Денис Драгунский - Фабрика прозы: записки наладчика

Он звонит профессору-медику, предупреждает, чтоб на конференции в США не передавал иностранным коллегам свою статью о новых методах лечения рака. Ибо герой – сотрудник МИДа – знает, что профессора ждет арест за попытку поделиться научными результатами, важными для всего мира. То есть герой хочет спасти человека, который (а) выдающийся медик и (b) за свободный научный обмен. Героя за это хватают и везут в тюрьму. Весь злобный абсурд режима тут как на ладони.

А в случае с атомной бомбой… Извините, но «спалить агента» – за это при всех властях и во всех странах наказывают очень сурово.

«Но это же чудовищно – столько думать о любви! Ведь мужчина – это не так уж серьезно, и это не вечно! Мужчина – это… это всего лишь мужчина… Вы думаете, можно встретить хоть одного мужчину – самостоятельного, свободного, готового посвятить вам жизнь? Мужчина никогда не бывает один. У него всегда есть жена, другая любовница, мать, служанка, секретарша, родственница – одним словом, “она”! Если бы вы знали, каких только женщин мне доводилось обнаружить возле любовника!.. Это просто омерзительно» (Сидони Колетт, 1929).

Рене Клер говорил: «Всё, мой фильм уже готов, его остается только снять!»

Михаил Ромм говорил: «Работа над фильмом начинается после премьеры».

Оба правы. Книг это тоже касается, кстати. Даже в большей степени, чем кино.

Когда в большой семье или в старой дружеской компании вдруг случается какая-то подлость, а именно: наглый обман, убийственная сплетня или клевета, бесстыжая измена, издевательство над слабым и т. д. вплоть до банального воровства и отъема имущества, но мы не хотим прямо сказать, что это низость и грязь, мы говорим:

– Шекспировские страсти!

Пригород. Огромный богатый дом, похож на старинный замок – башни, острые крыши, флюгеры-флажки по углам. Окружен каменным трехметровым забором. Высится над разбитым асфальтом, ларьками и жестяными гаражами. Будто и в самом деле феодальный замок посреди жалкой, корявой и нищей деревни. «Душераздирающее зрелище», как говорил ослик Иа-Иа.

(Из впечатлений сегодняшнего утра.)

Не случилось! В этом году опять, уже в который раз, не произошли самые главные, ежегодно ожидаемые события. Жандармы не поспели к месту дуэли Пушкина. Сестры Ольга, Маша и Ирина так и не собрались в Москву. Чапаев не выплыл.

Может быть, в будущем году?

Бездомный мужчина, который ютится где-то рядом – я его всё время замечаю, смуглый, толстогубый, нерусский, но непонятно, кто именно, с сильным акцентом; слышал, как он ругается с товарищами, такими же бездомными, у входа в метро, – сегодня в супермаркете купил бутылку водки, хлеб и три ломтика чего-то мясного на закуску. Спрашивает:

– Есть соль, посолить?

– Только большие пачки, – охранник показывает пальцами, какие большие.

– Не надо, оно и так солененькое, – говорит кассирша.

– А стаканы есть? – спрашивает бездомный.

– Два рубля, – кассирша протягивает ему два пластиковых стакана.

– Зачем два? Я одинокий.

Всё, всё, всё, ничего не говорить, отвернуться, забыть.

Булгаковская «Дьяволиада» – это мелкая дробь по сравнению с картечью рассказов Довлатова про газету «Советская Эстония». Уверен, что один покойный классик не обидится, а другой – не возгордится.

У Булгакова – фантасмагория, с погонями, превращениями и прочим. Сами герои ощущают свою жизнь как запредельный карнавал безумия. А у Довлатова всё очень добродушно: получили редакционное задание, выпили, съездили, выпили, написали, сфотографировали, еще раз выпили, сдали материал, выпили, сдали бутылки, заняли восемьдесят копеек, хватило на портвейн… и от этого ужас советского маразма выглядит еще ужаснее. И смешнее, чем приключения Кальсонера у Булгакова.

Потому что у Булгакова – свежая ненависть профессора Преображенского к Шарикову и Швондеру. А у Довлатова – вроде бы спокойная жизнь среди потомков Шарикова и Преображенского.

И только иногда чувствуется старая боль за изломанный мир.

За свою жизнь я прочитал множество прекрасных и великих книг.

На русском, английском, греческом и даже чуточку на немецком. Но 95 % на русском, конечно. Прозу, поэзию, критику, эссеистику и философские трактаты. К старости я немножко устал от изощренного стиля и глубоких мыслей. Появилось ужасное чувство, что я уже обошел весь Лувр литературы и прослушал полный курс лекций Гегеля и Фуко – в парном конферансе, хи-хи. Возможно, это ложное чувство. Наваждение.

Может быть, морок рассеется. Дай-то бог. Но сейчас – сейчас мне хочется читать книги, в которых я узнаю что-то про ту жизнь, о которой я до этого ничегошеньки не знал.

Про жизнь, от которой меня хранила судьба. Про жизнь, куда мне нет и не было хода. Ну и еще про жизнь, о которой я не читал (!) с раннего детства, ибо вся русская классика – про мужиков и дворян. Поэтому я с таким наслаждением прочитал «Аквариум» Виктора Суворова, «Прогулки вокруг барака» Игоря Губермана, «Одлян» Леонида Габышева и «Россию в концлагере» Ивана Солоневича. Не говоря уже о дневниках, мемуарах и популярных книжках типа «Русские кабаре», «Английские денди» и прочая история неизвестной мне повседневности.

Но мне совершенно не хочется читать книги, которые я уже читал. Даже если они других авторов и под другими названиями.

Сегодня ночью скоропостижно скончался Н.П. Шмелев, академик, экономист и экономический публицист, директор Института Европы РАН, талантливый прозаик. Он написал знаменитую статью «Авансы и долги», которую обсуждала вся страна.

Уважаемый автор! Благодарим за присланный роман. Он отличается честным отражением жизни, увлекательным сюжетом, глубиной проработки характеров и ярким, образным языком. Проблемы, поднимаемые вами, очень важны для нашего общества и непременно бы заинтересовали широкие читательские круги. Однако редакционный портфель нашего журнала уже сформирован до 2026 года включительно.

Согласно правилу «рукописи не возвращаются», ваш роман направлен на утилизацию по экологической программе «Прусский лес» (г. Советск, Калининградской обл.).

Желаем вам и дальше создавать актуальные, полнокровные произведения о жизни наших современников, исторических предков, как россиян, так и жителей ближнего и дальнего зарубежья! Здоровья вам и успехов!

Старший рецензент (подпись неразборчива)

Знаменитое булгаковское изречение «разруха не в клозетах, а в головах» – скорее всего, имеет своим источником фразу Достоевского: «Пожар в умах, а не на крышах домов» («Бесы», часть третья, глава вторая, IV). Но у Булгакова эти слова произносит симпатичный автору профессор Преображенский, а у Достоевского – нелепый, сатирически написанный губернатор Лембке. Впрочем, ни тот, ни другой не сумели остановить ни разруху, ни пожары. Ибо всё это, как справедливо отмечено авторами, не на крышах и не в клозетах, а именно что в головах…