Array Сборник - Назад в СССР

Но высказывать эти мысли командирам вслух, чтобы не попасть впросак, не решались – раз прописано в воинском уставе, значит, так надо, с дисциплиной не поспоришь! Посему, выпячивая грудь, натирая сбившимися в сапогах портянками мозоли на ногах, чеканили шаг на строевом плацу с оружием и без. Зимой, в лютые морозы, путаясь в широких белых маскхалатах, ползали по снегу. По команде «В атаку – вперёд!» вставали, скривив лицо на студёном ветру и едва шевеля обледеневшими губами, бормоча себе под нос крепкие слова в адрес сурового командира, разворачивались в цепь, бросали гранаты (не только учебные) и шли в атаку на условного противника с примкнутыми штыками и сиплым криком «Ура!» из простуженных глоток. Знойным летом, с полной боевой выкладкой и в ПХЗ [4] Противохимический защитный комплект. – Прим. автора. , в этом одеянии похожие на инопланетян или предвестников Апокалипсиса, обливаясь по ́том, не разбирая дороги сквозь запотевшие стёкла противогазов, топоча ́сбитыми сапогами и поднимая тучи пыли как стадо бизонов, распугивая своим видом сайгаков, бегали по степи, отрабатывали командирские вводные, рассыпаясь в стороны по команде «К бою!» и падая на землю под «Вспышку слева!» или «Вспышку справа!». Высекая искры, долбили сапёрными лопатками тяжёлый каменистый грунт, окапывались, маскируя бруствер вырытого окопа духмяным чабрецом, горькой полынью, бледно-зелёными веточками саксаула.

Суровый климат и ежедневные занятия закаливали наши тела и души – уставшие тела молили о пощаде, а души грубели, черствели, опускались на землю, утрачивая былой романтизм. В медсанчасть обращались редко и лишь по серьёзным поводам – совестно было перед товарищами, «сачков» не жаловали. Такую мелочь, как повышенная температура, переносили на ногах, марш-броском её враз вышибало! За два года службы я, увы, побывал там однажды. Упирался, но силой привели под руки сослуживцы как под конвоем в сопровождении старшины. Не с пустяком – с переломом ладьевидной кости в запястье левой руки. Да и то, не отбыв там положенный срок (минимум месяц), сбежал в своё подразделение дней через десять «под мою ответственность» и обязательство избегать больших нагрузок на руку, пряча загипсованную кисть в рукав. Как и следовало ожидать, по первой же тревоге начавшая было срастаться кость, прострелив руку дикой болью, опять сломалась.

«Я ведь тебя, упрямого, предупреждал, – ворчал военный хирург-травматолог, сдирая старую и накладывая новую гипсовую повязку. – Теперь уж вряд ли срастётся. Образовался узел. Кости запястья хоть и маленькие, но капризные, плохо срастаются даже после первого раза. Только удалять. Но с этим – в Москву. Дам тебе адресок одного института. Там специалисты толковые, сохранят двигательную функцию кисти. На сегодня отпускаю, но если уж совсем прижмёт – сразу ко мне, могу комиссовать. Или терпи до дембеля. Это не смертельно. Может, притрутся, и нерв задевать будут реже».

Я и терпел, мучился, но никому не жаловался. В скором времени две половинки сломанной косточки как-то нашли общий язык, боль притупилась. Последствия той армейской травмы доныне иногда «передают привет» из прошлого…

Наши родители в нас теперешних и возмужавших с трудом узнали бы своих сыновей. А мы терпели, крепчали, стойко переносили все тяготы и лишения воинской службы, к чему ежедневно призывали командиры. Успокаивали себя: скоро всё это закончится, и мы наконец-то попадём на погранзаставы, где и начнётся настоящая служба. Размечтались! Мечтали все, но непосредственно на границу попадали немногие. У командования были свои методы отбора из ежегодно увеличивающейся массы прибывающих призывников при сохранении утверждённого количества штатных единиц на заставах. Личное желание уже не учитывалось. Отбирались лучшие, надёжные, выносливые. Но и в гарнизоне такие были нужны. Короче, сортировали нас исходя из потребностей подразделений. Большинство первогодков оставляли служить в манёвренной группе и других подразделениях гарнизона.

