Константин Энбо - Тюльпаны

После отдыха мы стали вновь двигаться к лесу. Я чувствовал мощь и непобедимость нашей толпы. Каждый шаг приближал меня к густому загадочному лесу и с каждым километром моё сердце начинало биться сильнее. Пульс учащался, но страха я не чувствовал, это был скорее адреналин.

Момент сражения приближался, я уже начинал чувствовать его дыхание. И вот наше войско у начала леса, который оброс грубым, колючим тёрном.

Командиры дали команду для отдыха, пока часть воинов, которые были замечены командирами в употреблении алкоголя, вырубали проход в лес. Возле меня сидел Емеля, он волновался. Я спросил:

– Ну, как ты?

– Даже и не знаю, чего ожидать.

– У меня такое же чувство.

Я посмотрел на амулет из волчьего клыка, которой мне подарила его сестра.

– А я знаешь вообще что думаю? Что никакого боя не будет. Побродим мы в лесу этой огромной бандой, ничего не найдём, вернёмся домой и будем жить, как раньше.

– Лучший бой – тот, который так и не произошёл.

– Вот именно.

– Я вообще не пойму, зачем волкам с нами воевать.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы ведь затеяли всё это, чтобы получить ответ на один вопрос. Почему она не может ответить на него без кровопролития?

– Не знаю, у нас с ними какая-то старая вражда. Ну, знаешь, мы охотились на них, а они на нас, и так всю жизнь. Возможно, со временем появиллась неприязнь с обеих сторон.

– Возможно.

Огромный проход в лес для всей нашей армии был вырубан через час. Нам дали ещё немного времени, чтобы проверить готовность.

Человек – стадное животное, и настроение в толпе передаётся, будто электричество. Я заметил, что перед входом в лес даже некоторые абрахамсы начали волноваться, и только куны были непоколебимы. Возможно, они просто не показывали никаких эмоций, но внутри их происходила буря в этот момент.

Нам нужно добыть смысл жизни, и судьба трёх племен зависит от каждого бойца. А что, если мы действительно вернемся с пустыми руками, или ответ волчицы будет абсурдным? Тот ответ, который не подходит нам, и вместо прогресса мы получим что-то обратное, то, что разрушит наши культуры и общество? Кто имеет право называться пророком? Кто имеет право предсказывать судьбу всего вида в целом? До этого момента этим занимался сам человек, и в некотором смысле я был доволен, что решение теперь прийдется принимать не ему.

Мы построились. Лес был тёмным и неприветливым. Проход напоминал портал, который ведёт в другое измерение, измерение страшного сна или подобной чуши. Первый раз я услышал звенящую тишину нашей армии. Нет, этот лес не был обычным. Это было гигантское, единое существо, которое сейчас видело и чувствовало каждого из нас. Чувствовало наш страх и намерение убивать каждого, кто попадётся на пути к цели, которую мы должны принести домой.

Оно готово было ответить каждому из нас также, как ответило бы любое живое существо, к которому домой пришли с оружием.

Емеля сказал, что боя не будет. Он сказал это, успокаивая себя. Но после того как я услышал тишину войска, после того как посмотрел в тёмный проход, в который нам предстоит зайти, я понял, что нас ждёт великая битва на смерть.

Воевать не страшно, страшно только до боя и после. В начале – потому что ты боишься неизвестности, а после – потому что понимаешь, что глупость, которую ты совершил, уже не вернуть обратно. Подумать только, у каждого убитого на поле боя была своя неповторимая жизнь. Свои мысли, опыт, чувства и эмоции. Неповторимый взгляд и глубина глаз, которую отобрала бессмысленная война, а в итоге, как всегда, проиграл человек.

Под ногами хрустели сухие ветки. Есть ли прямое место назначения, к которому мы идём, или мы двигаемся наугад, я не знал. Но первый вариант казался мне более правдоподобным, потому что создавалось впечатление, что мы ничего не ищем, а идём конкретно из точки А в точку Б. Листья деревьев закрывали нас от солнечного света. Казалось, что уже вечер, все воины расслабились и по толпе опять пошёл лёгкий гул, как вдруг из-за кустов выбежал волк. Куны рванули из ножен мечи, но тот сразу же убежал знакомыми тропами. Все насторожились, Емеля дернул меня за локоть.

