Владимир of Владимир - Для маленьких девочек и мальчиков, которые думают, что они большие. Книга 1

– Фу неприятное ощущение. – Сказал он и убежал домой.

Во дворе Шкет появился только через пятнадцать минут, в сопровождении отца.

– Щас будет разбираться. Заметил с ухмылкой Аво, и добавил: – Ладно я пошёл.

– Покеда. – Пробурчал Славян, оставшись один. Он стал ожидать дальнейших событий на почтительном расстоянии от Шкета и его родителя. Однако папаша не спешил выяснять отношений, а чем-то занимался, присев за подвальным парапетом. Мало помалу приблизившийся Славян, обнаружил что Шкетов отец оказывается вышел разбираться не с ними, а с трёх колёсным велосипедом, который к появлению Славяна, утратил одно из колёс, таким образом превратившись в двух колёсный.

– Ну вот готово, бери и катайся. – Сообщил, удаляющийся за угол дома родитель Шкета.

– Па стой, я не умею на таком.

– Учись, пора уже на двух колёсах ездить. – Раздалось из-за угла.

– Ну чо башку чешешь? Давай пробуй. – Подбодрил его Славян.

Шкет стал оттягивать время, испытания старого велосипеда в новом его виде.

– Нога что-то болит, мне дома йодом намазали.

– Славка как бы в его поддержку, сообщил:

– Представляешь, Валерка придурок тоже на гвоздь наступил, домой побежал. У него вообще гвоздь прошёл на сквозь всю ногу. Снизу зашёл, и с верху сапога торчит. Так домой с доской и побежал.

Шкет представил мысленно картину случившегося, за время его отсутствия. Итог его воображения выразился не замысловато:

– Бррррррр, фу.

– Ладно давай пробуй. – Подбодрил Славян Шкета, кивнув на велосипед, и тот устремился, вскочив на своего двухколёсного друга, и не проехав двух метров, грохнулся.

– Да, тяжёлый случай, давай я теперь. – Засобирался Славян, и хотя у него не было своего велосипеда, ездить как оказалось он умеет, и даже на двух колёсах. Он нарезал круги, гонял на скорость и расстояние и даже на перегонки со Шкетом, который ни как не конкурировал в беге, с ездой на велосипеде.

– Вымотался как сивка. – Наконец заявил велогонщик: – Теперь твоя очередь.

– Не умею, не хочу, не буду. – Заупрямился Шкет.

Озадаченный такой реакцией младшего товарища и понимая что все это у того не от ума, предложил следующее:

– Давай садись на велик, а я тебя сзади держать буду, пока ты рулишь, что бы не упал.

– Только ты меня не отпускай. – Согласился начинающий велогонщик.

Славян сразу придал ускорение, толкая и поддерживая как и обещал сзади и поэтому Шкет не падал, а ехал по дороге быстро крутя педали, надеясь на поддержку старшего товарища за спиной. Классное ощущение скорости, особенно когда нечего волноваться, ведь тебя поддерживают, подстраховывают.

– Ништяк! – Крикнул Шкет и это выражение было адресовано Славяну, наш велосипедист даже посмотрел назад. Каково же было его удивление, когда он увидел, что едет без поддержки, в гордом одиночестве. Сначала он сильно вильнул от неожиданности, но успокоился, поняв что научился ездить на двух колёсах. Тогда он помчался дальше переполняемый чувством радости и удовлетворения. Он едет, светит солнце, малыши копаются в песочнице, бабки сидят возле подъезда на прихваченных с собою стульях, девчонки прыгают со скакалками.

– Ништяк. – Ещё раз счастливо сообщил Шкет.