Так, почти незаметно пролетели первые шесть месяцев нашей службы. По окончании «учебки» в торжественной обстановке, в парадной форме, перед строем каждый получил под расписку личное боевое оружие и дал военную присягу, после чего нам огласили списки – кому и где предстоит продолжить несение службы.

И разъехался наш призыв: кто-то – прямиком на заставы, кто-то – в школу снайперов, кто-то – в автошколу, кого-то отправили учиться на проводника служебной собаки.

Увы, нам с Борькой не повезло! Его направили в миномётную батарею (минбат), что дислоцировалась в гарнизоне, меня – в сержантскую школу, учиться дальше, здесь же, в гарнизоне, ещё полгода. Настроение у нас в то время было неважное (воздержусь от более крепкого словца). Встречались реже. Встретившись накоротке, постоим, поболтаем – как дела? что пишут из дома? – и разбежимся.

Мы-то знали, куда едем и чем рискуем. А вот тебя, Уважаемый Читатель, в этой части рассказа, пожалуй, следует ввести в курс дела. Тем, кто не знает или забыл, попробую кратко и своими словами описать непростую обстановку на советско-китайской границе тех лет.

Относительно безоблачные и добрососедские отношения СССР с Китаем осложнились в 1956 году после известной речи Хрущёва на двадцатом съезде КПСС с осуждением культа личности Сталина и последовавшими вскоре изменениями нашей внешнеполитической доктрины, что привело к идеологическим разногласиям. Председатель Мао, «Великий Кормчий», уважал своего друга Иосифа, высоко ценил его помощь в становлении и признании Китайской Народной Республики, а потому посмертное шельмование вождя считал предательством и изменой общему делу строительства коммунизма. Но ещё больше он втайне и не без оснований опасался, что и его культ ещё при жизни таким же образом может быть осуждён товарищами по партии. Понадобился внешний фактор для отвлечения внимания от его персоны и этой щекотливой темы. Одновременно ему необходимо было выявить и нейтрализовать потенциальных оппозиционеров внутри своей страны. Ну и, наконец, банальная аксиома – с усилением государства увеличиваются и его амбиции. В этом, на мой взгляд, и кроется мотивация всех его последующих шагов (или скачков), начиная с культурной революции. Возможно, ошибаюсь или не все причины назвал.

В результате маоисты обозвали нас ревизионистами, вставшими на путь социалистического империализма, объявили «войну идей», даже начали потихоньку заигрывать с американскими империалистами. Очевидно, нам назло или для укрепления своего международного авторитета за наш счёт, а может, просто был нужен подходящий повод. Китайской стороной всё чаще стал подниматься вопрос о пересмотре границ и о возврате так называемых «незаконно оккупированных северных территорий» с апелляцией к Нерчинскому договору 1689 года и к более ранней истории без учёта более поздних – Айгуньского (1858) и Пекинского (1860) – международных договоров. В ходе переговоров выдвигались в числе прочих и такие абсурдные требования, как передача им Монголии и ядерного оружия. Начались провокации, сопровождавшиеся демонстративными переходами линии границы толпами размахивающих красными цитатниками Мао мирных и не очень мирных китайских граждан с последующим их вытеснением обратно на китайскую сторону нашими пограничниками без применения оружия; выпасами скота и осуществлением иной хозяйственной деятельности в нарушение пограничного режима китайскими крестьянами на нашей территории как на своей собственной; нападениями хунвэйбинов на советские пограничные патрули и постреливанием в нашу сторону по всей, растянувшейся более чем на 4000 километров, линии советско-китайской границы, достигшие апогея к концу 60-х годов. Здания посольств обеих стран в Москве и Пекине возмущённые граждане взаимно забрасывали чернильницами. При этом китайская и западная пресса в провокациях почему-то обвиняла нас. Конфликтная атмосфера накалилась до предела. Пограничники обеих сторон смотрели друг на друга сквозь прорези прицелов. Дипломаты не могли договориться, всё более увязая в переговорах, спотыкаясь на взаимных требованиях. Никто не шёл на уступки в стремлении «сохранить лицо». Гнойник противоречий нарывал, увеличивался в размерах, и постепенно становилось очевидным, что его вот-вот прорвёт. И прорвало. Прозвучали выстрелы на поражение, появились первые жертвы с обеих сторон.