– Что произошло?

– Кажется, лес подаёт первые признаки жизни.

– Волки?

– Я увидел только одного.

– Может, разведчик?

– А может, просто случайный встречный.

– В любом случае, он доложит своим. Обычно они передвигаются стаей. Тебе не кажется странным, что он был там один?

– Даже если он и доложит, то мы будем сильнее и внезапней. Где твой боевой дух?

Емеля посмотрел на меня грустным взглядом.

– Я найду эту чертовую волчицу и стану героем. Моя семья будет мною гордиться.

– Это уже более правильный подход, просто давай держаться вместе и прикрывать друг друга.

Он кивнул, и мы пошли молча.

Птицы затихли, командир кунов дал команду воинам держать оружие наготове. Абрахамсы же двигались с оружием в руках с того времени, как мы двинулись в путь. Что-то с этим лесом было явно не так. Было похоже, что мы играем по его правилам. Наша армия поднмалась в гору, и когда все вышли на её вершину, я увидел то, что повергло меня в шок. Внизу, будто серая кишащая лужа, нас уже ждали сотни волков. Емеля был прав, это был разведчик. Мы попали в ловушку, мы играли по чужим правилам.

«Мы будем жить вечно». Эта фраза на трех языках пролетела эхом по всему древнем лесу. Воины крепче взялись за оружие, страх пропал. На войне нет страха, есть лишь доблесть, есть мысль уйти с честью, пожертвовать собой ради чего-то великого, ради стоящего рядом товарища… Если лишь доблесть, и ничего больше.

Гигантская стая волков грозно рванула нам навстречу, я был готов рвать челюсти голыми руками. Серая волна повалила первые ряды и втаптывала их в грязь. Вдруг я понял, что они пытаются нас окружить, и, заметив волка слева от меня, своим мечем с одного удара я снёс ему голову. Второй прыгнул мне на грудь, но я проткнул ему живот лёжа. Его влажные, теплые кишки попали мне на лицо, и он завыл, да так сильно, что у меня заложило уши, так сильно, будто прощался с каждым, кто участвует в битве, а после свалился на бок.

Я сплюнул волчью кровь через правое плечо и попытался подняться, но на меня упал огромный абрахамсон. Он держал в одной руке двусторонний топор, а второй держался за горло. В его глазах застыл ужас, он свалился на землю, и я увидел, что у него был вырван кадык. Есть лишь доблесть. Куны держали строй, волков было втрое, а может быть даже вчетверо больше, чем нас. Я увидел, как один из бойцов моего племени пытался ударить волка, но из-за невнимательности зацепил лезвием дерево. Меч выскочил у него из рук, он кинулся на волка с голыми руками и откусил ему нос.

Мы проигрывали в численности, на каждого бойца было минимум по три волка. Место битвы было ограничено и видимость тоже, поэтому во время боя мы спотыкались друг о друга. Я потерял из виду Емелю, конечный результат битвы был очевиден. Мы проиграли. Тот, кто считал себя сильнейшим, проиграл, и в кои-то веки восторжествовала справедливость. Куну откусили пальцы, он смотрел на окровавленную руку и кричал, многие кричали. Земля пропиталась кровью, будто дождём. Я ударил прыгнувшего на меня сзади волка локтем в нос и решил бежать. Бежать, куда глаза глядят. Нет, не из трусости. Главная доблесть бойца – отдать своё тело за свой народ, отдать своё тело ради высшей идеи, пожертвовать собой ради всего общества в целом. И пугает героев лишь одно – забвение. Я прошу каждого, кто читает эти строки, нет, я умоляю чтить память воинов, которые стояли за вас насмерть. Которые сражались лишь с одной мыслью, мыслью о том, что прямо сейчас он готов отдать свою жизнь ради светлого будущего своих близких.