Евгений Сидоров - В ожидании полета

– Ну что, опять нарезалась? – спрашиваю я. Вроде смущается. А разве мне хочется ее смущать? Я же совсем не такой, то есть обычно не такой, но тут становлюсь именно таким, вредничаю и язвлю. К чему бы это? Обычно так ведут себя мальчишки младшего и среднего школьного возраста. А ты – Константин Евгеньевич, уже серьезен – почти два года назад…. Ой как важно. Ночевка в зассанной квартирке. Алле, возница, вези меня дооомой. С кандидатской диссертацией платят в университете нашем 16800 рублей в месяц за полную ставку. Все для привлечения молодых. Прав Паша – «Все На Баррикады» – но я не революционер, мне бы только, пока родители подают милостыню, хватало на ежегодные поездки куда подальше. Белорус, думавший, что пинта – это сорт пива. Зачем?

Кристина, Кристина? Чертовски милая девочка. Но мне двадцать семь, а ей четырнадцать. Даже учитывая ее знаки внимания – чистое безумие. О чем ты? Трогательная приязнь. Отцовское умиленье. Тонкий голос умильного существа.

В ушах.

Да и чистое безумие – я же с этим завязал, все кончено. Четверо отношений и только одни адекватные – крайние вообще мрак – Лена. У нее был плюс – она была чертовски симпатичной. С краской на лице…а без нее? Манекен в нижнем белье. И после первых четырех месяцев, я ее не хотел, ни в каком виде и никак. И как же с этим быть?

– Ты меня вообще хочешь?

Убийственный вопрос. А что на него ответить? Ты самая симпатичная, самая… из тех, с кем я встречался, но я тебя почему-то не хочу, более того мне мерзко от самой мысли о тебе. Это нормально? Мне нужна дочь, а не жена. И это длилось еще восемь месяцев, в течении которых мы только все больше ненавидели друг друга. Возможно, вообще напрасно я с ней встречался. Спасла понимаешь, но не такой же ценой. Вот что я должен ответить – ты мне так омерзительна, что сама мысль о сексе с тобой противоестественна, и вообще, не нужно нам было начинать встречаться.

Отличная речь, выйдите и прогуляйтесь, полегчает.

Динь-дилинь.

Мальчик Максим тычет пальцем в телефон:

– Ванич! Засада!

Как всякий.

Это номер…

Кристина смотрела на меня:

– Константин Евгеньевич…

– Да, здравствуйте.

– Вы выглядите нездоровым…

– Ну вы, зато здоровее за всех нас, – улыбка, давай еще, чертов кретин.

– Нет, что-то не так…

Мысли снова унесли меня – почему мне так приятно здесь и в университете, там, где есть Яна, а так неприятно было тогда, когда у меня были отношения? Все мои отношения, это один сплошной крах. Самовлюбленная гордячка. Ревнивица. Неадекватная. Да, просто Сука. Оглядываясь в прошлое, я находил там только негатив, но ведь так быть не должно. Совсем не должно так быть. Должно быть счастье. Должна быть радость. Я знал – я могу дарить это, могу спокойно и легко. Но так и не смог.

Все сморщивается и скукоживается. Надежды счастья оборачиваются отборным хламом.

Я посмотрел на эту девочку, стоящую передо мной – такая милая и такая наивная. Разве не всегда я хотел именно чего-то такого. Спокойствия и тишины. Найти бы такую в соответствующей возрастной категории.

Зазвенел звонок. Я мягко обратился к Кристине:

– Со мной все в порядке, садитесь.

Но все сорок пять минут я не мог отделаться от ее пристального взгляда. Я говорил об основных чертах индустриальной революции в Великобритании, а потом бежал – то был последний урок и пятница – завтра университет и это совсем другое дело, а у нас сегодня пьянка с Николаем (он готов прийти в форму) и нашими друзьями – Пашей, Ромой, Димой и Артемом.

Выбежал, закурил, сел в автобус и меня унесло в мечту.

Шумящий бар в центре города. Официантки, скользящие, стелющиеся грациозно меж столиков, заняты своим делом и вызывают симпатию, особенно некоторые. Длиннопальцая пианистка Инга наигрывает игристые пассажи. Официантка А. прищелкивая пальцами выдает небольшую фиоритуру: «О дорогой, драгоценный мужчина, ты сердца коснулся моего, не зная, о в чем же причина, украл, забрал ты его». Официантка Н., словно спонтанно, ответствует ей в брассовой стилистике: «Сижу у ночи на пороге, и нами пройдены дороги, и там, у твоего крыльца, где разбиваются сердца, уж нет мне места, трата-та». У барной стойки сидит длинноволосый господин лет за пятьдесят в поношенном костюме, он щиплет белокурую официантку Софи за бок и смеется. У дальней стены расположен стол, за которым восседают пятеро, входит шестой – Николай, он направляется к компании. Константин и Павел призывно ему машут. Николай садится за стол, скромно потупившись, за столом идет шумная беседа, особенно спорят Константин, Павел, молодой человек буйной предрасположенности и Артем, сухощавый молодой господин (да, собственно, они все молоды).

Павел: Садись, Коля, удовольствие здесь высшее благо.

Официантка Р.: Ах, теперь я одна, приди со мной на встречу, и я тебе отвечу и синевласою меткою помечу, гляди! Ты ведь погиб, и мой сей перегиб…

Артем: Это важная тема, и ты, Коля, только со мной согласишься. Так ведь?

Николай: Я вообще не в теме

Артем: Ты, в теме! Тема одна – любовь. Вот и спорим.

Николай: Ну я пасс – прошмыгал.

Павел ( с печальной улыбкой): Да, конечно, ты пасс.

Инга ( под аккомпанемент клавиш): О, золото волос, и тихий шепот роз…

Артем: А, ты возьми и помолчи, Паша. Вопрос то серьезный – осмотрели его со всем вниманием. Исходил я много дорог с ним, а ответа так и нет. А вот вопрос, хитрый. Можно ли научиться любви?

Николай мысленно расстался с жизнью, только таких вопросов ему сейчас не доставало.

Инга: То недоступно до прозы, и куст, взрастивший розы…

Константин: научиться, конечно, можно, как известно. ( подскакивает и берет за руки синеволосую официантку Р.): О, Лотта Лит…Лидируй ты в сем месте, я словно семга на нересте, бросаю взгляд на твой яркий цвет, так дай ответ.

Официантка Р.: И в темных переулках, мы тихо обжимались и мой постылый господин, которому мы не признались, думал, что лишь он один…

Артем: Я придерживаюсь иного мнения – ведь любовь – это чувство спонтанное, произрастающее в нас помимо нашего желания. А учиться ей, это уже неволя. Тут и любви не остается. Дивлюсь я тебе Костя, научиться любить – это ведь значит смириться.

Константин: Но я учился ( отпускает официантку Р.). Там, где пивал я «Маргариту», была у меня такая – Рита. И я хотел понять, но срок был дан мне малый. Хорошо сказано – научиться любить, значит смириться. Но ведь в примирении к законосообразному и состоит учеба. Сначала ты этого не знал, а потом примерился той или иной меркой и вот ты уже подходишь к человеку как подходящему тебе, главное, чтобы примирение это шло с обоих сторон. О, те печальные времена…