А тем временем Кент и Юрок сидели в засаде, возле собачьей будки. Отец Юрка был родом из Псковской области, Островского района, знаток всех окрестных лесных массивов и заядлый охотник. Во время Великой Отечественной, когда Псковщина была оккупирована немецко-фашистскими захватчиками, а немцы у них появились в деревне уже на Иванов день. Юркина бабка вышла за водой к колодцу, и тут видит за копной движется колонна фрицев, или на местном сленге шашков с рогами. Немцы все молодые, весёлые, беззаботные, почти все с золотыми кольцами на пальцах, женатые или обручённые. Забрали смеясь у Юркиной бабки ведро, а тогда бабка была совсем и не старая, и немчики стали водицу пить, да себя поливать, демонстрируя свою удаль молодецкую, да тела молодые, чем вводили в смущение нашу Веру, так бабка Юрка звалась. А к вечеру в их избе и вовсе немецкий офицер поселился, и пришлось Юркиному деду с женой и двумя детьми в баньку переселится. А дальше-хуже, обязали нашу Веру прислуживать, готовить и обстирывать гер офицера, а её сынку, Юркиного батю, чистить офицерские сапоги. Не, но там готовить, стирать, убирать туда-сюда, но чистить сапоги этой фашисткой обезьяне, это уж слишком оскорбительно. Ну фашуги, тварят что хотят!

Продолжая тему фашистского без предела, деда Юркиного назначили старостой деревни, как самого грамотного. А тут откуда не возьмись партизаны:

– Здравствуй староста, жопа – новый год! Пришьём мол тебя, и думай что хочешь. – Ну и не долго думая, наш староста сбежал в партизаны. А что тут придумаешь? Коль офицер зверюга, сыночка сапоги чистить заставлял. Ну в общем: – Смерть фашистским оккупантам!

Но судя по ходу дальнейших действий, немцам не понравилось внезапное исчезновение старосты, и они арестовали нашу Веру. И попала она в этакий маленький концентрационный лагерь, где была избита до синевы полицаями.

– Не, ну не зверье разве! Придумать надо, заставить парня поганые сапоги чистить.

Однако на беду или на счастье, решайте сами, в полицаях служил дружок Юркиного деда, и как-то невзначай, шепнул нашей узнице:

– Слушай Верка, я слышал тебя завтра утром расстреляют. Так я сегодня охранять буду, сделаю вид что не вижу, а ты втихаря беги. Домой не ходи, уходи в лес.

– После такого откровения, нашу Веру долго просить не пришлось, дождалась благоприятного момента, и тихо-тихо скрылась в кустах, а дальше ноги в руки и в лес. А за ней и сынок её Юркин батя:

– А вот теперь пускай эта офицерская, немецкая рожа, в нечищеных сапогах ходит. – А там в лесу местные мужики, те что остались в деревнях по причине молниеносного наступления врага, и бойцы, раненные или отставшие от своих частей, тоже обитали в лесу, то есть партизанили. В лесу было спокойней и безопасней, и самим партизанам и для их близких и родных живших не далеко, тем самым давая возможность подъедаться, жившим в лесу охотой на зверя, а иногда и на полицаев и даже их друзей немцев. И всё таки такие отряды не всегда умели вести масштабной партизанской войны да и побаивались, в случае своих нападений на захватчиков, актов возмездия со стороны немцев против родных и близких, стариков, женщин и детей оставшихся в деревнях и кормивших при этом немцев, и порой своих же партизан. И все же эти отряды организовывались и не давали покоя врагу на своей земле.

– Вот и четырнадцати летний Юркин батя подался в такой отряд, хотя и был ещё совсем пацаном. Так считалось лучше, для него и матери если немцы нагрянут, и домой всегда может прейти проведать родных, и запастись нужной снедью. Хотя даже немцы занимающиеся сбором с местных деревень фуража и провизии, понимая опасность своего положения, и ценя относительное спокойствие сельчан, сами предупреждали местное население, о времени и месте нашествия, своих же поисково-карательных служб. – То есть вы аборигены нас не трогаете, ну и мы как говориться рады с вами не конфликтовать. – Если партизанский отряд где находился дед Юрка вёл активные боевые действия, постоянно мигрируя по тылам врага, уничтожая противника и нанося ему материальный ущерб, то были и просто откровенные партизанские мародёры и бандиты отсиживавшиеся в тылу. Когда фронт откатился на восток, немцы ушли из деревни, и Вера вернулась с маленькой дочкой в свой дом. Однажды придя с поля домой, она застала у себя во дворе горе вояк, один хватал кур за голову и швырял своему напарнику, причем так, что куриная голова оставалась у него в руках.