), похоже, и не слышал. Однако настойчиво задавал вопросы Сергею по поводу его уголовного дела, предлагая помочь правильно построить защиту. Юрист молчал и просто смеялся «стукачу» в лицо, а когда надоело, резко произнес:

– Уйми свой пыл и помолчи, если не хочешь вдруг стать инвалидом.

«Судье» такая перспектива не понравилась и он, наконец, забрался на верхнюю «шконку», и замолчал.

В двадцать два часа – отбой, погас неяркий свет, идущий с потолка, остался еще более тусклый «ночничок» над дверью. Ночь прошла для Сергея в каком-то полузабытьи, полноценный сон не приходил, но и это состояние прервал стук в дверь с криком: «Подъем». «Значит, шесть часов утра», – подумал Галкин. Почти сразу лязгнул засов на двери, и сотрудник СИЗО скомандовал юристу:

–Со всеми вещами на выход.

Несмотря на ситуацию, Сергей улыбнулся, ведь все личные вещи одеты на нем. На запястьях щелкнули наручники, руки сзади, и усадили в специальную машину для перевозки арестованных, сидельцы зовут их «автозаками». Конвой оказался более чем серьезный – двое крепких сотрудников с автоматами и кинолог с собакой. Все трое за решеткой, отделяющей охранников от страдальцев и еще один автоматчик в кабине, помимо водителя. «С такой мощной охраной за свои личные вещи можно не переживать», – с внутренней улыбкой подумал Галкин, направляясь в неизвестность. При этом он еще надеялся, что следователь Белов изменит меру пресечения на подписку о невыезде. Однако проезжая под мостом на Подшиваловской горе, «автозак» повернул не в сторону отдела милиции, а направо – в Иваново. «Значит, повезут в изолятор №1 на улице Болотной областного центра», – сделал вывод задержанный. На выезде из Кинешмы машина вдруг остановилась, и …залязгали передернутые затворы автоматов. «Да, что ж вы напуганные-то такие?», – пронеслось в мозгу Сергея.

Много позже он узнал, что участковый инспектор Юрий Юрьевич Клоунов написал рапорт своему руководству, что Галкин «в совершенстве владеет приемами каратэ и может захватить заложников и совершить побег». Так в личном деле арестованного автоматически появилась красная полоса. Сильно усложнит она впоследствии тюремную жизнь юриста. Этот Клоунов частенько приходил на тренировки парней из благотворительного фонда, всех знал в лицо, а с Сергеем к тому же какое-то время вместе работал. Таких «принципиальных» людей юрист иногда встречал среди коллег в милиции. Их принципы оказывались открыто показными… до определенного жизненного момента. По увольнению, как правило, они становились обыкновенными осведомителями оперативных работников правоохранительных органов. Частенько опускались и ниже – до написания анонимок на своих соседей.