Григорий Громской - Осуждение и отчуждение

Она не знала, что делала. Раньше она никогда бы не подумала, что однажды окажется в месте, где люди посвящают свою жизнь, своё время пустоте. Все говорят, что клуб нужен после долгой монотонной работы, чтобы отвлечься. Может быть, это и правда так, однако это место поистине грустное, и оно, верно поэтому, затягивает. Здесь громкая музыка, развязные танцы, неразборчивая болтовня, пьяные улыбки с заливающимся смехом. Но всё это – отчаянность. Очередной способ бежать от грусти, проблемы, траура или жизни. Травя себя алкоголем, одиночеством и слезами, девушка уже просто не могла уследить за словами, мыслями да особенно действиями. В итоге, разговорившись с одним пьяным, незнакомым мужиком, она бездумно начала верить его таким же неконтролируемым словам, какие были и у неё самой. Когда тот попросил её с чем-то помочь и протянул чёрствую руку, она в беспамятстве протянула ему свою. Он отвёл её на одну заброшенную тихую многоэтажку. На улице стояла мрачная ночь. Вокруг ни одной живой души, ни одного яркого фонаря вблизи. Когда девушка взглянула в глаза этому человеку, этому уродливому немощному, захмелевшему мужику, она увидела темень. Он резким шагом приблизился к ней, грубо взялся руками за её плечи и, не увидев ни капли сопротивления, повалил её, голую, на холодный бетон. В эту мрачную безлунную ночь она не верила ни во что. Ей по пьяни чудилось, что всё – сон и нет здесь ничего реального, нет жизни на этой замороженной стройке.

Через несколько дней после изнасилования, Ранимова начала замечать у себя появление интереса к смешиванию еды, начала изредка чувствовать тошноту и раздражённо себя вести. В конце концов, сделав тест, она чуть не упала в обморок, узнав, что беременна нежеланным ребёнком. Ранимова вспомнила тот день, вспомнила ту ночь, вспомнила то здание. Лицо человека в памяти казалось размытым, нечётким. И сначала она жаждала мести, как и в те мрачные дни после изнасилования. Однако ночью Ранимова задалась вопросом: «Было ли это изнасилованием?». Она сама доверилась, сама согласилась. Сама отдалась…

Ранимова могла пойти требовать у мужика деньги, несмотря на то, что он был беден. Однако, надо ли это ей? Что ей взять с человека, прожигающего последние копейки на алкоголь? Да и как найти его, если имени она уже не помнит, а спросить не у кого. Однажды, расхаживая по улице, погрузившись в тернистые думы, она увидела в тенистом углу одного двора некоторого микрорайона, среди груды мусора, человека. Пройдя мимо, девушка различила в его лице того, кто сломал ей жизнь. Возле мёртвого бедняка летали стаи мух и мошек, а рядом стоял жуткий смрад. На его посиневшем лице замерла каменная гримаса. Он был мёртв. Как выяснилось днями позже из газет – он был убит. Девушка в ужасе выбежала со двора и свернула за угол. Она пыталась отдышаться, стереть из памяти это кошмарное зрелище. Но в тот же миг Ранимова почувствовала жалость. Она, сама того не понимая, вдруг нашла в своей душе сострадание к этому жалкому человеку. Внезапно, в одночасье, в одно мгновение.

В ту роковую ночь на безлюдной улице девушка не попыталась изо всех оставшихся сил отбиться. Её охватил точно умерщвляющий страх. Сознанием завладела мысль, что её сейчас убьют, зарежут, пристрелят, что она не сможет выбраться из этой ситуации. И потом нежданно, через несколько дней, вопреки всем истерикам, в ней проскользнуло даже чувство ненормальной, безумной благодарности за то, что он оплачивал ей выпивку. Она залилась чудовищным смехом, который плавно перешёл в глухой плач. Девушка простила его, хоть он мог её убить. Смысла винить она уже не видела.

Да вот по сей день Ранимова мечется в мыслях. Самой растить ребёнка у неё, как она думала, не выйдет. И, что самое главное, страшно будет. Мама её, Галина Ранимова – строгая, каменная женщина. Узнав бы, что её дочь беременна, что её дочь была изнасилована, она, вместо того чтобы искать преступника, накинется на неё и попрекнёт в распущенности и бездумности.

Ходит снова из угла в угол Ранимова да будто на части разрывается. Ладно мать язвить и унижать будет, ладно в суд не сможет подать, но ребёнка-то как растить без отца, без нормального обеспечения? Да и как опекать дитя, которого она не хотела и не любила? Поразмышляла Мария в ночи в слезах, поразмышляла, и решилась аборт сделать. Перед этим она также сходила к врачу, чтобы проверить свой организм на наличие инфекций, которые мог занести тот бедный мужик – ничего, благо, не выявилось. И потом, после долгих расспросов и переубеждений человека в белом халате, Ранимова сделала медикаментозный аборт.

Ещё лёжа в стационаре после того, как будущий ребёнок умер, так и не взглянувши на мир, не почувствовавши жизни, Мария замкнулась и принялась глубоко себя винить.

И вот сейчас сидит она при тусклых свечах, душу на бумагу изливает, но винить себя всё не перестаёт. Она убрала ручку от листа, её взгляд застыл, замер. В зрачках отражался тонкий язычок пламя, который минутой позже, медленно и не торопясь, начал затухать. Последний огонёк проблеснул в одной девичьей слезе, после чего вся комната погрузилась во тьму.

Утром следующего дня дали свет. Ранимова проснулась, переставила орхидею, приготовила скудный завтрак, но в очередной раз его не доела. По дороге на работу ей снова встретилась та недовольная девушка со своим чадом. На этот раз она проигнорировала Ранимову и также продолжила игнорировать своего ребёнка. Как и вчера, так и сегодня она шла недовольная, грозная, недоверчивая.

«И чем она недовольна? – думала Ранимова. – Отчего у неё трагедия на лице? У неё ребёнок успокоиться не может, а она даже смотреть на него не хочет. Ей такое чудо дано, такое счастье!».

Мария дошла до офиса.

До обеда она никак не могла договориться с Бойко пойти в кафе на К-ой улице (всю ночь Ранимова вспоминала различные заведения) и разделить свою печаль, но при их встрече голос её начинал дрожать и затихать. В итоге, после обеденного перерыва, когда почти все уже вышли из столовой, Мария воспользовалась моментом и резко схватила руку Бойко, подтянув её к себе. Сердце заколотилось, дыхание затруднилось, губы задрожали, но Бойко, несмотря на это, пригласить она смогла. Та, вероятно, заметила, что с девушкой творится что-то неладное и непонятное. Ушла Светлана с недоумённым взглядом, а к Ранимовой в это время сзади внезапно подошла Средник. Мария, увидев её, испугалась. Кристина попросилась взять её с ними. Дома, по её словам, просиживать ей который вечер было уже скучно и невыносимо. Отказывать ей девушке стало неудобно и даже в некоторой степени подозрительно. Поэтому Ранимова решила взять и её.

Словно грома она ждала конца рабочего дня. Внутри от тревоги всё будто замерло. Казалось, что не она владеет своим телом, а некто другой. Мария делала всё на автомате, думая лишь о надвигающейся напасти. Душу терзали и сомнения, и страх. И, хотела она этого или нет, вскоре на часах повернулись стрелки. Трудовой рутине, до завтрашнего утра, пришёл конец. Бойко, не теряя ни секунды, зашла к Ранимовой в кабинет.