Александр Брейтман - Персона нон грата. Полная версия

Но одно дело, получив слово, самому вступать в спор с убивцем Раскольниковым или миротворцем Каратаевым и, ораторствуя, от своего имени соглашаться или не соглашаться с ними. Другое – быть частью команды и, что самое противное, всё время оправдывать ожидания. В этом, как я интуитивно чувствовал тогда, и как осознал потом, и была главная ошибка единогласно избравших и пославших меня на сцену.

И вот в актовом зале школы при полном стечении учеников и учителей объявляется начало игры. Под аплодисменты зала на сцену выходят команды – «А» и «Б». Всё под копирку как в большой игре: звучат поздравления и приветствия, объявляется первый конкурс – «Домашнее задание»… Если бы в тот момент я оказался способен на простейшее умозаключение, то наверное бы подумал: «Ох, не стоило бы искать славы там, где тебя ждёт позор». Но думать надо было раньше. А сейчас ты на сцене, как голый, что по ошибке, открыв не ту дверь, оказался перед ждущей развлечений публикой, и кажется все глаза устремились только на тебя в ожидании: как будешь ты, умник, прикрывая публичную свою наготу, выкручиваться из ситуации.

Зацикленный на своём нервическом состоянии, я не заметил, как был объявлен очередной конкурс: ведущий называет тему, и члены команды по эстафете придумывают рассказ с продолжением. Мои одноклассники, Витя и Саша, заявляют о своей готовности. Напряжение чуть отпускает меня. Подходит их очередь, а они, о чём-то там ещё не договорившись, буквально вталкивают меня на середину сцены: типа, что ему стоит, пока мы тут совещаемся, потрепаться на отвлечённую тему пару минут как он делает это на многих уроках. И тут время, словно в немом стоп-кадре, останавливается: моё нервическое состояние сменяется чем-то, напоминающем апатический ступор. Словно со стороны наблюдаю некую странную театральную мизансцену: перестаю видеть многоголовую гидру зала… вижу себя в каком-то бумажном колпаке – атрибуте команды, своё бледное лицо и руки, с какой-то каталептической медленностью отрывающие от колпака клочки и так же медленно отправляющие их в рот… Эта процедура повторяется несколько раз, и во рту постепенно образуется слипшийся бумажный комок… Но вот «замедленная съёмка» будто завершена – я вновь вижу зал и слышу оглушительный смех, переходящий в какой-то истерический рёв. Смеялись ученики девятых-десятых и, даже, просочившихся пятых, смеялись учителя вместе с директрисой Марьяколевной и Анушкой, казалось, что даже стены этого, немало повидавшего зала, тряслись и подпрыгивали в унисон…

При желании можно было бы сказать, что я блестяще справился с ролью: ведь на самом деле, мало кто способен заставить сотрясаться от смеха целый зал! Но, независимо от результата, этот школьный кэвээн расставил важные акценты, и главный из них – не каждому дано играть в команде. Я ведь и на самом деле никогда не хотел оправдывать чьих-то ожиданий или соревноваться с кем-то публично. Рядом со мной всегда было много людей, но, закоренелый индивидуалист, я добивался успеха лишь там, где был возможен «театр одного актёра». Видимо поэтому уже как тридцать лет я в одиночестве «актёрствую» перед студенческой или любой другой аудиторией. Мне даже кажется, что со временем я начал понимать тот ужас и восторг укротителя, который он испытывает каждый раз, входя в клетку ко львам или тиграм.

Мы, мой школьный друг Володя (тот самый – в вельветовой курточке – раскосый и черноголовый) и я, снова переступили скучные временные ограничения…

Тогда опять стемнело неожиданно быстро. В пятиэтажках, чьи дворы мы давно и успешно обживали, началось веерное «выключение» окон – никто не вправе лишать советских граждан их законного права на сон. Неумолимо как восход , заход и долгота дня приближалась минута гневного родительского вопрошания: « Сколько ещё можно терпеть эти ваши ночные гуляния? ». И только неясное ощущение чего-то недоговорённого и неисполненного удерживало уже готовое сорваться с языка: «Ну, пока. До завтра»… Неожиданно для себя самого я, вытянувшись во все свои 165 см., объявил: « Речь фюллера на 23 съезде КПСС! »

В подражание киношному Адольфу, доводящему слушающих его до истерических конвульсий, я выкрикивал бессмысленный набор «немецких» слов, начиная и заканчивая каждый период речи, на вдохе и выдохе , услышанным в какой-то советской ленте «про дураков немцев» « зибен нау »… Гулкое застигнутое врасплох эхо испуганно металось в пустом пространстве двора между двумя железобетонными монолитами. Мой друг, исполняющий на дворовом английском битлов в очередь с воровским романсом , перемежал мои обращения к дойче зольдатен унд официрен взволнованными и восторженными восклицаниями!

Но не каждому дано так чувствовать красоту. В двух пятиэтажках, замыкающих двор, практически симметрично веерному « выключению» , началось веерное «включение»… Мы, жаждущие признания, всё же не были готовы к встрече с разбуженным среди ночи простым русским человеком. С детства нас учили быть скромными. Поэтому мы, не дожидаясь заслуженных почестей, удалились скромно и с достоинством. Точнее, с достоинством, но поспешно.

Мог ли я тогда предугадать, как слово наше отзовётся ? Мои дворовые опыты имели продолжение: вот уже как плюс-минус 30 лет я произношу с университетской кафедры речи перед студентами. Правда, они не приходят в такой бурный восторг как мой школьный друг тем поздним вечером. Но всё же слушают и даже приходят снова.

А всё-таки, хорошо бы узнать, что подумали тогда о моей первой публичной речи люди, живущие за теми «включёнными» окнами?

P.S. Кстати, сближение в названии той моей «речи» вождя немецких фашистов ( фюллер , намеренно искажённое от фюррер ) и высшего партийно-правительственного органа Советского Союза – Съезда КПСС – не заключало в себе никаких скрытых намёков на далеко идущие аналогии. Да и какие аналогии могли возникнуть в голове 17-летнего молодого человека образца 1971г.? Здесь, скорее, известная юношеская придурковатость и неудержимое, почти иррациональное, стремление «подразнить гусей».

О каких «гусях» речь? – может спросить любознательный, но наивный молодой читатель. Думаю, что ответ на такое весьма похвальное любопытство он без труда найдёт в каком-нибудь любого года издания словаре «Русские фразеологизмы и идиоматические выражения».

Кто не знает, что такое «ехать на картошку», тот не жил в СССР (интересно, где же он тогда мог быть, когда мы все как один… в едином строю… и прочая?)