Светлана Крутская - Выбор. Путь исцеления

Как вы к себе относитесь? Любите? Прощаете? Ругаете? Унижаете? Цените? Жалеете? Я никогда так не ощущала, что я у себя вообще-то есть, как сейчас. Я простила себе свою неидеальность, отстала от тех своих качеств, которые долго критиковала и безуспешно пыталась изменить. У меня есть только то, что я вижу в отражении зеркала, и я буду любить и бороться за себя!

Мне кажется, что многие путают любовь и жалость, хотя это очень разные чувства. Минуты слабости, конечно, бывают и у меня. Они накрывают с головой, и тогда я расплываюсь: размазываю слёзы и сопли по щекам, пугаю собаку своими стонами и криками. Но внутри есть непонятный пока мне самой стоп-кран, который в определённый момент срывается и позволяет действовать, хотя страх и боль по-прежнему идут со мною рядом. На приём к онкологу я хожу с укладкой, при макияже, в красивом и удобном платье.

Если хотите поддержки, то в первую очередь станьте ею для самих себя!

Я заметила, что сохранить рассудок – не броситься огульно к первому попавшемуся методу лечения (не разработав тактики, не изучив все за и против), не опуститься в скотство в быту – мне помогают самые элементарные и доступные всем способы: дыхание и убеждение.

Дыхание : вдох на семь, выдох на одиннадцать. Я практиковала дыхательную гимнастику и до недавнего известия, но осознала, насколько она эффективна, только сейчас.

Убеждения : «всё складывается для меня наилучшим образом». Увлёкшись темой саморазвития, я стала понимать, насколько внутренние установки способны изменить внешние события. Теперь пришло время проверить это на практике.

Каждое моё утро начинается с того, что я дышу и повторяю, дышу и повторяю: «Я здорова. Мои душа и тело живут в гармонии. Я полна энергии и сил. Я рада этой жизни». Прежде всего, я помогаю себе сама. И только потом меня может поддержать кто-то ещё. Мне очень, несказанно повезло. Моя главная опора пришла ко мне в тот самый ужасный, первый день. А может, тогда я всего-навсего позволила себе увидеть эту опору в нём? Освободив голову от навязанных социумом шаблонов: «у него своя выгода», «ничего просто так не даётся», я позволила Вадиму просто войти в мою жизнь и встать рядом, как будто так всегда и было.

Его честность заставляла меня верить ему в любой ситуации. Он не тарабанил, как заведённый, что всё будет хорошо. (Интересно, от этого вообще кому-нибудь становится легче?) Он каждый раз находил удивительные ободряющие слова, которые отзывались в моём сердце и могли успокоить. Когда я только получила первые результаты МРТ, он, сам будучи врачом, сдержанно объяснял, насколько сильно всё зависит от конкретной интерпретации специалиста. Рассказывал, как продвинулись сейчас протоколы лечения онкобольных. Уверял, что сделает всё от него зависящее, чтобы я обязательно получила то, что мне будет необходимо.

Когда я рыдала от страха и, захлёбываясь слезами, говорила, что не готова расстаться с жизнью, с ним, он спокойно и ласково говорил, что сейчас я жива, сейчас он рядом, и это главное. То, о чём я горюю и мечтаю, уже здесь , рядом. Так, может, пора обрадоваться?

Он был деятелен. В моменты шока, когда через тридцать секунд я могла забыть, что именно сказал мне врач или в каком кабинете забирать результаты анализов, Вадим всегда был рядом. Он ходил со мной по кабинетам, слушал, спрашивал, спорил с одними врачами, находил других, снова спорил. Он опекал меня. Иногда плакал вместе со мной. Эти слёзы делали нас ближе, показывали настоящие чувства и не мешали идти дальше.

Говорят, времена рыцарства прошли. Говорят, феминистические движения задавили мужскую природу. Говорят, мы живём в эпоху потребления и потребительского отношения к людям в том числе. Знаете, что я хочу на это ответить? Это байка из серии « они всё знают» . Если вокруг вас одни потребители, то вопрос к вам: зачем вы себя ими окружили? Да, не всё моё окружение сейчас состоит из удивительных и благородных людей. Тем яснее я вижу, за какие мёртвые отношения я так долго хваталась, когда симулировала вовлечённость, доверие, заботу и поддержку, а с кем мне действительно интересно и душевно тепло общаться.

Последние несколько дней я не добавляла сюда ни буквы – не было сил. Причём не столько физических (во мне курсирует такое количество адреналина, что силы есть всегда, когда в них появляется потребность), сколько морально-эмоциональных.

В эти дни я пережила два общих наркоза и две специфических манипуляции. После первой очнулась прямо на столе, от дикой боли в животе. Не помнила, где я. В голове зудела единственная мысль: «Надо бежать!» Конечно, не сбежала – снова усыпили. Окончательно проснулась уже в палате. Самое главное, выяснили, что в первую очередь надо спасать почку. Она оказалась сдавленной, не могла выводить из себя жидкость. Естественно, увеличилась в размерах. Естественно, может вообще отмереть. Действовать надо быстро, до основной операции по удалению опухоли, тем более что с ней вопрос по-прежнему остаётся открытым.

Когда приходят чёткие и понятные новости, даже если они, мягко говоря, не совсем радостные, ты им рад. Рад, что хоть что-то прояснилось. Рад, что хоть что-то можно сделать. Если надо спасать почку, значит, где-то там существует будущее, в котором с двумя почками однозначно лучше, чем с одной. Будущее, в котором тебе эта почка точно ещё пригодится.

Решила делать эту «элементарную», как меня заверили, манипуляцию в государственной больнице, где «самое продвинутое отделение урологии», «самые профессиональные руки». Суть в том, что внутрь тела вставляется трубочка (и её точно не передавишь), через которую жидкость начнёт свободно из почки отходить. Никаких дополнительных разрезов, никакой реабилитации.

По странному совпадению, ещё прежде чем сделать первую МРТ, ставшую переломным моментом моей жизни, я начала читать книгу нейрохирурга Генри Марша с чудесным названием «Не навреди». В ней автор честно и подробно рассказывает о работе врачей, о разнице муниципальных и частных клиник, о рамках, в которых приходится существовать медикам. И хотя британские государственные больницы точно так же не отличаются удобством и порядком, столкновение с реальностью современных российских медучреждений повергло меня в шок, несмотря на то, что слишком многого я от них и не ожидала.

В процессе подготовки к госпитализации я сдавала ряд общих анализов. Стандартная процедура. Нестандартная клиническая лаборатория. Потрескавшаяся и местами отвалившаяся старая плитка, кое-где покрашенная сверху белой краской, чтобы места, где её не хватает, не так сильно бросались в глаза. Белёный потолок в тёмных, ржавых потёках. Несколько медицинских столиков из советского наследия, на которых лежат старые резиновые, местами потрескавшиеся, трубки, стеклянные пробирки, обрезки пожелтевшей бумаги – вместо наклеек для пробирок. Свет тусклый, одна лампа нервно мерцает.